Ранчо в Монтанне - Джекки Мерритт

Едва они оказались в постели, его губы стали блуждать по ее телу. Она закрыла глаза и поплыла на волнах наслаждения, а когда он раздвинул ее ноги и нежно поцеловал ее, чуть не потеряла сознание от мучительного восторга. Он был ласков, но требователен. Он вел ее, направлял, и она с готовностью подчинялась.

Они были так близки в эти минуты! Трейси знала, что это не вожделение. Неужели она могла решить, будто их связывает только секс? — потрясение думала Трейси. Она ошибалась, слишком глубоко ее волновала их близость. И то же самое чувствовал Слейд, все ее чувства говорили об этом.

Он был очень мужественным, и вся заложенная в ней природой женственность откликалась на этот зов. Его рот был искусным просителем, искушающим побудителем и впивал раскаленную лаву ее взорвавшихся недр…

В тишине дома раздался ее крик, ноги сомкнулись вокруг его головы, а руки погрузились в его волосы. Пульсирующие волны наслаждения, сотрясавшие ее, были настолько сильны, что она могла реагировать лишь физически.

Наконец Слейд выскользнул из ее объятий, лег рядом и удовлетворенно обнял ее. Его губы целовали ее волосы и лоб, а рука ласкала грудь. Трейси медленно успокаивалась, потрясенная до глубины души. Она не ожидала того, что он сделал, и была поражена силой испытанного наслаждения.

Но он еще излучал желание. Она чувствовала прикосновение его мужской плоти, пульсирующей, горячей, не дававшей расслабиться. Она вздрогнула и повернулась в его руках, чтобы видеть его лицо. Кончики ее пальцев смело спустились по его груди к бедрам и наконец заключили в кольцо его нетерпение.

— Трейси! — Он задохнулся и притянул ее голову к себе на грудь.

В его горле нарастал мощный звук. Он быстро перекатил ее на спину и, перевернувшись вместе с ней, оказался сверху. В его глазах пылало пламя. Когда он раздвинул ее ноги — не грубо, но и не так нежно, как раньше, — удивительное ощущение, что он владеет ею, охватило ее. Она приподняла бедра, ловя его помутневший взгляд, и в этот миг он проник в нее.

Она была как в забытьи, но когда Слейд прошептал ей на ухо: «Ты так много значишь для меня…, так много», Трейси внезапно очнулась, поняв, что это не слова любви, а хриплый крик страдания.

Ей стало не по себе, захотелось сдержать напор его страсти, однако ничто не могло остановить его — ни слова, ни ее слабые силы. Она уперлась руками в его плечи, но все было напрасно, он стал как одержимый.

Трейси закрыла глаза. Мысли путались, а тело отвечало Слейду, слушаясь только его. Ноги сомкнулись вокруг его бедер, полностью подчиняясь его желанию. И это подстегнуло его страсть.

Как она могла это позволить, как могла она с такой готовностью подчиняться — она не в состоянии была ни думать, ни рассуждать. Никто в ее жизни не вызывал в ней подобных чувств и ощущений, переполнявших ее и способных излиться только в слезах.

Когда все кончилось, когда его тело обмякло и отяжелело на ней, когда оба они замерли, опустошенные и обессиленные, Трейси тихо заплакала. Слезы текли из ее глаз на волосы и на подушку.

Слейд поднял голову, увидел, что она плачет, и вытер большим пальцем ее слезинки.

— Почему ты плачешь? Трейси отвернулась.

— Посмотри на меня, — прошептал он, нежно взяв ее за подбородок и стараясь поймать ее взгляд.

— Время! — Она взглянула на электронные часы у кровати. Брок Макфи должен быть здесь с минуты на минуту. — Мне нужно спешить, Слейд. Позволь мне встать. — Голос у нее был ломким и тонким от волнения.

Он покачал головой.

— Не раньше, чем ты скажешь мне, почему плачешь.

— А ты как думаешь? — Резкость собственного вопроса резанула ее, и она мягко добавила:

— Прости, дай мне, пожалуйста, встать.

Он заколебался, пристально глядя на нее, ругая самого себя за такую неосторожность, но не удержался и спросил:

— А если бы я захотел, чтобы ты осталась? Ты осталась бы?

— Остаться? — Она задохнулась от неожиданности. Он сделал все возможное, только что не довез ее до аэропорта. А теперь хочет, чтобы она осталась? — Ты сам знаешь, чего ты хочешь? — спросила она наконец. — Вертолет будет здесь через несколько минут. Мне нужно причесаться и…

Порыв страсти миновал, и на лице Слейда читались лишь гнев и обида на жизнь. Она должна уехать. Конечно, она должна уехать. Как мог он даже намекать на то, чтобы она осталась?

Он накрылся простыней. Глаза его горели. Он не обвинял Трейси, он обвинял прошлое — Джейсона Мурленда и даже Джемму Доусон. Неужели всю свою жизнь он должен расплачиваться за их ошибку? Он уже заплатил, когда рос ребенком без отца, он расплачивался подростком, нося фамилию матери, ему до конца дней придется отдавать совладельцу половину доходов от ранчо, и это будет всегда напоминать ему о ненавистном отце.

А теперь эта любовь к жене отца… Какая горькая, отвратительная ирония судьбы! — подумал он.

Слейд видел, как Трейси выбежала из комнаты, слышал, как она пересекла холл и вошла в ванную, и звук с досадой захлопнутой двери болью отозвался в нем. Она снова приведет себя в порядок и уедет. Все будет кончено. Больше не нужно будет скрываться, исчезнет причина держаться подальше от ранчо.

Именно этого он и хотел со дня ее приезда, а теперь, когда его желание сбывалось, это причиняло ему ужасную боль.

Он печально вздохнул и встал. Натягивая джинсы, услышал, что дверь ванной открылась.

Вошла Трейси, завернутая в большое белое полотенце. Не взглянув на него, стала собирать свои вещи. Слезы на ее лице высохли, но глаза блестели. Она снова могла расплакаться.

Ему следовало уехать в Хелину, как только он проснулся. Он не должен был опять укладывать ее в постель. Слейд сознавал эту истину так ясно, что она причиняла ему боль. Он знал, Трейси испытывает к нему чувства, на которые он не имеет права ответить. Нужно сказать ей правду.

— Трейси…

Она попятилась от него. Руки у нее были заняты вещами, и она выставила их вперед, как щит.

— Хватит, Слейд, — произнесла она сдавленным, умоляющим голосом.

Он с трудом набрал в грудь воздух.

— Я знаю. Просто хотел сказать кое-что. Трейси отступила и остановилась около высокого бюро.

— Я не хочу этого слышать, — ответила она слабым голосом, видя, что он сделал еще один шаг к ней. — Ты уже достаточно сделал. А сейчас дай мне спокойно уехать.

Ее взгляд метался к двери и обратно. И вдруг она взглянула на верхнюю полочку бюро. В последующие дни она не переставала спрашивать себя, что побудило ее посмотреть туда, но в тот момент у нее было такое ощущение, что ее глаза сами нашли старую фотографию. Возможно, аскетичность комнаты Слейда заставила ее обратить внимание на эту единственную деталь. Остальная мебель сияла полированной пустотой, и фотография сразу бросалась в глаза.