Аминазиновые сны, или В поисках смерти - Изольда Алмазова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А муж-то платит алименты? – включилась в беседу маленькая Оксана.
– Да какие там алименты! Совсем мизерные. Мамина пенсия да моя… вот и все наши деньги. Работать-то я не могу совсем. Слабая стала. А дом-то свой, большой. Его содержать надо. Но мне бывает так плохо, что я целыми днями лежу.
– А вязать ты, Наташенька, умеешь? – поинтересовалась Философиня.
– Да, – улыбнулась женщина и с гордостью добавила: – Я очень хорошо вяжу.
– А ты не пробовала вязать что-нибудь на продажу?
– Нет, – растерянно ответила Наташа.
– А пинетки вязать умеешь?
– Да.
– Вот тебе и приработок! – горячо воскликнула Анна Яковлевна. – Ты вяжи пинетки, варежки, носочки, а мама пусть на рынке продает. Многие молодые мамаши покупали бы для своих деток твою работу. И ты бы была занята, и деньги бы были. И это большое дело быть занятой! Тогда бы и мысли дурные бы в голову не лезли.
– А что? Может и правда заняться этим? – воодушевилась Наташа и ее лицо посветлело.
– Очень хорошая идея, на мой взгляд, – поддержала Философиню Света. – А вот послушайте-ка какой я нашла клевый рецепт в журнале для уходя за лицом. Первое, что надо сделать – это растворить аскорбинку в воде. Ну знаете, она бывает такая белая внутри, но не желтую надо растворять. Потом этим раствором надо протереть проблемные места на коже. Дальше кусочком лимона протереть вокруг глаз, а уж потом из кофейной гущи сделать скраб. То есть гущу надо высушить и нанести ее на лицо.
– На сколько? – заинтересовавшись спросила Наташа.
– Минут на пятнадцать. А потом смыть теплой водой.
«И зачем Наташе эти маски? У нее такая красивая и гладкая кожа», – подумала Лаврентьева и отметила про себя, что безмолвная Лариса, как и раньше не двигаясь лежит на спине и мрачно рассматривает какие-то невидимые узоры на потолке. Хотя Кристина уже знала, что видеть этих узоров бедная Ларочка не могла. Она очень плохо видела и в скором времени ей угрожала полная слепота. И она была такой же жертвой врачебной ошибки, как и Наташа. Об этом Кристине рассказала Жанна, которая на самом деле оказалась родной сестрой Ларисы. И устроилась Жанна санитаркой в отделении, чтобы быть рядом с сестрой в трудное для нее время.
«История о медицинской ошибке, ее последствиях и сестринской преданности».
Несколькими часами ранее Жанна Томилина ехала в маршрутке на работу и равнодушно смотрела в окно. Город только начинал просыпаться, а она уже на ногах с пяти утра. Как всегда, в дни дежурств она сначала принимала душ, потом готовила завтрак сыну и мужу, потом красилась и тихонько выходила из дому, чтобы не нарушить сон своих любимых мужчин. К работе санитаркой в психбольнице она привыкала долго и мучительно. Но другого выхода не было. И это был ее выбор. Хотя еще несколько лет тому назад она была биатлонисткой, спортсменкой, подающей большие надежды. Но влюбилась, вышла замуж, родила сына и со спортивной карьерой распрощалась навсегда. И дело даже было не в замужестве, а в том, что надо было начинать зарабатывать деньги на очень нужное дело. Она устроилась учителем физкультуры в школу и одновременно получала высшее образование, таково было условие директрисы школы. Жалела ли она о такой резкой перемене в своей жизни? Однозначно нет, потому что и для бабушки, и для сестры она – единственная надежда и опора.
Весь этот ад в их маленькой семье начался, когда Ларисе исполнилось двадцать лет. Слепота начала настигать сестру в самом расцвете юности. Местные врачи диагностировали у Ларочки катаракту, хотя считается, что это тяжелое заболевание характерно для стариков. Но, увы, сестра попала в тот небольшой процент молодых людей, которые заболевают этой страшной болезнью. Когда врачиха в местной поликлинике провела все анализы, то ее приговор был однозначен: «Только операция. И срочная. Иначе Лариса полностью потеряет зрение».
Жанна хорошо запомнила взгляд сестры в тот день. Это был взгляд обреченной на смерть девушки. Без надежды на нормальную и полноценную жизнь, на любовь и свою семью. Но надежда все же была и тогда, собрав все имеющиеся в доме деньги и продав доставшиеся в наследство от матери драгоценности, они с бабушкой оплатили операцию сестры в дорогущей платной клинике в столице, да еще одожили денег на благодарственную мзду профессорше, которая будет оперировать Ларису.
Ждать самой операции пришлось долго, почти три месяца. Бедная сестра вся извелась. Она часто плакала, забросила учебу в институте и почти не выходила из дому. И когда наступил день операции, Лариса была страшно напугана. Она постоянно задавала один и тот же вопрос: «Жанночка, ты уверена, что все будет хорошо? Все будет хорошо?» И она с наигранным оптимизмом отвечала: «Не волнуйся, сестричка. Все будет не просто хорошо, а отлично. Здесь классные специалисты». Но беспричинная тоска сжимала сердце и жалость к сестре рвалась наружу. И стоило больших усилий держать себя в руках, улыбаться, ободрять бедную сестру и не показать, как страшно ей самой.
Когда операция завершилась они с бабушкой шли по безлюдному почти стерильному коридору клиники, тихо переговариваясь между собой. Они страшно волновались и за пустой болтовней старались скрыть свой страх перед окончательным вердиктом врача. Они робко постучали в дверь ординаторской, а когда вошли, то увидели сидящую за столом профессоршу, невзрачную женщину лет пятидесяти.
– Доктор, миленькая, как прошла операция? – выдохнула бабушка, не спуская тревожных глаз с профессорши.
– Не волнуйтесь. Операция Ларисы прошла успешно. Вам не о чем волноваться. Правда, потребуется некоторое время на ее восстановление после операции. Но все плохое уже позади.
– Слава тебе господи! – облегченно перекрестилась бабушка. Но Жанна вдруг ясно осознала, что профессорша лжет. И лжет самым беззастенчивым образом.
– Вы говорите правду? Осложнений правда не было?
– Нет, – ответила врач, старательно отводя взгляд в сторону.
– Спасибо вам, милая, – проговорила бабушка и боязливо положила конверт с деньгами на стол врача. Та быстро смахнула конверт в ящик стола и поднялась с места. Разговор был окончен.
А потом начался сущий ад. Бедная Ларочка перенесла еще одну операцию, но зрение все ухудшалось, а осложнения следовали одно за другим. Лариса передвигалась по дому с трудом и ее взгляд был направлен только в одну сторону. Она больше не делилась своими переживаниями, не плакала и не жаловалась на судьбу. Она словно окаменела в своем горе и все дальше отдалялась
