Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди - Фёдор Раззаков

"Волки" закончились в девять вечера, а несколько часов спустя, когда в Москве была глубокая ночь, на лед монреальского "Форума", вмещающего 20 тысяч зрителей, вышли участники суперсерии-72 — сборные команды Канады и СССР (у нас матч транслировался на следующий день в 10 утра). В 8 часов 29 минут вечера по восточному стандартному времени американский рефери Гордон Ли выкатился в центр ледового круга и бросил шайбу между канадцем Филом Эспозито и советским игроком Владимиром Петровым. Матч начался.

Как и следовало ожидать, канадцы всей командой бросились на штурм. Третьяку приходилось несладко, он буквально с первых же секунд вынужден был отразить несколько опасных бросков. Отмечу, что перед самой игрой в раздевалку советской сборной зашел выдающийся канадский вратарь Роберт Плант, который попробовал дать молодому советскому голкиперу несколько полезных советов о том, как стоит играть против его земляков. При этом Плант сообщил, что самый опасный игрок у канадцев — Фил Эспозито. И уже на 30-й (!) секунде игры Третьяку лично удалось в этом убедиться, поскольку именно Эспозито забил первую шайбу этой суперсерии. Зал "Форума" буквально взорвался ревом и аплодисментами. А шесть минут спустя, когда уже Хендерсон забросил еще одну шайбу, рев на трибунах не смолкал в течение нескольких минут. Как апофеоз всему этому — орган заиграл похоронную музыку для русских.

Между тем не все канадцы разделяли эти чувства. В частности, тренер "Кленовых листьев" Гарри Синден в одном из интервью накануне матча признался, что ему понадобится пять минут игры, чтобы понять, насколько сильны соперники. Ему хватило трех-четырех минут, чтобы определить, что русские совсем не похожи на мальчиков для битья: они прекрасно катались, делали точные передачи, вовремя успевали отойти в оборону. Кроме этого по фильмам, которые он успел посмотреть до серии, русские хоккеисты предпочитали короткие передачи, а на льду "Форума" внезапно перешли на длинные. Короче, Синден был здорово обескуражен этими выводами и в глубине души чувствовал, что гости себя еще покажут. Чутье не подвело канадского тренера.

Во второй половине первого периода наши ребята сумели перехватить инициативу и сначала Евгений Зимин сократил разрыв в счете, а затем Владимир Петров, когда наши играли в большинстве, и вовсе сравнял его. Трибуны притихли в недоумении: "Как, русские забили больше одной шайбы?" Знали бы канадцы, какое разочарование ждет их впереди!

При нашей делегации находился советник канадского посольства в Москве. Когда наша команда проигрывала, он утешал хоккеистов, говорил: "Ну что вы расстраиваетесь? Это же канадские профессионалы! Они играть умеют. Они забросили две шайбы, они сейчас еще забьют, не огорчайтесь". Однако, когда счет на табло сравнялся, советник мгновенно "потух". Кто-то из наших игроков похлопал его по плечу и "подколол": "Не огорчайтесь! Мы же все-таки чемпионы мира! Мы две забили, постараемся забить еще".

Второй период наши ребята выиграли у канадцев, что называется, подчистую. Третьяк не пропустил в свои ворота ни одной шайбы, а вот Драйдену дважды пришлось "выковыривать" черный диск из сетки после двух бросков Валерия Харламова (он будет признан лучшим игроком матча). Но у канадцев еще оставался шанс спасти игру в заключительной двадцатиминутке. Она и началась с их яростных атак. Одна из них увенчалась успехом: Бобби Кларк сокращает разрыв до минимума — 3:4. Но "русский медведь" лишь ослабил хватку, а на самом деле и не думал выпускать канадцев из своих железных объятий. Наши прибавили оборотов, буквально смяв оборону канадцев. Три шайбы одна за другой влетели в их ворота: это сделали Михайлов, Зимин и Якушев. 7:3! Ничего подобного Канада еще не знала. Сами профессионалы были настолько ошеломлены случившимся, что покинули зал сразу после финального свистка, даже не совершив заключительного спортивного обряда, не пожав руки гостям. А их тренер Синден ушел в раздевалку еще раньше — за минуту до конца матча. Потом ему придется извиняться за своих игроков, которые поступили не по-джентльменски, уйдя с поля без рукопожатий.

