Наследник Четырех (СИ) - Вяч Павел

— Ты серьёзно? — гном посмотрел на меня, как на идиота. — Да он выбросит его прямо сейчас, и вся эта орава вернётся к нам!

— Знаешь, Добрыня, — я философски пожал плечами, — я немного разбираюсь в людях. И такой, как Эдик, ни в жизнь не выбросит божественный артефакт. Даже если это не артефакт, а насмешка богов.

— И всё же…

— Если я окажусь неправ, то придётся воспользоваться последним козырем, — я продемонстрировал гному Кристалл Огня.

В принципе, я ещё мог попробовать призвать сюда Дружину Перуна или, благодаря выученному навыку из ветки мастера порталов, кого-нибудь из моего отряда, но у меня были огромные сомнения на этот счёт.

Хватит на моей совести и одного Эдика, который, бог его знает как, будет выбираться из Загробного мира…

Я до последнего ждал, что рога всё же поборет свою жадность и выбросит меч, что нежить снова начнёт штурмовать наш Бастион. Что останется 11–12 хит-поинтов до полного уничтожения, и все скелеты вдруг замрут, как вкопанные.

Но в этот раз голливудского драматизма удалось избежать.

Сначала в воздухе раздался звон натянутой струны, затем по равнине прокатилась белёсая волна. Скелеты превратились в костяные скульптуры, а мы с Добрыней уже летели вниз.

Гном орал и матерился, я же всеми силами пытался удержать неожиданно тяжёлого игрока на весу.

— На хрена? — единственное, что спросил меня покрасневший, как помидор, Добрыня.

— Нам нужно добраться до темницы быстрее, чем до этого додумается рога, — терпеливо объяснил я.

— Аргумент, — признал Добрыня, и мы побежали.

Честно говоря, я сильно сомневался, что Эдик сумел понять, куда он попал и что делать дальше. Скорей всего, рога, пользуясь моментом, попытается найти укромное место и затаиться там. Но исключать того, что он решит рвануть в центр карты, было нельзя.

К тому же я не знал, сколько именно скелеты будут стоять как ледяные скульптуры. Может, у нас всего минута? А потом нежить снова отомрёт?

Добрыня, видимо, думал о том же. Гном один за другим опрокинул в себя два флакона с алой жидкостью, после чего его скорость существенно возросла. Я же скользил над землёй, с лёгкостью огибая скелетов, замерших в самых странных позах.

— Мне кажется… уф… или они … уф… дрожат? — с беспокойством в голосе уточнил Добрыня, и я был вынужден с ним согласиться.

Действительно, с каждой секундой встречаемая нами нежить дрожала всё сильнее, словно стремясь сбросить с себя ненавистное оцепенение. Мы же, наоборот, двигались всё медленнее, так как с каждым пройденным шагом силы как будто бы вытягивались.

— Держи! — я скрепя сердце протянул гному ковёр-самолёт.

Да, жаба заходилась в истерике, но здравый смысл подсказывал, что я всё сделал правильно. Уж лучше добраться до темницы в целости и сохранности, чем пожалеть артефакт и лечь под клинком какого-нибудь лича прямо перед самым финалом.

К тому же мы с Добрыней бледнели прямо на глазах, а ману словно начал откачивать гигантский насос.

— Давай за мной!

Гном молча вцепился в ковёр-самолёт, как заправский Аладдин, и бросил его вверх, следуя за мной.

Я сделал ставку на то, что смертоносное ПВО не работает и, чувствуя, как невидимый таймер отсчитывает последние секунды, мчался к стремительно приближающейся темнице.

Нам не хватило какой-то секунды.

Уже на подлёте к безжизненному куску земли, на которой возвышалась матовая тюрьма, я сначала услышал звон лопающейся струны, а затем сверху просвистела смерть.

Вжух! Дзанг!

Ржавый меч должен был рассечь меня на две почти ровные половинки, но Добрыня каким-то чудом догнал и прикрыл меня сверху. Сфера, в которую он спрятался, разлетелась фонтаном осколков, а я, изогнувшись в воздухе, рванул побелевшего гнома на себя и вниз.

Вжух!

Второй удар, последовавший от небольшого — всего-то два с половиной метра — скелета в тёмных доспехах, располовинил ковёр-самолёт, но мы с Добрыней были уже в безопасности. По какой-то причине нежить не могла пересечь выложенную камешками круговую линию.

