Адвокат. Судья. Вор (сборник) - Андрей Константинов

– Когда к людям за стол садишься, разрешения нужно спрашивать.

Рамазан дернулся и наклонился вперед:

– Ты че мне уши полощешь, фраер?!

Сергей приятно улыбнулся и негромко сказал:

– Тормози. Ты зачем сегодня пришел, помнишь?

Рамазан откинулся назад и прищурился:

– Ты че, от Адвоката, что ли?

Рамазан был плохим психологом. Иначе он заметил бы, как в самой глубине глаз Челищева начали разгораться холодные черные огоньки.

– Страви пар, говорю! С тобой люди говорят.

Рамазан снова качнулся вперед:

– Слышь, ты, у нас с Адвокатом все перетерто. Какие еще проблемы? А Роксану мы берем себе, Адвокат мне должен.

Сергей тоже наклонился вперед.

– Проблема в том, что я тоже адвокат. И мне ты совсем не нравишься. И будешь нравиться еще меньше, если не оставишь в покое Карину. Она с нами работает, поэтому ее ущерб – он наш. Ей к завтрашнему двадцать тонн баксов отдашь и Роксану вернешь – послезавтра крайний срок. А если вздумаешь…

Договорить Сергей не успел. Рамазан, слушавший его сначала с удивлением, вдруг зашипел. В уголке его перекошенного рта появилась слюна. Боковым зрением Челищев заметил, как ринулись в кафе «влюбленные», как, пригнувшись, встал со своего стула Гусь, и как подобрались, словно псы перед прыжком, Танцор с Доктором. Рамазан выбросил вперед правую руку с неведомо откуда взявшимся длинным узким ножом, но Сергей автоматически сблокировал его движение кистью левой руки, сделал ею легкое движение, заворачивая руку Рамазану, и ударил ребром ладони своей правой по пальцам, обхватившим рукоятку ножа. Нож еще не успел упасть на пол, когда Сергей, продолжив движение правой руки, ударил локтем Рамазана сначала в ухо, а потом – сверху вниз по затылку. Лицо Рамазана расплющилось о полированную поверхность стола, а сам он начал медленно сползать на пол. Как в замедленной съемке, Челищев увидел рвущихся к нему «влюбленных» и приготовился встретить их. Однако один из этих быков вдруг резко выгнулся от удара, который нанес ему Гусь ногой сзади, и начал падать вперед, а второй наткнулся лицом на початую бутылку шампанского, которую Танцор схватил со стойки бара за горлышко и с разворота выбросил по большой дуге в сторону «влюбленного». Бутылка разбилась, остатки шампанского смешались с кровью, и второй бык упал навзничь на пол почти одновременно с первым. Пару секунд в кафе было очень тихо, а потом пронзительно заверещала барменша.

Толя-Доктор медленно поднял голову и взглянул ей в глаза. Барменша, сильно накрашенная женщина лет тридцати пяти с гаком, сразу же замолчала, как будто кто-то щелкнул выключателем звука. Доктор неторопливо достал купюру из кармана и положил ее на стойку бара:

– За беспокойство. В ментовку не звони, сожжем. – И, утратив интерес к мелко закивавшей женщине, он повернулся к залу. В кафе было очень тихо. Посетители сидели неподвижно, словно манекены. Челищев наклонился к скорчившемуся на полу Рамазану и, сам удивляясь своей холодности и ясности рассудка, тихо сказал:

– Завтра рассчитаешься с Кариной, послезавтра Роксана должна быть дома. Иначе тебе будет совсем плохо. Слышишь, мразь?!

Сергей шевельнул носком ботинка голову глухо застонавшего Рамазана, выпрямился и спокойно вышел из кафе.

Когда садились в машину, Сергей отметил потеплевшие глаза Танцора и Доктора. Доктор даже улыбнулся ему:

– А ты в порядке, Адвокат!

И, увидев невысказанный вопрос во взгляде Танцора, пожал плечами:

– А че? Он – тоже Адвокат.

И только Гусь смотрел в спину Челищеву такими же холодными глазами, как на отморозков Рамазана…

Через два дня улыбающаяся Катерина сообщила Сергею, что Роксана уже дома у родителей, Карина получила компенсацию, а по всему Питеру только и говорят про разборку на Марата. Сергей в ответ смущенно отвел взгляд. Но Катя смотрела на него такими сияющими глазами, что он не выдержал и улыбнулся. Улыбка, правда, получилась чуть горькой.

