Гиперион - Дэн Симмонс

– Поторопитесь, – прошептал андроид, натягивая на голову капюшон.

– Ты из Святилища? – спросила Ламия.

– Тише! – быстро ответил андроид. Он выглянул в холл, потом вернулся и кивнул головой. – Прошу вас следовать за мной. И побыстрее.

Все поднялись и затоптались на месте. Кассад небрежно расстегнул свою кожаную куртку. Консул заметил, что за поясом у полковника поблескивает нейродеструктор, или, как его еще называли, «жезл смерти». В обычной ситуации он почувствовал бы себя неуютно уже при одной мысли об этом предмете: достаточно малейшей ошибки – и у всех, кто окажется поблизости, синапсы превратятся в кашу. Но сейчас он испытал странное облегчение при виде смертоносного оружия.

– А как же багаж… – начал было Вайнтрауб.

– О нем позаботятся, – прошетал человек в капюшоне. – Нам нужно спешить.

Паломники, усталые, как вздох, спустились вслед за андроидом по лестнице и исчезли в ночи.

Консул спал долго. Через полчаса после того, как рассвело, солнечные лучи, проникшие в каюту сквозь щель между шторами, подползли к его подушке, и он, не просыпаясь, перевернулся на другой бок. Еще через час раздался громкий шум – меняли уставших мант, которые всю ночь тянули баржу, – но Консул и на сей раз не проснулся. Гвалт и топот за стенами его каюты становились все громче и назойливей, однако Консул проспал еще целый час, и только возле Карлы его разбудил протяжный гудок. Судно подходило к шлюзам.

Обычное после фуги похмелье еще не прошло, и Консул двигался медленно, словно одурманенный. Накачав ручным насосом воды, он кое-как умылся над тазиком, надел свободные хлопчатобумажные штаны, старую холщовую рубашку, туфли на пластиковой подошве и вышел на палубу.

Завтрак подавали за длинным буфетом, рядом с потемневшим от времени откидным столом. Сверху над палубой был натянут тент, пунцовые и золотистые фестоны которого трепетали на ветру. День был прекрасный – безоблачный, яркий. Крохотное солнце Гипериона припекало вовсю.

Доктор Вайнтрауб, Ламия, Кассад и Силен, вставшие раньше, уже позавтракали. Следом за Консулом на палубе появились заспанные Ленар Хойт и Хет Мастин.

Взяв поднос с печеной рыбой, фруктами и апельсиновым соком, Консул подошел к поручням. Река в этом месте была широкой – по меньшей мере километр от берега до берега, ее лазурно-зеленая гладь повторяла цвет небосвода. Консул долго разглядывал проплывавшие мимо берега, но так и не смог понять, где они находятся. На востоке уходили вдаль сверкавшие под лучами утреннего солнца полузатопленные плантации бобов-перископов, а там, где насыпи пересекались друг с другом, стояли угловатые хижины, построенные из золотистого падуба и побелевшего от времени плотинника. С запада всю пойму реки покрывали заросли низеньких кустиков гиссена, мангрового корня и огненно-красного папоротника (Консул так и не вспомнил, как он называется). Заросшие лагуны и болота тянулись примерно на километр, а дальше отвесной стеной поднимался берег, где вечноголубой кустарник цеплялся за каждый клочок земли между гранитными глыбами.

На секунду Консулу показалось, что он заблудился в этом мире, который до сих пор казался ему таким знакомым, но потом он вспомнил звук гудка, когда они проходили шлюзы, и сообразил, что возле Духоборских Вырубок баржа свернула на север, в боковой рукав реки Хулай. Суда здесь ходили очень редко, так что он действительно попал сюда впервые. Обычно он проплывал (или пролетал на скиммере) вдоль Королевского Канала, который лежал к западу от этих отвесных утесов. Консулу оставалось только гадать, какие помехи и опасности на основном пути к Травяному морю заставили их избрать этот обходной маршрут. Скорее всего сейчас они примерно в ста восьмидесяти километрах северо-западнее Китса.

– При свете дня все выглядит по-другому, не правда ли? – обратился к нему отец Хойт.

Консул снова оглядел берег, не понимая, о чем речь, но потом сообразил, что священник имеет в виду их баржу.

Сейчас прошедшая ночь казалась ему нереальной: прогулка под дождем в обществе посланца-андроида, лабиринт коридоров и выложенных мозаикой комнат, встреча с Хетом Мастином у руин Святилища, погрузка на старую баржу и, наконец, уплывающие за корму огни Китса.

Консул был настолько измучен, что едва ли воспринимал окружающее. Впрочем, остальные устали не меньше и тоже с трудом понимали, что происходит. Он смутно помнил, как удивила его команда баржи, состоявшая из одних андроидов. Но вот чувство облегчения, с которым он закрыл дверь каюты и забрался в постель, – его он помнил отлично.