Что меня, несомненно, очень радовало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Аа-а-а-а-а! — недалёкий крик.

— Спасибо, — прокряхтел Добрыня, из которого на глазах убывала жизнь.

Да и я, если честно, чувствовал себя сейчас так, будто миллион пиявок высасывали из меня жизненную силу.

— Помочь?

— Я сам, — упрямо мотнул головой гном и, выставив ключ вперёд, нетрезво зашагал к темнице.

Я же сначала похвалил Лизуна, который довольно лежал на светящемся портале, а затем мой взгляд остановился на интересной штуке. Я обогнул темницу и подошёл к человеческой фигуре, накрытой куском тёмной ткани.

Не в силах сдержать любопытства, я потянул покрывало на себя, автоматически убрав его в Инвентарь, и поражённо уставился на прятавшуюся под тканью статую. Точнее, статуи…

За спиной послышался звон цепей — видимо, Добрыня скидывал оковы с узника, обладающего ярко-синими глазами. Перед глазами побежали простыни текста, типа:

Внимание! Кощей Бессмертный был освобождён из многовекового плена!

Но ничего этого я не замечал.

Всё моё внимание было приковано к искусно вырезанным золотым статуям мужчины и девушки. Я смотрел на них и не знал, что мне делать — смеяться или плакать. Передо мной стояли… Вихрь и… Маришка.

Глава 18

— Алекс.

Низкий скрипучий голос вывел меня из задумчивости, и я оторвал взгляд от золотых статуй.

— Спасибо.

Повернувшись, я увидел, что темницы больше не существует. Вместо неё на земле лежала груда цепей, а рядом стояли Добрыня и истощённый узник.

— Не за что, — рассеянно отозвался я, собираясь с мыслями.

— Есть за что, — не согласился Кощей. — Понравился мой Осколок? — он кивнул на торчащий из кармана артефакт.

— Любопытная вещь, — осторожно согласился я.

— Покажи мне его, — попросил Кощей.

Я молча достал обжигающе холодный Осколок и дал освобождённому НПС в него заглянуть.

Стоило ярко-синим глазам отразиться в артефакте, как Осколок завибрировал у меня в руке, а где-то вдалеке послышался победный вой.

— Рррррррррррррааааааааааааааааа!

— Жив, чертяка, — непонятно чему улыбнулся Кощей и, покосившись на статую, пробормотал себе под нос. — Что ж, он свою часть уговора выполнил…

Кощей ещё договаривал, а я словно прозрел. В голове сложился пазл, и до меня наконец-то дошло. Меня ещё в Удольске смущала эта деталь: что Костяной дракон, страж Кощея, забыл в подземелье Основателя? Получается… Кощей спрятал своего дракона в тронном зале… Вихря!

Ух ё-ё-ё…

— Игла где? — тем временем поинтересовался Кощей у Добрыни.

— Игла у него, — вместо гнома ответил я, махнув здоровой рукой в ту сторону, откуда донёсся рёв.

— Даже так, — Кощей наклонил голову к плечу, с интересом рассматривая меня, впрочем, как и я его.

На меня цепко смотрел худющий, кожа да кости, аристократ. Во всём его облике читалась власть и абсолютная уверенность в своей правоте. Эдакий некромант, в совершенстве изучивший теорию Раскольникова, и решивший для себя, что он — право имеющий.

От Кощея шла такая аура власти, что я на мгновение испытал желание упасть на колени. Причём с каждой секундой давление было всё сильнее. Справиться с его влиянием мне помогли две вещи:

Первое — Крестовские не сдаются.

Второе — его левая рука.

Если вся фигура Кощея больше походила на сидящую на диете мумию, то левая рука была… здоровая. Не в плане размеров, а какая-то живая, что ли? Какое удивительное совпадение… Моя рука безжизненно висит на перевязи, а его, наоборот, живее всех живых.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я прямо-таки физически почувствовал, как внутри меня вспыхивает яростный огонь гнева. В воздухе резко запахло озоном, а Кощей… Кощей добродушно рассмеялся.

— Не кипятись, Алекс, — скрипнул маг, с интересом разглядывая свою, или вернее будет сказать, мою руку. — Послушай лучше небольшую историю, пока сюда летит Костик.