А Рамазан исчез. Его больше не видели ни в Москве, ни в Питере. Знающие люди на вопрос, куда он делся, усмехались и отвечали коротко: «В Анголу уехал…»

Незаметно пролетела неделя. Сергей уже привык с утра ездить вместе с Доктором и Танцором к Катерине на Петроградскую и мотаться с ней по городу целый день. График у Кати и впрямь был очень плотный. Она ездила по каким-то банкам, фирмам, заезжала на склады и товарные станции. Самое удивительное было в том, что, проводя фактически целые дни рядом, они не имели времени поговорить не о делах. А вечерами Катя Сергея к себе не приглашала, казалось, что она как-то побаивается, смущается оставаться с ним наедине, опасается каких-то вопросов и разговоров с глазу на глаз. Сам же Челищев тоже не набивался в гости, потому что чувствовал, что тянет его к Катерине все больше и больше, а она была женой его друга, который к тому же сидел в тюрьме.

Вечерами Челищев вновь и вновь ломал голову над загадкой странной гибели своих родителей, несколько раз порывался рассказать все Катерине, но каждый раз передумывал, видя, что у нее от своих проблем голова пухнет. Как-то раз Сергей предложил свои услуги, чтобы разобраться с делом Званцева, но Катя покачала головой:

– Нет, Сережа, сейчас это тебе не надо делать. Мы пытаемся решить вопрос по-другому, надежнее. И адвокатов там хватает, пусть работают, дармоеды. Ты мне больше всего помогаешь сейчас тем, что рядом. Ты не представляешь, насколько мне с тобой стало спокойнее. Осматривайся пока, входи в тему, не торопись, Сереженька.

Пару раз Катя передавала Сергею короткие приветы от Олега, мол, спасибо, брат, что поддерживаешь в трудную минуту, скоро увидимся. И все.

Катя, конечно, рассказала Сергею историю гибели и воскрешения Званцева, и Сергей в тот вечер сильно напился. Он злился на Олега за то, что тот не повторил своей попытки поговорить с ним тогда, в ноябре восемьдесят четвертого, и казнил себя, не узнавшего восемь лет назад друга в угрюмом солдате, молча сидевшем на их потайной лавочке. Всю ночь Челищева мучили кошмары, в которых прошлое смешивалось с настоящим, и утром Сергей проснулся совершенно измученный. Приехавший утром Доктор не дождался Сергея в машине и в конце концов поднялся к двери в квартиру. Увидев покрасневшие глаза Челищева и его помятое лицо, Толик ничего не сказал, только покрутил головой. Сказала все Катя – чуть позже.

Сев в «мерседес», она сначала принюхалась, а потом отослала Доктора за каким-то пустяком в магазин. Едва Толик захлопнул за собой дверцу, Катерина резко обернулась к Челищеву:

– По какому поводу праздники?!

Сергей, морщась от головной боли, раздраженно ответил:

– Ты мне что, еще нотации читать будешь? Мы не в школе…

Катя чуть не взорвалась от ярости:

– Нотации?! Спасибо, Сережа! Спасибо тебе за твою надежную спину! Мне рядом нужен человек с трезвой головой и хорошей реакцией, а не трясущаяся хронь! Ты посмотри на себя! С таким лицом на улицу выходить стыдно, а не то что с серьезными людьми разговаривать! Про запах я уж не говорю…

Сергей, которого после кошмарной ночи бросало то в пот, то в дрожь, тоже повысил голос:

– У тебя рядом хватает разных… с реакцией получше, чем у меня! А ты таскаешь меня за собой, как пуделя, неизвестно зачем! Все время говоришь, что это такая удача, мол, что мы встретились… А на самом деле – я у тебя вместо мебели…

Катя вдруг совершенно успокоилась и даже заулыбалась:

– Нет, ты как маленький… Ну мне же нужно, чтобы ты немного адаптировался, чтобы люди к тебе привыкли, чтобы ты примелькался, что ли. Чтобы не делал дикие глаза при важных разговорах и чтобы сам правильно говорить научился… Я же объясняла уже, Сереженька, ну что за нетерпение!

И Катерина, сменив окончательно гнев на ласку, вдруг придвинулась к Челищеву очень близко и взъерошила ему волосы. Сергей замер. Его всегда удивляло, как странно действует на него похмелье. Вроде и тошнит, и голова кружится, и дрожь пробирает, а при этом при всем – совершенно чудовищное сексуальное возбуждение. Андрюха Румянцев когда-то высказался по этому поводу так: «В часы похмелья организм близок к смерти и потому торопится реализовать инстинкт продолжения рода…»

А тут еще на общепохмельное возбуждение наложилось то, что рядом с Челищевым была Катерина, волновавшая своим телом, запахом нежных духов, своей притягательностью… Она, словно специально поддразнивая Сергея, начала нашептывать ему в самое ухо, чуть ли не касаясь его языком:

– Я, Сереженька, как раз сегодня хотела сказать тебе, что у нас ужин. С одним человеком, от которого очень многое зависит. И после разговора с ним для тебя как раз могут начаться конкретные дела… Поэтому надо быть в форме. У нас вообще пьянствовать не принято, понимаешь?.. Пьют те, кому терять уже нечего и работать не хочется, но ты же не хочешь быть таким, правда?..