Точка кипения - Фрэнк Лин

Стрелки часов подползли к цифре девять и медленно двинулись вверх. Ни инспектор Каллен, ни сержант Манро не появлялись. В десять двадцать хлопнула входная дверь. Сердце ушло в пятки, но это оказалась Селеста.

– Простите за опоздание. Будильник не зазвонил, – начала оправдываться она. – Сегодня вечером починю.

Я кивнул.

– Как вы себя чувствуете, мистер Кьюнан? – спросила она. – Вы как будто ждете чего-то.

– Правда? – искренне сказал я, удивляясь, что она так легко прочла мои мысли.

Я рассказал ей об утреннем общении с истцом и ответчиком в деле о голубях.

– И теперь вы ожидаете журналистов? В офисе такой порядок, как никогда.

Я недооценивал Селесту: она гораздо прозорливее, чем я думал.

– Ты уже разбираешься в правовых вопросах, которые взялась освоить? – спросил я.

Она виновато нахмурилась.

– Неужели они вам звонили? – сказала она. – Я вчера не была на занятиях. Мы справляли день рождения двоюродной сестры. Она бы обиделась, если б я не пришла.

– Поэтому будильник не зазвонил?

Она еще раз извинилась.

– Нет, Селеста, из колледжа меня не беспокоили. Я вот о чем подумал. Поскольку ты готовишься стать юристом, я мог бы предложить тебе участвовать в оперативной работе агентства. Ты могла бы выполнять некоторые поручения вне офиса. Конечно, многие из них довольно утомительны: часами ждать кого-нибудь, чтоб просто вручить бумаги. Словом, рутина…

– Вы шутите? – серьезно спросила она. Глаза Селесты расширились до размера блюдца. Она медленно выпустила воздух из легких.

– Не шучу, – ответил я.

– Знаете, если честно, я уже несколько месяцев ждала этого. Мне кажется, я подхожу для работы детектива. Поэтому я и на юридический курс записалась. Я уже перестала было надеяться…

– Ты должна продолжать учебу, – рассудительно сказал я. – Образование откроет тебе больше возможностей в будущем.

– Я всегда мечтала стать детективом, но, хотя у меня уже есть аттестат о среднем образовании, я всегда знала, что в полицию работать не пойду.

– Запомни, Селеста, с полицией надо дружить.

– Как вы, босс? – рассмеялась Селеста. – Я видела, с какой рожей вышел тот молодой коп, которого вы попросили очистить помещение. Не знал, куда себя деть, когда оказался у меня в приемной.

– Селеста, он, между прочим, сержант криминальной полиции тридцати двух лет от роду.

– Там, где я живу, плевали на таких героев.

– Ай-ай-ай, – пробормотал я.

– Вы ведь знали Олли, которого застрелили, правда? Он тут у нас все вверх дном перевернул.

– Да, – подтвердил я, приготовившись с интересом выслушать, к чему она упомянула Олли.

– Я ничего не скажу полиции о том случае… И вообще, он сам во всем виноват.

– Селеста, я предложил тебе сотрудничать не за тем, чтоб купить твое молчание.

– Нет? – удивилась она, сверкая глазами.

– Нет. Полиция знает о том эпизоде. А в результате допроса они выяснили, что я не имею отношения к смерти Лу Олли.

– Да хоть бы и имели, – как ни в чем не бывало заявила Селеста.

– Я не имею. Единственная причина, по которой я готов расширить твои полномочия, – это интересы нашего агентства.

– Ясно, – кивнула она.

Я понял, что убедил ее. Селеста одарила меня обворожительной улыбкой и сказала:

– А правда, что вы ездили в тюрьму «Армли» с Марти?

– Откуда, черт возьми…

– Там сидит парень моей старшей сестры. Она вас там видела. Ее парень в хороших отношениях с Винсом Кингом. Его зовут Линии.

– Мир тесен, – сердито заметил я, подозревая, что это еще далеко не все мои секреты, известные Селесте.

– Ага. Линии говорит, что Марти не навещала Винса с тех пор, как вышла замуж, а тут вдруг объявилась и принялась за его освобождение. С чего бы это, подумала я. Пять лет назад он был таким же невинно пострадавшим, как и теперь, – ни больше ни меньше.

Я согласился.

– Если, конечно, он действительно невиновен.

– Что еще говорит Линии?

– Винс решил, что Марти требуется его помощь, чтоб присмирить Чарли Карлайла и его папашу. Она ведь хочет развестись, а Брэндон Карлайл выпустит ее из своего логова, только в деревянном ящике.

– Чего-чего?

Селеста так захватила мое внимание, что я даже перестал дышать.

– Если ее старик выйдет из тюрьмы, Карлайлу придется непросто. Он ведь их ненавидит, этот Винс.

– Почему?

