Утро генеральской казни - Кирилл Казанцев

Островец со своим помощником на «УАЗе» лично объездил полигон, исследуя следы, оставленные танком. Вывод напрашивался один – на бронетехнике за кем-то гонялись. Особенно впечатлили особиста остатки командирского «УАЗа», забросанные валежником, которые ему удалось отыскать в лесу. Естественно, возникал вопрос: если на жизнь Васькова и, не дай бог, Рубинова в очередной раз покушались, то почему генералы делают все, чтобы скрыть этот факт?

И вот теперь – сгоревшая баня на острове. Об этом Островец узнал наутро, вернувшись в гарнизон после ночи, проведенной с любовницей Эльвирой, женой своего личного водителя прапорщика Кондратова.

Вот уже пошел второй час, как Островец допрашивал личный состав взвода обеспечения артиллерийской роты. Но правды добиться не мог. Солдаты отвечали так, как научил их генерал Васьков. Все объяснения звучали, словно их зачитывали с листков, размноженных на ксероксе. Теперь перед Островцом сидел рядовой Пирогов.

– Как произошло возгорание? – устало спросил Островец, заранее предвидя ответ.

– Говорят, что вроде бы проводку замкнуло, товарищ подполковник. Но точно знать не могу, так как находился в это время…

– Понятно, – нетерпеливо махнул рукой особист, уже зная наперед, что будет сказано дальше.

Подполковник поднялся, обошел стол и, открыв пачку, предложил рядовому сигарету:

– Закуривай, сынок.

Пашка Пирогов, поколебавшись, все же угостился дорогой сигаретой. Подполковник настолько разлиберальничался, что даже сам щелкнул зажигалкой.

– Ты же неглупый парень, – вкрадчиво произнес особист. – И судьба у тебя нелегкая. Детдом – не курорт. Ты уже подумал, кем после армии станешь? Решать уже теперь надо. Время службы летит, оглянуться не успеешь…

– Водителем работать пойду или автомехаником.

– Боец ты дисциплинированный, отзывы о тебе только хорошие. Тебе бы по контракту в армии потом остаться. Довольствие неплохое, там женишься, квартирой тебя обеспечат… Ты же о государственной программе слышал?

– В новостях показывали. У нас во взводе ребята обсуждают, многие хотят в армии остаться.

– В этом я тебе мог бы помочь. Ведь от места службы многое зависит. Так что подумай хорошенько о своем будущем и ответь – как именно загорелась баня на острове? Ее трассерами подожгли с озера, с лодки, с моторки? Я же все знаю.

Тут особист не особо кривил душой. Одна из проституток была его информатором. Да и сегодняшнее утро он вместе с помощником потратил не зря – половину периметра озера объехал.

– Не видел я и не слышал ничего такого, товарищ подполковник, – уверенно доложил рядовой Пирогов. – Участки побережья, на которых мы с сержантом Четверговым службу несли, непосредственно к бане не примыкают, выстрелов мы не слышали. А вот когда огонь увидели, то по приказу капитана Кошкина приступили к пожаротушению.

Островец понял, что и от этого бойца толку ему не добиться.

– Свободен, рядовой, – произнес особист. – И скажи своему капитану, чтоб зашел.

Пашка покинул кабинет. Особист вернулся на свое место, положил перед собой руки и сцепил пальцы в замок.

– Вызывали? – порог кабинета переступил капитан Кошкин, захлопнув за собой дверь.

– Садись, капитан.

Кошкин выглядел спокойным, абсолютно не нервничал.

«Нервы у него железные», – подумал Островец.

– Все твои бойцы мне объяснения дали, и что удивительно – абсолютно одинаковые, словно их кто-то предварительно проинструктировал.

– Чего ж тут удивительного? – пожал плечами Кошкин. – Все одно и то же видели, вот и говорят одинаково.

– Значит, и ты мне то же самое расскажешь?

– В общих чертах – да.

– А вот тут ты ошибаешься, капитан, потому что разговор у нас с тобой о другом пойдет. Не о пожаре.

Особист развернул к Кошкину экран компьютера, защелкал клавишами.

– Узнаешь?

На экране виднелась моторка, до половины вытащенная на берег в безлюдном месте. Снимок был сделан сегодняшним утром.

– Моя моторка, – признал Кошкин. – Только что она здесь делает? Я ее в сарае закрытой на замок оставлял.

– Получается, что угнали твое личное плавсредство…

– Не знаю. Я ее вчера днем как в сарае оставил под замком, так больше и не наведывался.

– А теперь объясни-ка мне, капитан, каким образом случилось так, что кожух подвесного мотора твоей лодки пробит из огнестрельного оружия? Предположительно из пистолета Макарова.

– Ничего по данному вопросу пояснить не могу. Это для меня и самого новость, – спокойно ответил Кошкин.

