Не вся La vie - Маша Трауб

– Подними подбородок и смотри вон на тот листик.

Две минуты – и бабушка показывала мне меня. С разворота листа я видела очень красивую девочку в профиль – с кудряшками, длинными ресницами и заколкой в волосах, которой у меня не было в реальной жизни. Эта черно-белая красавица вообще не была на меня похожа. Но она была такая красивая, что я думала, что это я такая. Ведь в профиль я себя не могла рассмотреть. Бабушка поставила мой портрет за стекло в сервант и хранила до своей смерти.

Я не выдержала и опять подошла к женщине – за портретом. Пока расплачивалась, рассматривала стенд – пожелтевшая вырезка из газеты с фотографией молодой счастливой пары. Мужчина держал в руках ножницы, женщина – листок бумаги.

– Это мой муж. Покойный. Вообще-то он вырезал. Был настоящий мастер. Я у него научилась. А когда он умер, взяла его ножницы, этот лоток и вышла вырезать. Сейчас уже лучше стало – больше желающих. А когда фотоаппараты появились, так вообще работы не было. И свистульки эти… Никто уже не помнит. Особенно молодежь. Странно, что вы помните. Детям теперь спайдерменов с лазерами подавай. Поднимите подбородок и смотрите на тот листик, – попросила она.

Она вырезала мой портрет и аккуратно приклеила на лист картона с надписью «Крым». Я получилась красавица – с неестественно длинной шеей, ресницами, как у Дюймовочки из мультика, кудрями и заколкой-бантиком. Это не я. Или я?

– Мама, это ты в молодости? – спросил Вася.

– Пойдем фотографироваться в костюмах, – предложила Вера.

Еще одно детское воспоминание. На набережной я просила маму сфотографироваться в шляпе с перьями и с веером в картонной карете. Мама говорила «нет». Она считала, что это пошло и вообще лишняя трата денег. На самом деле я не хотела фотографироваться. Я хотела только померить шляпу с пером и подержать веер. Но просто так было нельзя. Только если фотографироваться.

Теперь на набережной расположился целый костюмерный цех – три трона, одна романтическая беседка и еще что-то. Висели роскошные, расшитые фальшивыми камнями платья. Парики, шляпы, веера. Девочки побежали наряжаться. Очень смешные. Спереди в платьях, а сзади торчат шорты и майки. У платьев нет спины. Шлепки, которые здесь все называют сланцами, как раньше, прикрывают искусственными цветами.

– Тебе не идет черный парик, – сказала Капризуля Кате.

– Это тебе не идет, – огрызнулась Катя. – На, забирай, если так хочешь.

Нет, Катя отдала свой парик не по доброте душевной. Просто она увидела парик блондинки, который не усмотрела Капризуля.

– Какая из тебя блондинка? – фыркнула Капризуля.

– Нормальная, – ответила Катя.

Вася захотел быть мушкетером. На него надели костюм и нацепили парик – длинные завитые кудри. Вася стал похож на девочку.

– Снимите с него парик, – кричала я с лавочки.

Но Вася уже заполз на высокий трон и отдавать парик отказался. Теперь у нас есть фотография – сидит чужой ребенок в перьях, с цветами, на троне.

Девочки уже называли меня на «ты». Я бегала с ними в кусты переодеваться. Они почему-то все время надевали кофточки шиворот-навыворот. Я завязывала им купальники, советовала, что купить в подарок маме и какой браслет больше подходит к платью. На прогулке они сгружали мне в сумку кошельки, заколки, кепки, телефоны…

Уже под самый конец опять случился кризис. Сева спрятал свою кепку.

– Где твоя кепка? – кричала Вера. – Мы опаздываем на корты. Если не найдешь, останешься в гостинице. Без кепки нельзя.

– Не знаю, ну и пусть, вообще никуда не пойду, – бурчал Сева.

Севу оставили в номере. По-моему, он именно этого и добивался.

Света сказала, что ей не в чем тренироваться – все грязное.

– Почему ты вчера не постирала? – кричала Вера.

– Вчера было чистое.

– Надень обычные шорты, и пойдем.

– Не хочу.

– Что значит не хочу? Через две минуты чтобы была готова.

Через две минуты мы Свету потеряли.

– Где Света? Девочки, кто видел Свету? – бегала по номерам Вера. – Может, она ушла?

– Куда она уйдет, там дверь заперта, у нее ключей нет. Сидит где-нибудь, – сказал Леша.

Света нашлась, когда Вера, Леша и я обегали все, что только можно, – корты, пляж, гостиницу… Нашел Свету Вася.

– Мама, там мумия храпит, – прибежал ко мне с криками ребенок.

– Какая мумия?

– У девочек в комнате. Пойдем, послушаешь.

В комнате девочек никого не было.

– Вася, здесь никого нет.

– Ш-ш-ш, – сказал он.

И вдруг я услышала храп. В пустой комнате. Испугалась не на шутку.

