Адвокат вольного города 7 - Тимофей Кулабухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нам тоже нужен самовар, железная дорога, пряник с конфетой, сахар и имперское ружьё, произведённое в Туле? — император задумчиво смотрел в окно. По пруду никто не плавал, только слуга ходил по берегу и что-то бурчал себе под нос. — А как Вы до всего этого додумались, Аркадий?
— Честно говоря, это не я придумал.
— А кто? — спросил император таким нетерпеливым тоном, как если бы был намерен вызвать этого человека «на ковёр», причём очень скоро.
— Древние египтяне.
— Кто⁈
— Древний Египет был первой цивилизацией, окружённой менее развитыми и не всегда дружелюбными народами.
— Да, между пирамид тоже бушевали войны. Например, гиксы, — козырнул Кречет.
— Египет заключал мирные договоры с местными вождями. Одним из условий было то, что сын вождя будет жить в столице Египта.
— Заложник?
— Нет. Его отправляли учиться. И он жил среди египтян годы и годы. Учился, пил пиво, бегал от полицейских патрулей, дружил с египтянами и египтянками. А спустя годы, когда он возвращался в свой родной народ…
— Становился проводником египетских идей — заключил Кречет. — Так же делают англичане, учат сыновей пашей и прочих беев. И этим только помогают грабить колонии и не более того.
— Да, но англичане учат «в англичан», а наши будут учить в наших. Разница менталитетов. Я не даю гарантии, что всё будет ровно и складно, — это я сейчас царю институт Патриса Лумумбы изобретал. — Но сын Юбы, когда выучится в просвещённом культурном Петербурге, вернётся домой и спустя годы станет каганом. Естественный ход вещей. А потом к нему приедет его приятель, с которым они вместе пили водку и играли в карты, прячась от злых преподавателей и скажет: «А давай построим тут завод?», или «Тут прямо нужен военный форт!» или «Я могу продать тебе пулемёт!» или «Давай, я куплю у тебя руду?».
— Англичане придут к нему ещё раньше.
— Придут. Но так значительно более высока вероятность, что он именно нашему человеку скажет — строй свой завод. И плюсом, забацай школу. Знаете, что я дал Южном Алы Тау, кроме конституции, но что никто пока не заметил?
— Что же?
— Язык на основе русского. Письменность, если точнее. И русский, как второй язык в каганате. И я построю школу, а в качестве учебников возьму имперские, которые попросту переведу вместе с тем, что там правильно и грамотно написано про современную политику и историю.
— Культурное влияние?
— Да. К тому же, если обратить внимание, то и сам Юба в юности учился где-то в Омске или Челябинске. Пару лет, но всё же. Пример того, что сотрудничество — вопрос, связанный с культурой.
— Этого в моих донесениях нет, — нахмурился Кречет. — Так что там детская школа?
— И это часть моей идеи «лоскутного одеяла». Учиться по традиции пойдут самые талантливые, которые через годы станут управленцами. Но если глобально, то кто-то должен разобраться с национальным разнообразием народов Степи, чтобы мы перестали воспринимать их как ордынцев. И такой маленький человек, как я, не осилит глобальную задачу. Я потяну только своё Южное Алы Тау.
— Которое размером со Швейцарию?
— Земли у нас обширные, Ваше величество.
Он усмехнулся.
— Ну, допустим некоторые Ваши слова, Аркадий, мне кажутся разумными. Давайте попробуем. Чем император может помочь министру?
— Может, — с готовностью ответил я. — Я подготовил прошение. Вот оно.
Кречет пробежал глазами.
— … Оказать содействие в строительстве нитки железной дороги в каганат, беспошлинной торговле, основанию малого алтайского казачества, подчинённого уральскому, всемерную поддержку в оформлении прав, регистрации, допусках, наследовании… А почему наследования?
— Я под посольство использую бывшее имение Филиновых, которым мой род владел двести лет назад.
— А… Личные мотивы. Не осуждаю, — довольный своей внимательностью, отметил император.
— Могу тогда я попросить наложить визу?
Император достал из стола шикарную ручку словно созданную из единого куска жемчуга и написал твёрдым красивым почерком: «Всем лицам империи и за её пределами, до отмены распоряжения — поддерживаю и ожидаю того же. П. А. Кречет».
…
Несмотря на кажущуюся лёгкость встречи, назад я трясся в машине, тяжело дыша и развалившись в кресле, как после разгрузки вагона с углём.
Баранов посматривал на меня, одновременно контролируя дорогу и вполголоса разговаривая с кем-то по мобилету.
— Аркадий Ефимович, с сожалением сообщаю что обратно Вы полетите на обычном планере.
Он так и сказал планЕр, то есть без «Ё» в произношении и это, наверное, что-то профессиональное, вроде «запасный» на флоте.
— Без проблем. Долго лететь?
— Восемь часов с дозаправкой в Челябинске.
— А можно там меня и оставить? Кое-какие небольшие дела. Тем более что в Кустовом, насколько мне известно, полосы нет. Приходится садиться на поля.
— Приходится? Вы что-то смыслите в авиации?
— Так получилось, что да… Что-то смыслю, — не знал стоит ли говорить, что у меня есть свой, не вполне законно полученный самолёт. — Но у нас в Кустовом пока с этим туговато.
— А мне нравится, — удовлетворённо кивнул Баранов.
— Челябинск? Кустовой?
— Нет, — отмахнулся он. — Я про Вас. Вы с государем общались, я столько людей видел, чтобы после аудиенции задирали нос до средних слоёв атмосферы, разговаривали сквозь зубы и презрительно. И эта печать затмевающего всего величия, которую на них поставила встреча… Я-то ладно, по своей линии отработал и живу дальше, а они своё раздувшееся до космических масштабов эго будут нести по жизни годы и годы. А вы ничего, крепкий, хотя и молодой.
— Я, господин полковник… Не то, чтобы своё место знаю, так говорить было бы не верно, я как раз-таки своё место в жизни ищу. Но, собственно, в ходе встречи… А можно я предположу, что Вы полковник по линии именно министерства обороны, ведь подтверждения или опровержения я не слышал.
— Ну, чего уж там. Да, министерство, а что?
— Так вот, я думаю, что Ваше министерство занималось моей скромной персоной не просто так.
— Поясните, Аркадий.
— Предположу, что было заседание правительства, где обсуждали мою маленькую страну. И мнения там разделились. И Ваш руководитель, Орлов, занял нейтральную позицию. Как нейтральную сторону, ему и поручили доставить