– Странно все получается… – начал было особист, но услышал, как за окном останавливается машина, приоткрыл занавеску, выглянул и негромко выругался. – Принесла нелегкая…

Кошкин сразу почувствовал, что Островец дорого дал бы за то, чтобы испариться без остатка, исчезнуть, а потому приободрился.

Дверь без стука отворилась, и в кабинет вошел генерал Васьков.

– Разговор есть, подполковник, – мрачно произнес он.

– Мне идти? – поинтересовался Кошкин.

– Свободен, капитан, свободен, – ответил за Островца Васьков и заложил руки за спину.

Когда генерал остался с особистом с глазу на глаз, он спросил:

– Ну, что, вредитель? Ты под кого копаешь?

– Так ведь ЧП в части, товарищ генерал…

– Было бы ЧП, я бы тебе сам об этом сказал. Ты почему личный состав от боевой подготовки отрываешь? Развернул здесь инициативу, офицеров третируешь… Баня – не тот объект, из-за которого боеготовность части может пострадать.

– Товарищ генерал, я…

– Молчать, подполковник, когда старшие по званию говорят. Я все до последнего слова знаю, что ты мне сказать можешь. Мол, у тебя служба такая. Мол, ты на это своим начальством тут и поставлен и проверяешь тех из наших офицеров, которые на момент ЧП отсутствовали в гарнизоне. Тогда какого хера ты к капитану Кошкину с его моторкой прицепился? Он, между прочим, неподалеку от меня был, когда баня загорелась.

– Так ведь лодка его.

– А ты об этом меньше думай. Тебя самого в расположении части в это время не было. Ты жену своего водителя-прапора «жарил». О вас уже весь гарнизон говорит. Тебе что, других блядей мало? Дождешься, прапор напьется как-нибудь и пристрелит тебя. Ты этого хочешь, разложенец? Значит, так, подполковник, – Васьков даже не дал Островцу рта раскрыть, – если бы дело только меня касалось, я, может, и по-другому с тобой бы говорил. А ты под Рубинова копаешь. Перспективу твоего усердия могу нарисовать доходчиво и убедительно. Переведут тебя на какую-нибудь точку за Полярным кругом, куда вертолет два раза в год прилетает, а баб только по телевизору показывают. Связей у Анатолия Никодимовича для этого хватит с избытком. Теперь понял?

– Понял, товарищ генерал. Выводы сделаю.

– Ни хера ты не понял. Оставь людей в покое, тебе же работы меньше. Не рви задницу, так ее и на британский флаг порвать недолго.

– Я же и о вашей безопасности пекусь, товарищ генерал, – напомнил Островец.

– Рубинов о нашей с ним безопасности уже побеспокоился. Если тебе что-то странным покажется – лучше у меня спроси, прежде чем самодеятельность проявлять.

– Это вы о тех десантниках, которые сегодня к нам на учения прибыть должны?

– Начинаешь соображать, подполковник, и это обнадеживает, – проговорил Васьков и, не прощаясь, покинул кабинет особиста, тот остался в полной растерянности.

Неуловимый террорист в черной маске, постоянно покушавшийся на жизни генералов и их немецкого гостя, частично достиг своей цели. Рубинов и Васьков уже не рисковали уходить с территории гарнизона, разве что под усиленной охраной. Запрещено это было делать и Ларину. Единственное, что ему удалось выторговать для себя у генерал-лейтенанта, – это право в одиночку перемещаться по территории воинской части. Да и то Рубинов согласился не сразу. Если бы решение зависело от него, он предпочел бы, чтобы менеджер «Дас Хаус» безвылазно сидел в гостевом доме. Однако у Андрея имелся контраргумент – наклевывающийся роман с московской журналисткой. Тут уж генералам, как большим любителям женского пола, пришлось уступить. При этом Рубинов заверил Ларина, что ограничения вскоре будут совсем сняты: террориста в маске обезвредят в течение нескольких дней. А вот каким образом, генерал-лейтенант уточнять не пожелал.

Водитель Васькова по заданию Ларина сгонял в город и привез огромный букет роз. С ним Андрей и отправился на прогулку по воинской части. Смотрелся он, конечно, диковато, но оправдание для этого имелось. Что поделаешь, немец со своими заморочками… С Машей он созвонился в открытую, хотя и подозревал, что его телефон прослушивается по заданию Рубинова. Поэтому разговор состоялся абсолютно безобидный. Ларин напомнил журналистке о ее обещании как-нибудь встретиться и после недолгих фальшивых уговоров вырвал-таки у нее согласие на свидание.

Маша поджидала своего напарника прямо возле безобразного памятника саперам. Оделась, как и подобает женщине, отправившейся на свидание, – не слишком броско, но довольно соблазнительно: юбка покороче, блузка с глубоким декольте.