Звездные часы и драма «Известий» - Василий Захарько

Запомнилось, как от одного спецкора я долго ждал статью, ради которой подписывал ему командировку в далекий город. Спрашиваю: ну, где же материал? Он в ответ: «Трудно идет, я три дня думал над первой строчкой». Это был опытнейший, очень ответственный газетчик, глубоко пахавший сложную юридическую проблематику. В результате он сдал блестящую статью, из тех, что называют конфеткой. «Известия» тем и были сильны, что могли себе позволить иметь таких сотрудников, которые работали над материалами подолгу, зато итог получался великолепный. Я любил этих людей, восхищался их журналистским мастерством, но с переходом в секретариат мне очень хотелось, чтобы у этого мастерства была еще одна, чрезвычайно необходимая газете грань: не три дня мучиться над первой строчкой, а настраиваться не дольше трех минут, творить с большой скоростью, не в загон, а в текущий номер.

Шли годы, менялись главные редакторы, а эта практика оставалась неизменной. Конечно, она не была изобретением «Известий». Примерно так же работали все центральные газеты. Объясняется это многими причинами. Прежде всего — политической зажатостью всей страны, всего общества. Отсутствием свободы печати, первоочередной идеологической, пропагандистской ролью газет, цензорским колпаком над информацией. Да и не было у нас богатой событиями внутренней жизни — все по той же причине отсутствия свобод, борьбы партий, независимых ветвей власти. Словом, у нас не было абсолютно никаких объективных предпосылок и условий для существования подлинной новостной печати. Они стали появляться лишь с наступлением горбачевской гласности, перестройки, тогда и начал усиливаться в обществе запрос на информационность газет. Одновременно раскрепощалась и сама пресса.

«Известия» стали первой газетой, значительно увеличившей при Лаптеве выход новостей. Это происходит не само по себе, не по велению редколлегии, а в результате долгой борьбы, в том числе внутри редколлегии. Первостепенную роль здесь играл Голембиовский. Я был убежденным его сторонником и делал все возможное в рамках своих полномочий, сначала первого зама, а потом и ответственного секретаря, для более заметного поворота газеты в эту сторону — информационную. Мы смогли вместе с корсетью ввести каждодневные блоки новостей на нескольких полосах, начиная с первой. Начертить их на макете было просто, труднее оказалось переламывать многолетние навыки, привычки корреспондентов, чуть ли не заново учить некоторых из них писать информации.

Интересная произошла вещь: новая информационная рубрика «Прямая связь» стала самой популярной для чтения среди самих же известинцев, включая тех, кто, стоя на страже неприкасаемых, священных традиций «Известий», не поощрял мои, в частности, усилия для расширения места под событийные материалы. Но успех «Прямой связи» не исчерпывал решения проблемы, которая по-прежнему во многом упиралась в негибкое штатное расписание, в старую организацию работы, в менталитет многих журналистов, считающих недостойной своих талантов репортерскую охоту за новостями, написание в номер.

Вся редакция, включая рыцарей публицистики и очерка, в дни путча и в первые дни после него показала такие образцы дружной оперативной работы, что казалось, теперь отойдут в прошлое жаркие, доводящие до обид и конфликтов споры о том, какой должна быть газета. Но они снова возникли, и снова их инициатором стал Владимир Надеин. Мне хотелось бы здесь побольше дать прямой речи (его и оппонентов), которая передает атмосферу времени и колорит нашей редакционной жизни. Столкновение взглядов зафиксировано на разных летучках, так что вполне логичными и уместными могут быть как бы сводные цитирования сразу из нескольких стенограмм.

В. Надеин. Отчасти перефразируя изречение Салтыкова-Щедрина, напомню, что никак невозможно добиться процветания в запущенном доме, ничего в оном не меняя. Отсюда и главный вопрос: а позволительно ли относиться к «Известиям», как к запущенному дому? При нашем тираже!.. При нашей популярности!.. При блеске имен, которые любят миллионы читателей … Я думаю, нас с равным правом можно считать как домом процветающим, так и домом запущенным — все зависит от того, чего мы хотим, каков наш идеал.