– Не знаю. Об этом он Линии не рассказывал. Лучше, говорит, тебе об этом не знать.

– Еще есть открытия?

– Нет, босс, пока ничего больше не знаю.

Я тоже не знал, что ей сказать. Селеста тепло улыбнулась и пошла разбирать почту. Ее новости меня взбудоражили. Я сидел за столом и пытался успокоиться. Хотел убедить себя, что Чарли добивался адреса Марти не для того, чтоб убить ее. Чувство тревоги усилилось, когда я вспомнил о Каллене. Что, если он занял выжидательную позицию и установил за мной наблюдение? Я вскочил с места к направился к выходу.

– Пойду пройдусь, – бросил я своей новоиспеченной ассистентке.

Добравшись до Альберт-сквер, я обнаружил, что на улице никто моей персоной не интересуется. Опасаясь, как бы подозрения не превратились в навязчивую идею, я вернулся в контору.

– Из Манилы факс пришел, – объявила Селеста, – только что.

Писал агент, с которым я говорил по телефону. Анжелина Мария Тереза Леви, в девичестве Анжелина Мария Тереза Коразон, улетела рейсом Манила-Манчестер с посадкой в Сингапуре 28 августа. Итак, господин Леви заявился ко мне в контору с намерением отправить меня на Филиппины спустя две недели после возвращения жены в Великобританию. Придется нанести ему личный визит.

Все то время, пока я изучал факс, Селеста глядела на меня с нездоровым нетерпением. Мне показалось, я понимаю, что должен был чувствовать Виктор Франкенштейн в ту ночь, когда впервые увидел улыбку на лице созданного его руками творения.

– Так вот, Селеста, если супруга господина Леви в Англии, она, возможно, устроилась на работу. Обзвони, пожалуйста, все агентства, которые нанимают филиппинцев в качестве домашней прислуги, официантов и тому подобное, и выясни, нет ли среди них Анжелины Марии Терезы Коразон. Иногда в агентствах отказываются отвечать на такие вопросы, так что прояви смекалку, скажи, что она уже работала у тебя и ты бы хотела нанять ее еще раз… В общем, используй воображение.

Глаза Селесты сияли такой радостью, будто она только что получила из моих рук «Оскар». Не успел я отойти от ее стола, как она схватила телефонную трубку, и работа закипела.

Господин Леви жил в Боудоне. Мне пришлось долго ехать по городу. Было достаточно времени, чтоб поразмыслить над некоторыми загадочными сторонами его истории.

Его дом оказался гораздо больше, чем я думал. Постройка примерно начала двадцатого века, в стиле Нормана Шоу. Гладкие стены наполовину увиты плющом, небольшие окна вытянуты по горизонтали. Островерхие крыши над двумя симметричными башнями придавали дому сходство с засекреченным правительственным учреждением. Для загородного особняка он был великоват. Густой высокий кустарник и сосны, возвышавшиеся над клумбами с рододендронами, придавали этому месту еще большую обособленность, если не оторванность от внешнего мира. Интересно, какие чувства должна была испытывать Анжелина Коразон, когда ее впервые привез сюда человек, которого она едва знала.

У входа я не нашел звонка. На массивной двери красовалась бронзовая морда льва с продетым через ноздри кольцом. С помощью этого приспособления я постучал. Не прошло и минуты, как зазвенели запоры и замки.

– А, это вы, – как будто разочарованно проговорил господин Леви. – Я-то надеялся, что появится Анжелина. Еще один шанс, который мог бы стать счастливым, потерян.

Он без энтузиазма раскрыл дверь и пригласил меня пройти внутрь. Если бы не запах свежей краски, я бы решил, что попал в музей. Прямо напротив двери начиналась красивая лестница из светлого дуба, увешанная дорогими на вид картинами. В первом лестничном пролете висел портрет женщины в натуральную величину. Несмотря на дневной свет, по обе стороны от рамы горели лампы. На картине была не Анжелина, а темноволосая женщина европейской наружности, с жесткими чертами лица, в длинном желто-зеленом платье. Ярче всего на полотне было выписано жемчужное ожерелье, насчет которого художник, вероятно, получил специальное указание. Я предположил, что дама на портрете – мать Леви, потому что фамильное сходство бросалось в глаза.

Вдоль стены в холле, как на параде, выстроились стулья в стиле «ар нуво».

– Вы заметили, что это «Школа Глазго»? – поймал мой взгляд господин Леви. – В любом деле нужна обстоятельность. Стулья настоящие. ЧР. Макинтош.

– Мебельных дел мастер Чарльз Ренэ Макинтош, – расшифровал я, как участник телевикторины.

В его глазах сверкнул огонек.

– На таких и сидеть-то грех, не правда ли?

– Я не буду садиться, – заверил его я.