Опиум - Лидия Сивкевич

я стала задумываться, что в то время во мне что-то сломалось. Какая-то маленькая, но важная деталь меня как представительницы слабого пола. Любая женщина на моем месте стала бы фантазировать о будущем, даже понимая, что дальше только тупик. Так и я должна была каждый раз перед сном представлять себя в белом платье, а его в черном смокинге, затем уютный домик, наполненный смехом, любовью и безопасностью. Но нет. Вышел из строя какой-то маленький рычажок, позволяющий мне предаться банальным мечтам о счастливой совместной жизни. Немаловажную роль сыграли раны моего прошлого, когда мечты неизбежно утопали в боли и страданиях. Но сейчас я не боялась снова оказаться в грязном засохшем тазике, потому что никто не считал меня тряпкой. Поначалу я приняла это за разумную защитную реакцию. Думала, что мозг не позволяет мне окунуться в представления, которым сбыться не суждено, чтобы в будущем избежать разочарования на пустом месте. И это была настолько хорошая версия, что практически походила на правду. На самом же деле я всего лишь остановилась.

Я жила в комфортном кружочке, под названием влюбленность. Я занимала должность, на которой чувствовала себя уважаемым человеком. Я получала за это деньги, на которые могла позволить себе независимость. А самое главное, практически каждую ночь я прикасалась к человеку, который позволял чувствовать его защиту. Впервые в жизни я остановилась, отстала от потока собственных мечт, чтобы насладиться моментом.

Но момент этот не мог длиться вечно. Мы пропали. Пропали с того дня, как прикоснулись друг другу. И я приняла эту мысль сразу же, а Даня с ней яро боролся.

Всё сводилось к сексу, но на нём всё не заканчивалось. Мы оба делали вид, что хотим лишь тела. Старательно прятали во взгляде тепло и нежность в улыбках. Я не могла быть уверена, что он испытывает те же чувства, что и я, поэтому расскажу только о своих.

Мне хотелось выглядеть идеально. Идеально пахнуть, идеально улыбаться и идеально ощущаться. Сумму в половину зарплаты я без сожаления спустила на роскошное бельё, эпиляцию, пилинги, уход для тела и волос. Вишневая помада грустила в сумке, ведь она не оставалась на моих губах надолго. Размазывалась по щекам и шее, съедалась и сбегала на его губы.

Я и прежде спешила на работу в приподнятом настроении, сейчас же и вовсе улыбалась как идиотка, собирая на себе хмурые взгляды пассажиров продрогшего автобуса. Я перестала нервно оглядываться по сторонам, со страхом увидеть преследователя.

Как только Даня появлялся рядом, внутри меня разгоралось великолепное чувство. И не только между ног, сперва оно ударяло в голову и приятно опьяняло, затем утекало по спине и обволакивало каждое ребро в теле, и только потом отзывалось желанием внизу живота.

Я не могла отвечать за него. Но отчётливо видела в нём перемены. С присущим мне любопытством наблюдала, как он меняется, говоря со мной. Как переходя от разговора с другими сотрудниками ко мне, открывается его взгляд, будто мужчина боится пропустить что-то важное. Как пропадает несколько морщинок из целой вереницы, как каньоны на лбу засыпает песками, превращая их практически в равнину.

Во мне всё чаще мелькала уверенность, будто его перемены значат хоть что-то. Бывали и минуты сомнения, когда голос в моей голове усердно убеждал, что так он меняется и в присутствии ещё парочки женщин, а может и десятка других.

Я ещё могла думать, что мы всего лишь похотливые человечки, затеявшие интрижку для удовлетворения потребностей, но только до того момента, пока мы не начали больше говорить. Лежали, спрятавшись в стенах его бункера, восстанавливали дыхание и рассуждали. Разговоры случались разные: поверхностные, о том, что происходит в клубе; смелые, о неожиданных аспектах жизни, к примеру, о влиянии на людей сексуального удовлетворения; а ещё были диалоги, в которых мы делились восприятием мира и делали друг о друге соответствующие выводы.

Всё же, говорила больше я. Его краткие реплики только поддерживали разговор, позволяли мне продолжать рассуждения.

– Я так и не понял, во что ты веришь. – Его вопрос возник после того, как кончая, я глубокомысленно простонала «Боже». – В Бога или в себя саму?

– Не верю я ни в Бога, ни в Беса. – Я откинулась на спинку дивана, уже зная, как именно нужно лечь, чтобы в голую кожу не врезались кнопки на обивке. – Только во вселенную. Если и есть какая-то могущественная сила, то вот она. Ничего сверхъестественного, ничего сверхразумного. Нашу жизнь собирают всего лишь стечения обстоятельств, ход времени и законы физики и химии. Всё, что мы имеем, даёт нам вселенная. И отбирает она же.

– Это вовсе не оправдывает твоих стремлений.

Я молчала, но мне безумно хотелось спросить, на что он намекает. Хотя ответ был очевиден.

– Легко смеяться над моими стремлениями, наблюдая с вершины горы, как я карабкаюсь. Ты сам-то ведь не всегда был тем, кто есть сейчас. И глядя на тебя, я уверена, что ты родился у подножия этой горы и забрался сам, без страховки и скалолазного снаряжения.

Даня молчал. Всего спустя пару минут после секса, он уже выглядел так, будто спокойно лежал последние полчаса: пот на лице и торсе высох, кожа сгладилась от взбухших вен и покраснений, дыхание пришло в абсолютную норму. Ни один мускул на его спокойном лице не дрогнул. А я до последнего надеялась услышать хоть каплю откровения. По моим рукам пробежали мурашки, и кожа на них сделалась гусиной. Я осмотрелась в поисках своей кофты и увидела её на столе. Подниматься было лень. Даня отследил мой взгляд, присмотрелся к рукам, а затем стянул со спинки дивана свой свитер и накинул мне на плечи.

– Спасибо, – устало улыбнулась я и вернулась к мыслям о вселенной. Размышляла вслух: – Мы смирились с мыслью, что вселенная появилась где-то задолго до нашего существования, а умрет она далеко после нас. Мы привыкли, что находимся посередине, а то и вовсе в самом начале. Мне бы хотелось, чтобы мы стояли на грани, близко к завершению алчного мира, этой неизведанной, но уже обречённой вселенной.

Под моими согнутыми коленями кожа потела от жара, я чувствовала, как стекающие капельки пота щекочут мои голени, поэтому вытянула ноги, свесив их с дивана. Даня потянулся и уложил их на своих коленях.

– Противоречишь себе. – Выдохнул он. – Хочешь стать такой, на кого сетуешь.

– Хочу. Потому что так всё устроено. Если нет ни малейшего шанса избавиться от людей, которые живут замечательно во вред другим – нужно самому стать таким. Иначе одни мучения.

– Значит, человечество обречено. Вселенная