На следующий день все канадские газеты посвятили первые полосы сенсационному поражению своей команды. Заголовки буквально кричали: "Канада в трауре", "Они были сильнее нас", "Сенсация в Монреале". Наши газеты вынужденно молчали, поскольку весть об этой победе пришла в Москву в воскресенье, когда у газет был выходной. Тогда произошел весьма анекдотичный случай. Супруга Всеволода Боброва Елена Николаевна Боброва узнала о победе нашей сборной буквально через считаные минуты после окончания матча (исключения в освещении результатов суперсерии делали только для особо приближенных лиц, куда в первую очередь входили члены Политбюро и родственники тренеров, остальные оставались в неведении относительно итогов игр). Боброва перезвонила в Переделкино другу их семьи главкому сухопутных войск Ивану Павловскому и поделилась радостной вестью. Он же во время утренней пробежки решил разыграть своего соседа Фирюбина — замминистра иностранных дел, мужа Екатерины Фурцевой. Тот собирался в 10 утра смотреть трансляцию матча и уверенно заявлял, что наши игру "сольют". Павловский же сказал, что выиграют, а если Фирюбин сомневается, то готов поспорить с ним на ящик коньяка. Замминистра с радостью согласился. И пари проиграл.

Проиграл спор и канадский журналист, который в случае поражения профессионалов обещал съесть газету. В Торонто, перед отелем, где остановилась советская сборная, он уселся на ступеньки лестницы, поставил рядом с собой тарелку супа и попросил Третьяка, чтобы тот бросил ту злополучную газету в суп. Третьяку было неудобно, и он отказался. Тогда горе-пророк сам покрошил кусок газеты в тарелку и съел с плохо скрываемым отвращением.

Тем же утром 3 сентября в расположение советской сборной пришли представители НХЛ и предложили лучшему игроку первой встречи Валерию Харламову миллион долларов за то, чтобы он согласился на переход в Лигу. Но тот обернул все в шутку, сказав, что без своих партнеров Михайлова и Петрова никуда не поедет. Самое интересное, но канадцы приняли его слова за чистую монету и пообещали, что уладят эту проблему: дескать, Михайлов и Петров получат столько же. Но эта затея провалилась: времена тогда были еще не те.

В тот же день писатель Юрий Нагибин сделал в своем дневнике следующую запись:

"Приятная встреча в ЦДЛ. Антоколький пригласил меня за стол, который "держал" Евтушенко, но сам Антокольский не дождался моего прихода, напился и уехал домой. А я, проводив переводчика Лорана (он перевел три книги Нагибина, изданные во Франции. — Ф. Р.) в Дом дружбы и располагая некоторым свободным временем, воспользовался дружеским приглашением с обычной своей доверчивостью и наивностью. Компания сидела на веранде за довольно большим столом, кругом никого не было, видимо, Женя распорядился не пускать "черную публику". Он угощал своего боевого друга, корреспондента "Правды" во Вьетнаме, куда Женя недавно ездил. В подтексте встречи подразумевались подвиги, боевая взаимовыручка, спаявшая навеки правдиста и поэта, и прочая фальшивая чепуха. Но в глубине души Женя не очень доверял своему соратнику и нес антиамериканскую околесицу. Ахмадулина решила отметить мое появление тостом дружбы.

— Господа! — воскликнула она, встав с бокалом в руке. — Я пью за Юру!

— Сядь, Беллочка. Я не люблю, когда ты стоишь, — прервал Евтушенко, испуганный, что Ахмадулина скажет обо мне что-то хорошее. (Испуг его был лишен всяких оснований.)

— Я должна стоять, когда говорю тост. Этой высокой вежливости научили меня вот они, — любовно-почтительный жест в сторону малолетнего супруга — сына Кайсына Кулиева. — Я пью за Юру. Пусть все говорят, что он халтурщик…

— Сядь, Беллочка! — мягко потребовал Евтушенко.

— Нет, Женя, я и за тебя произносила тост стоя. Так пусть все говорят, что Юра киношный халтурщик… — она сделала паузу, ожидая, что Женя ее опять прервет, но он внимал благосклонно, и Белла обернулась ко мне. — Да, Юра, о тебе все говорят: халтурщик, киношник… А я говорю, нет, вы не знаете Юры, он — прекрасен!.. — и она пригубила бокал.

Я тоже выпил за себя с каким-то смутным чувством, моему примеру последовал один Эльдар Кулиев. И я впервые по-настоящему понял, что вся эта компания терпеть меня не может. За исключением Эльдара. Наше недавнее знакомство с ним началось с того, что я за него заступился — какой-то пьяный хулиган хотел выбросить его из ресторана, и двадцатилетний горский человек испытывал благодарность к своему заступнику…"

В тот же день писатель Валентин Пикуль, проживающий в Риге, приступил к написанию романа "Нечистая сила", посвященного старцу Григорию Распутину. Обложившись архивными материалами, Пикуль в тот день написал первые страницы книги, которой суждено будет стать одной из самых скандальных в истории советской литературы. Однако о подробностях этого скандала мы узнаем чуть позже.