Полёт: воспоминания - Леонид Механиков

Совсем недавно мне попался материал, проливший свет на многое, ранее державшееся в глубокой тайне. Да простит меня читатель: моя книга — это не документальный отчёт, таких и без меня достаточно, но в данном случае я не удержался от искушения привести его полностью, так как этот небольшой, но замечательно насыщенный и интересно написанный рассказ очень чётко характеризует обстановку и состояние как страны, так и авиации ПВО в частности.

Полагаю, автор статьи и уважаемое издательство журнала «Авиация и космонавтика», напечатавшее эту статью, в обиде на меня не будет: приоритетов никаких я не ищу, а публикация статьи журнала полностью в художественной книге только подчёркивает важность и серьёзность как статьи, так и журнала.

Ну, а читатель — читатель, коли не интересуется историей авиации, может просто пропустить эту, выделенную другим шрифтом частичку книги, однако для тех, кому прошлое интересно — эта статья, на мой взгляд, доставит удовольствие познания.

Вот этот материал.

Анатолий Докучаев

Охота в стратосфере

© «Авиация и Космонавтика», 2000, № 4

Эти самолёты-призраки бороздили воздушное пространство Советского Союза в самых его глубинных районах. Пилоты чёрных монопланов через зоркие объективы рассматривали секретнейшие оборонные и военные объекты в Сибири и Средней Азии, в Центральных районах и Закавказье, в Прибалтике и на Дальнем Востоке. Они были уверены в полной безнаказанности, ибо полёты проходили в стратосфере. Сам всемогущий Аллен Даллес был уверен, что в мире нет таких истребителей и ракет, которые могли бы достать его самолёты-призраки. В это верил и президент Дуайт Эйзенхауэр. Но с этим не мог согласиться Никита Хрущёв.

Ровно сорок лет тому назад самолёт-шпион Локхид U-2 был сбит боевым расчётом ЗРК С-75 из дивизиона, которым в тот момент командовал майор Михаил Воронов.

Однако мало кто знает о участии в операциях по перехвату U-2 наших лётчиков-истребителей. Сегодня мы раскрываем эту тайну.

4 июля 1956 года U-2 совершил первый полёт над СССР. Он стартовал с американской авиабазы в Дисбадене (Федеральная Республика Германия) и произвёл полёт над районами Москвы, Ленинграда и Балтийского побережья. В отчёте о полёте сказано, что он «прошёл над двумя наиболее серьёзно обороняемыми районами в мире. Полёт был удачен. Советская система ПВО не открыла огня». Фотографии, сделанные фотокамерами с фокусным расстоянием в 90 сантиметров, поражали специалистов качеством изображения. «Детали были видны настолько чётко, — вспоминали позже специалисты, — что можно было прочесть хвостовые номера на бомбардировщиках».

В июле подразделением «10–10», что дислоцировалось в Дисбадене, проведено 5 разведывательных полётов над СССР, самолёты вторгались на высоте свыше 20.000 метров. Были вскрыты многие элементы системы советской ПВО, принципы её действия, установлены аэродромы истребителей-перехватчиков, позиции зенитной артиллерии, радиолокационных станций.

Были запечатлены другие важные оборонные объекты СССР, в частности, базы Военно-Морского флота.

Вспоминает бывший военный лётчик Василий Пикалин. В январе 1991 года он писал автору повествования из Риги: «Утром 5 июля 1956 года мы настраивались на командирскую подготовку. Дело в том, что наш 15-й истребительный авиационный Оршанский полк имени Ф.Э.Дзержинского (первый авиационный полк в РККА), дислоцировавшийся на аэродроме Румбула под Ригой, в конце 1955 года приступил к освоению сверхзвукового истребителя МиГ-19. Первым самолёт начал осваивать руководящий состав дивизии и полка. Я был ведомым у заместителя командира дивизии полковника Пирогова, а потому по программе шёл на 2–3 упражнения впереди своих сослуживцев.

Так как к 5 июля учебная программа не была завершена, то боевое дежурство полк не нёс. Самолёты находились на постоянных стоянках — без подвесных баков. Словом, повторюсь, мы готовились к плановым учебным полётам. Но мне день подарил более сложное испытание. Когда я завтракал в полковой столовой, меня вызвали из помещения. По приказу командира полка полковника Есина на его машине доставили на стоянку, где находился мой самолёт. Меня поразило следующее: МИГ был уже готов к вылету, возле него лежали высотно-компенсирующий костюм и парашют.

Я получил приказ взлететь на перехват самолёта-нарушителя Государственной границы СССР — тот уже возвращался из-под Москвы (ранее был поднят лётчик Александр Однолюбов).

После взлёта по команде КП „Пахра“ (30-я воздушная армия) я лёг на курс 180 градусов. Когда радиообмен ухудшился, получил команду: „Передать „Дубу“ (командный пункт истребительноавиационной дивизии, располагавшийся на аэродроме в Шауляе) сигнал „1001“, то есть команду на приём руководства дальнейшим полётом самолёта. Однако „Дуб“ ответил: такого сигнала не знает. Связь с „Пахрой“ к тому времени была устойчивой, но очень слабой. При приближении к Шауляю на той же частоте слышал радиообмен между КП дивизии и тремя самолётами, двумя МиГ-17 и одним Як-25. Как потом узнал, они также наводились на обнаруженную в воздухе цель.

В связи с тем, что от управления моим самолётом „Дуб“ отказался, а горючее заканчивалось, я запросил у „Пахры“ разрешение на посадку в Шауляе. „Пахра“ сначала разрешила посадку, но затем по указанию 01-го (командующего 30-й воздушной армии генерал-лейтенанта авиации Миронова) я продолжил полёт в общем направлении нарушителя, которого КП видел, видимо, с провалами. Минуты через две мне всё же разрешили посадку — двигатели из-за отсутствия топлива выключились сразу же после приземления. На стоянке находился начальник штаба дивизии, который поинтересовался: почему я передал „Дубу“ команду „1001“, а не „10–01“? Я ответил: „Такую команду я получил с КП армии“. Потом узнал, что за незнание точного сигнала начштаба, некоторые другие офицеры управления дивизии были наказаны.

Возвратившись на „свой“ аэродром Румбула, я узнал, что решением командующего армией создана специальная группа для перехвата самолётов-нарушителей. Старший группы — штурман дивизии майор Галушкин, я — как основной исполнитель и капитан Скрипченко. Дежурство мы должны были нести на аэродроме литовского города Кедайняй. Для более эффективного управления нашей группой КП „Дуб“ кроме радиосвязи установил с нами проводную. Схема действий предполагалась следующая.

Наводить предполагалось только меня, все остальные самолёты должны быть на земле, так легче управлять. Ещё один самолёт на перехват должны были направить ВВС Прикарпатского округа. Поясню, что самолёт-нарушитель 5 июля прорвался в воздушное пространство СССР на границе раздела ответственности между Прибалтийским и Прикарпатским военными округами. Так вот задействовать планировалось всего два самолёта. 5-го было установлено, что нарушитель шёл где-то на высоте 20.000 метров, а практический потолок МиГ-19 — 17.800 метров. Мне ставилась задача выйти на высоту 20.000 метров за счёт так называемой динамической горки, т. е. самолёт после разгона должен был совершить как бы прыжок.