Давайте пристальнее всмотримся в себя нынешних. Мы ведь не газета, а полужурнал, полукнига, у нас находят место на полосах и называются даже лучшими материалы, которые лежали в запасе по несколько месяцев. Сегодня толстая книга выпускается (увы, не Госкомиздатом) за неделю. Так что еще не ясно, кто работает оперативнее — Госкомиздат, выпускающий книгу за три года, или мы, публикующие новости без указания даты и статьи без признаков возраста.

Такая газета, которая была создана и смоделирована в начале 60-х годов Алексеем Ивановичем Аджубеем, гениальное (это я говорю без малейшей иронии) детище отмерзшей в хрущевской оттепели советской журналистики — себя полностью исчерпала. Ни секунды не сомневаюсь, что образ новой газеты, который сегодня лучше всего проглядывается в яковлевских «Московских новостях», стучится в двери. Увы, еженедельнику типа «Московских новостей» при всем желании его создателей не дано явить собою образец для подражания. Но образец все равно появится. Жаль, если новатором будут не «Известия» — у них для первенства есть если и не всё (или даже далеко не всё), то, на мой взгляд, больше, чем у других.

Предлагаю коренную перестройку размещения материалов на полосах газеты. Одновременно необходимо резкое изменение жанрового соотношения в «Известиях». Основными жанрами должны стать репортаж и корреспонденция («стори»), делаемые по принципу «лида», то есть с выносом в первые строки повода или главной мысли. Это даст возможность сокращения материалов в случае необходимости поабзацно с их конца… Большинство наших аналитических материалов — это толчение воды в ступе. Такого количества «мыслей» просто не нужно в газете.

И. Преловская, замредактора отдела школ и вузов. Все мы знаем, что такое газетный репортаж. Но что лично вы называете репортажем?

Надеин. Под репортажем я имею в виду любой событийный информационный материал.

Преловская. Если я правильно вас поняла, журналисты делятся на две категории: первая собирает факты, а другая пользуется этими материалами при подготовке статей. Но ведь нам обычно приходится не просто добывать факты, а их исследовать. В процессе этого исследования, собственно, и рождаются мысли, выявляются противоречия жизни, раскрываются характеры, позиции людей. Как же можно передать эту работу коллеге?

Надеин. Подразумевается, что обозреватели — журналисты высшего класса, а репортеры — не столь. Но это весьма грубая схема. Жизнь сложнее. Репортер может быть специалистом самого высокого класса, просто его работа состоит в сборе информации, а не в анализе ее. Задача обозревателя, анализируя все доступные ему сведения, представить это все уже в виде завершенной, полной картины.

В советские времена существовал странный, заведенный партийными идеологами порядок: каждая газета только 40 процентов своей площади отдает собственным сотрудникам, остальные 60 — авторам со стороны: рабочим, крестьянам, интеллигенции, начальникам разных уровней, военным… Но если за распределением места в газете редакторы следили не очень строго, то в части гонорара такое соотношение обязательно выдерживалось, хотя чаще всего за «авторов» писали сами журналисты. Отказавшись от этой глупой арифметики, мы стали давать слово только тем людям со стороны, которым было что сказать нашей многомиллионной аудитории. Но работать приходилось и с ними — заказывать материалы, доводить тексты до нужных объемов и качества. Все это и имел в виду экономический обозреватель Валерий Романюк, задавая вопрос: «Кто будет готовить авторские материалы?».

Надеин. Читательский отдел.

И. Овчинникова. Способен ли человек из этого отдела, который сам не пишет репортажи, статьи, сделать хороший авторский материал?

Надеин. Вопрос, который вы задали, скорее всего риторический: может ли безногий человек, который умер в прошлом году, стать чемпионом будущей олимпиады по прыжкам в высоту? На любом месте нужны люди, которые умеют делать то, за что получают деньги.

Овчинникова. Но в читательском отделе они разучатся писать и станут «безногими».

Надеин. Вспомним, к примеру, Ильфа и Петрова. Они умели писать и не разучились, будучи правщиками в отделе писем. Наличие редакторов для таких материалов — мировая практика: не надо ломиться в открытые двери.

Взявшись однажды сопоставить первый опыт свободных «Известий» с мировой, больше американской журналистикой, Надеин делает главный вывод: оставаясь по литературному качеству намного выше даже хороших западных газет, независимые «Известия» по-прежнему представляют собой пропагандистское, а не информационное издание. Первое основное отличие: автор известинской публикации стремится не столько сообщить потребителю информацию, сколько убедить его или переубедить.