– Это мумия, – сказал Вася.

Я заглянула под кровать, залезла в шкаф – никого. Даже тумбочку открыла. Храп прекратился.

Прибежала Вера и сразу открыла спинку кровати. Я даже не знала, что она открывается. Это такая кровать с пустым изголовьем – для подушек и белья. Света туда и залезла. Даже подушку подложила и одеялом укрылась.

Она обиделась, или решила прогулять тренировку, или я не знаю, что еще. Втиснулась бочком и заснула.

– Сейчас ее убить или когда проснется? – спросила Вера.

– Пусть поспит, – посоветовала я.

Вечером подписывали почетные грамоты: «За волю к победе», «спортивные достижения», «силу духа», «стойкость характера». Мне Вера тоже подписала: «За самоотверженность, материнский героизм и любовь к детям». Я чуть не расплакалась от счастья. Дети хлопали и кричали «ура». Медали тоже вручали. Только Вере не хватило теннисных. Были еще волейбольные и футбольные – побольше и золотые. Оказалось, что все хотели волейбольные, потому что теннисные уже у всех есть.

Ходили на экскурсию. Вася всех экскурсоводов называет проводницами. Никак не может запомнить.

Шла с мальчишками. Они ко мне настороженно относились, потому что я Васина мама, а Вася их достает. Они только прибегали и жаловались, что Вася опять не дает спокойно поиграть в подкидного дурака. А тут разболтались. Я в тихий час смотрела финал «Ролан Гаррос» и сказала, что победил Надаль.

– Я за Федерера болел. Он прикольный, и подача у него двести пятьдесять километров в час, – сказал Сева. – А Надаль молодой. Он тоже клевый.

– А из женщин кто вам нравится? – спросила я.

– Из девчонок? Наших? – не поняли мальчики.

– Нет, теннисисток.

– Шарапова, – закричали они хором.

– А Мыскина? А Дементьева?

– Не, Шарапова.

– А вы еще про что знаете? – спросили мальчишки.

– Знаю, кто такой Шева, – сказала я.

– Круто. Вы продвинутая. Даже моя мама не знает Шеву.

– А «Ламборгини-диабло» знаете?

– Знаю.

– Круто. Моя любимая машина, – сказал Сева.

– А мне джипы нравятся.

– Тюнингованные?

– Не обязательно.

– А кенгурятники везде запрещены, – сказал Ваня, – только в России разрешены.

– А вы смотрели «Шрека» третьего? – спросил Сева.

– Да.

– А «Пиратов Карибского моря»?

– Да.

– Все части?

– Все.

– Круто. Я тоже все смотрел. А знаете, что «Гарри Поттер» скоро выйдет?

– Знаю. Я даже читала все книги.

– Все-все?

– Все-все.

– Круто.

– У нас в школе сменку проверяют. Достали уже. Зато наш класс самый ужасный по поведению. Мы даже директора не боимся.

– А какой твой предмет любимый?

– Математика. Когда другая математичка была, у меня пятерки были. А сейчас новая, и у меня тройки.

Вера играла с ними в мяч. Наша старая игра – «Я знаю пять названий…» Стучишь мячиком и называешь цветы, деревья, имена… Вера просто бросала всем по очереди.

– Назови пять названий деревьев. – Она бросила мяч Капризуле.

– Я не знаю.

– А цветы знаешь?

– Не-а.

– Назови пять марок машин.

Капризуля назвала не запнувшись. Так же она называла марки одежды.

Кстати, про машины. Вера заказала микроавтобус, он же маршрутка, на все время пребывания – свозить на экскурсию, забрать с кортов и так далее. Водитель – дядя Гена – не ездил один, только с сопровождающим – дядей Колей. Кем приходился дядя Коля дяде Гене, я так и не поняла. Начальник – не начальник. Друг – не друг. Дети плюхались на сиденья кто где. Только мне с Васей и Дашей оставляли первое сиденье. Девочки все время ругались, и либо Катя, либо Света, либо Капризуля отказывались садиться по двое и садились тоже впереди – рядом с нами. Дядя Гена взрывался.

– Пересядь, девочка, здесь должен сидеть взрослый, – нервничал он. Взрослый – дядя Коля.

– Да ладно, Ген, я тут сзади, – говорил дядя Коля.

– Нет, сюда иди.

У них были странные взаимоотношения. Поскольку я сидела впереди, то слышала их разговоры. Я бы на месте дяди Гены убила бы дядю Колю. А на месте дяди Коли давно бы дядю Гену уволила. Или наоборот. Оба были местные, но без дяди Коли дядя Гена не мог решить, по какой дороге ехать.

– Через город поедем? – спрашивал дядя Гена.

– А как еще? Только так, – отвечал дядя Коля.

– Можно и не через город.

– Можно, а зачем? Только крюк делать.

– Не будет крюк. Столько же по времени.