Круглый год с литературой. Квартал первый - Геннадий Красухин

Два года тянулись её беседы с Байроном. Когда была поставлена последняя точка в конце семнадцатой песни, она дала знать следователю, что работа кончена. Он вызвал её, взял гору листочков и предупредил, что в лагерь она поедет только после того, как рукопись будет перепечатана. Тюремная машинистка долго с нею возилась. Наконец следователь дал Гнедич выправить три экземпляра – один положил в сейф, другой вручил ей вместе с охранной грамотой, а насчет третьего спросил, кому послать на отзыв. Тогда-то Гнедич и назвала М.Л. Лозинского».

Лозинский в свою очередь показал перевод Эткинду. Так они заочно познакомились – поэтесса, сидевшая в тюрьме, и блистательный литератор.

Гнедич опубликовала этот перевод в 1959 году, и он сразу же принёс ей известность.

Позже переводила Шекспира, Вальтера Скотта, Корнеля.

С 1957 года вела семинар поэтического перевода. Многие прекрасные переводчики называют её своим учителем.

Всю жизнь писала стихи, которые никогда не публиковала. Они опубликованы после её смерти, случившейся 7 ноября 1976 года.

Одно из её стихотворений о блокаде Лениграда:

Стояла блокада,Стояла тьма,Морозные улицы стыли,Стояли слепые пустые дома,Открытые до сухожилий,По городу смерть ходила сама,А мы в этом городе жили!Наш нрав непокорный был прост и упрям,Мы даже смеяться умели,Читали стихи, приходя к друзьям,Любимые песни пели.А гибель и прочая ерундаКазались нам, помните вы, тогдаСтрельбою врага не по цели!Так что ж это было, кто может понять, —Беспечность, упорство, живучесть?Иль прадеды нам завещали принятьВысокую, гордую участь?

«Письмо дорогому товарищу Сталину Иосифу Виссарионовичу от поэта Ксении Некрасовой:

В 1935 году, окончив техникум политпросвета, я работала на заводе тяжёлого машиностроения им. Орджоникидзе на Урале культурно-массовым работником и писала стихи. Я пришла на завод, когда на месте завода стоял лес. Люди расчищали площадку будущих строений и жили еще в саманных и тростниковых бараках.

В 1935 году обком комсомола Свердловска направил меня учиться в Москву в Литературный институт ССП.

В 1937 году в журнале «Октябрь» № 3 были напечатаны мои первые стихи под редакцией Панфёрова и поэта Асеева. Рядом со стихами была напечатана статья Асеева о моих первых серьёзных работах. И дальше, в этом же году, были напечатаны ещё в трёх журналах мои стихи.

В 1938 году была напечатана в газете «Комсомольская правда» (от 9 мая) моя поэма «Ночь на баштане» в 300 строк.

В 39, 40 и 41-м годах мои стихи печатали в журнале «Молодая гвардия» под редакцией Кирсанова.

Следующие пять лет всеобщая государственная стройка отразилась на моём существовании.

В 1941 году мы с мужем (горный инженер) и маленьким сыном эвакуировались с шахтами Подмосковья на восток. Примерно в 100 километрах от Тулы наш эшелон бомбили немцы. Мне контузило правую руку…

С мужем в эти годы тоже произошло огромное несчастье: он сошёл с ума. А я с горя не знала, как мне быть, и ходила по дорогам Киргизии и собирала милостыню. Проезжающие киргизы и узбеки называли меня дервишем, так как я бормотала себе под нос свои стихи или произносила их вслух, а в руках у меня всегда был карандаш и бумага. Иногда киргизы останавливались и делились со мной лепешками или вяленой бараниной. Хлопали меня по плечу и отправлялись дальше, а я шла своей дорогой.

В Ташкенте меня подобрала Ленинградская Академия наук. Вынув из моего мешка стихи и прочитав их, секретарь партийной организации Академии Людмила Ивановна Перепечь, профессор Мейлах сейчас же деятельно принялись устраивать мою судьбу, накормили, вымыли и дали возможность два месяца отдыхать. В 1944 году меня Академия наук в мягком вагоне отправила в Москву. А в Москве я оказалась без вещей и площади. И только благодаря друзьям я всё-таки существую.

За годы войны я написала цикл военных стихов. И цикл азиатских стихов. Из них были напечатаны стихи в 1947 году под редакцией Симонова в журнале «Новый мир». Сейчас у меня груда стихов и больше ничего нет: ни площади, ни материальных средств к существованию. Сплю у друзей под роялем, на полу.

Моя неприспособленность к работе объясняется врачами травматическим энцефалитом – физически я работать не могу и письменную работу производить тоже не могу, так как дрожит и устаёт рука, да и мысли мои направлены в сторону стихов, а уж на остальное сил не остаётся. Свои-то стихи я хотя и медленно и с трудом, но всё-таки записываю.

Прошу Вас, прослушайте, пожалуйста, товарищ Сталин, мои стихи, написанные на пластинке: «Вода», написанная мною в период моих скитаний по Киргизии, и «Саваоф», написанный в период, когда меня забрала Академия наук под свою опеку. Третье мое стихотворение «Вереск», написанное в 1950-м и посвящено Вашим подаркам. И стихи об огороднице, недавно написанные. И если стихи мои заслуживают внимания, то не может ли государство дать мне пенсию. Желаю Вам, милый Иосиф Виссарионович, быть таким же сильным в своем творчестве и здоровья, мой бог Саваоф».

Собственно, что можно к этому добавить. Ксения Александровна Некрасова родилась 18 января 1912 года. Училась она перед войной в Литературном институте. В 1950 году её портрет нарисовал Роберт Фальк.

После смерти Сталина, который не откликнулся на её письмо, издательство «Советский писатель» выпустила в 1955 году её небольшой сборник стихов «Ночь на баштане».

Асееву действительно понравились её стихи, и он пробил их в печать со своим предисловием.

Ксения Некрасова отозвалась словами благодарности:

Тверской бульвар…Оленьими рогамирастут заснеженные тополя,сад Герцена, засыпанный снегами;за лёгкими пуховыми ветвямижелтеет старый дом,и греют тлеющим огнёмзажжённые большие стёкла.И я сама —торжественность и тишина —перед засвеченным стою окном;в окне прошёлседеющий Асеев,на нервном, как ковыль, лицеморские гаванинестылых глазтеплом нахлынулина снежные покои.Мы знаем вас,друг молодости нашей,чистосердечность вашего стихаи бескорыстность светлуюв поэзии.

Ей посвящали стихи многие хорошие поэты. Многие оставили о ней свои воспоминания. Это был чудесный человек, не озлобившийся на мир. Наоборот. От неё исходили тепло и доброта.