– Сегодня утром я беседовал с А. Беттиком, – продолжал Вайнтрауб (доктор имел в виду проводника-андроида). – Между прочим, у этой старой калоши богатая история.

Мартин Силен подошел к буфету, налил себе немного томатного сока и, разбавив его какой-то жидкостью из собственной фляжки, сказал:

– Ясное дело, баржа видала виды. Взгляните на эти поручни, лоснящиеся от прикосновений бесчисленных рук, на эти выщербленные лестницы и потемневшие от сажи потолки. А эти просевшие койки – сколько поколений матросов валилось на них без задних ног. Барже, я полагаю, несколько веков. И резьба чертовски занятная. Стиль рококо. Кстати, заметили, что все запахи перебивает запах сандала? Его тут использовали для отделки. Не удивлюсь, если узнаю, что баржу доставили со Старой Земли.

– Именно так, – сказал Сол Вайнтрауб. Малютка Рахиль спала у него на руках, пуская во сне пузыри. – Корабль носит гордое имя «Бенарес». Он построен на Старой Земле в городе с тем же названием и поименован в его честь.

– Что-то не помню на Старой Земле такого города, – сказал Консул.

Ламия Брон оторвалась от завтрака:

– Бенарес, он же Варанаси, он же Гандипур, Свободный Штат Хинду. Вторая Азиатская Зона Процветания. Она образовалась после третьей японо-китайской войны. А во время локального ядерного конфликта между Индией и Исламской Советской Республикой город был уничтожен.

– Да, – подтвердил Вайнтрауб. – «Бенарес» построили еще до Большой Ошибки. Я полагаю, в середине XXII века. И, как сообщил мне А. Беттик, строился он как корабль-левитатор.

– А электромагнитные генераторы с него не сняли? – прервал его полковник Кассад.

– Видимо, нет, – ответил Вайнтрауб. – Они должны стоять на нижней палубе рядом с главным салоном. Пол там изготовлен из чистого лунного камня. А что, неплохо бы сейчас взлететь километра на два… хотя зачем?

– Бенарес, – задумчиво произнес Мартин Силен и любовно погладил потемневшие от времени перила. – Меня там однажды ограбили.

Ламия Брон поставила кофейную кружку на стол.

– Ты что же, хочешь сказать, что помнишь Старую Землю? Сколько же тебе лет, дедуля? Или ты за идиотов нас держишь?

– Дитя мое, – просиял Мартин Силен. – Я ничего не хочу сказать. Я только подумал, что эта история могла бы развлечь нас, так сказать, расширить кругозор… ведь в ней немало поучительного. При случае нам бы стоило поведать друг другу, где и как нас грабили… а равно и о том, где и как мы сами грабили других. А поскольку у тебя, дитя мое, есть преимущество – ты как-никак дочь сенатора, – я уверен, что твой список будет самым длинным и самым примечательным.

Ламия открыла было рот, но потом нахмурилась и промолчала.

– Интересно, как это судно попало на Гиперион? – пробормотал отец Хойт. – Какой смысл перевозить корабль-левитатор на планету, где электромагнитные генераторы не работают?

– Почему же не работают? – возразил полковник. – Небольшое магнитное поле у Гипериона есть. Другое дело, что надежной магнитной подушки здесь не получишь.

Отец Хойт поднял бровь – видимо, не мог сообразить, в чем разница.

– Слушайте! – вдруг завопил поэт, который все еще держался за поручни. – А ведь наша команда опять в сборе!

– Ну и что? – спросила Ламия Брон. Когда она обращалась к Силену, губы ее неизменно сжимались в тонкую линию.

– А то, что раз мы все в сборе, так давайте рассказывать истории.

– Господа, – произнес Хет Мастин, – мы же условились, что будем рассказывать после обеда.

Мартин Силен пожал плечами:

– Завтрак! Обед! Какого черта? Мы все в сборе. Сколько нам еще добираться до Гробниц Времени? Дней шесть-семь?

Консул прикинул. Не меньше двух дней по реке. Столько же – по Травяному морю, конечно, при попутном ветре. Перевалить через горы – еще день.

– Нет, – сказал он. – Меньше.

– Вот и ладушки, – сказал Силен. – Начнем сейчас же! Кроме того, нет никаких гарантий, что Шрайк не объявится раньше, чем мы сами постучим в дверь. Если мы все еще надеемся, что эти истории помогут нам выжить, каждому из нас стоит высказаться, пока ходячий кухонный автомат, к которому мы так стремимся, не превратил нас в кучу мясного фарша.

– Ты отвратителен, – поморщилась Ламия Брон.

– Ах, дорогая, – пропел Силен, – то же самое ты шептала мне этой ночью после второго оргазма.