Синайский мираж - Александр Александрович Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Малозаметный мужчина помолчал, осмотрел по очереди каждого из членов спецгруппы и спросил:
– Итак, приказ вам ясен?
– Так точно! – за всех ответил Богданов.
– Действуйте хладнокровно и осторожно, – добавил малозаметный мужчина. – Будьте малозаметными, как… – Он замолчал, стараясь, видимо, подобрать подходящее сравнение.
– Как тени, – выручил его Степан Терко. – Я говорю – как тени в пустыне.
– Именно так, – согласился малозаметный мужчина. – Как тени в пустыне. Кстати, вот подходящее название для нашей операции. Тени в пустыне! Что вы на это скажете, товарищи?
– А что? – ответил за всех Рябов. – По-моему, вполне подходяще. Красиво и таинственно.
– А вы, Фарис, что думаете по этому поводу? – спросил малозаметный мужчина у египтянина.
– В пустыне очень мало теней и много солнца, – ответил Фарис. – Но тем ценнее тени.
– Значит, решено! – сказал малозаметный товарищ. – Тени в пустыне. А теперь, товарищи, рассаживайтесь в машину. Да, и не теряйте политической бдительности! Это очень важно!
Глава 15
Оказалось, что лететь до Египта было не так уж и долго – всего несколько часов. Летели на военном самолете. По дороге Богданов ввел подчиненных в курс дела до самых мельчайших подробностей. Подробности, даже самые, казалось бы, малозначительные, для спецназовца очень важны. Не раз бывало, что именно из-за неучтенных мелочей срывалась операция и гибли люди. Поэтому когда Богданов дотошно рассказал о сути предстоящей операции, у Муромцева, Терко и Рябова все равно оставались вопросы. Отвечать на них должен был Богданов, но поскольку на большую часть вопросов он ответов не знал, отвечать приходилось Фарису.
– Гюрза – это имя или прозвище? – спросил Муромцев.
– Кто же назовет сына именем змеи? – удивленно ответил египтянин. – Значит, прозвище.
– Что такое кочующее племя? – спросил Рябов.
– Это люди, которые кочуют по пустыне, – ответил Фарис. – В основном все они приходятся друг другу родственниками. Но бывает и так, что к племени пристают совсем чужие люди, из других родов.
– Почему же им не сидится на месте? – спросил Муромцев. – Ведь это надежнее и удобнее, чем кочевать по пустыне.
– Кочевали их отцы, – сказал Фарис. – Кочевали их деды. Они тоже кочуют.
– Понимаю, традиция, – кивнул Муромцев.
– Образ жизни, – поправил его египтянин.
– У них есть какое-то пристанище? – спросил Терко.
– Да, у них есть свои поселения в оазисах, – ответил Фарис. – Одно или несколько… Там они останавливаются и отдыхают. И люди, и лошади, и верблюды. Все. А потом опять кочуют.
– У них есть женщины и дети? – спросил Терко.
– Да, конечно, – ответил Фарис. – Есть и женщины, и дети. Как же без них?
– И что, все кочующие племена такие же, как то, которое возглавляет Гюрза? Все разбойники? – спросил Терко.
– Нет, – ответил Фарис. – Большая часть – это честные люди. Они никому не делают зла. Кочуют. Перегоняют скот с места на место, чтобы его накормить и напоить. Торгуют.
– А Гюрза? Почему же он подался в разбойники? – спросил Рябов.
– Этого я не знаю, – сказал Фарис. – Может, его запугали. А может, купили. Пообещали много денег. Думаю, что купили. Потому что запугать араба почти невозможно.
– А купить, значит, проще? – спросил Рябов.
– Не всех, – ответил Фарис. – Здесь все так же, как и у вас. Как и у всех. Кто-то презирает золото, кто-то падает перед ним на колени. Гюрза, я думаю, из тех, кто упал на колени. А вслед за ним упали и его люди. Так бывает.
– Да, бывает, – вздохнул Рябов. – И у нас, и у вас, и вообще где бы то ни было. К сожалению и прискорбию.
– Одно мне непонятно, – сказал Муромцев. – Ладно, кочуют… Но ведь если приходится вступать с кем-то в схватку, стрелять, брать в заложники людей, например, тех же журналистов, то женщины и дети будут только мешать… Разве не так?
– В этом случае женщины и дети остаются в селении, – сказал Фарис. – Потом мужчины возвращаются в селение, хоронят убитых, и все снимаются с места.
– Запутывают следы? – уточнил Муромцев.
– Можно сказать и так, – согласился Фарис. – В пустыне легко запутать и замести следы. Ты прошел, и вот уже нет твоего следа. Его замел ветер. А ветер в пустыне дует всегда.
– Да, действительно, – почесал в затылке Муромцев. – Ветер… И что же, не остается совсем никаких следов?
– Остаются, – сказал Фарис. – Но чужой человек их не увидит. Их может видеть только тот, кто родился и вырос в пустыне.
– То есть ты их увидишь? – спросил Муромцев.
– Увижу, – сказал Фарис.
– Что ж, это обнадеживает, – проворчал Муромцев. – А то где бы мы их искали, этих разбойников‐кочевников? Я так думаю, что они не сидят сейчас на месте, а давно уже ушли куда-нибудь подальше вместе с пленниками. Не зря же Гюрза хвастался в своей дипломатической ноте, что найти его – дело безнадежное.
– Найдем, – с нарочитой ленцой произнес Рябко. – И не таких искали. Куда он денется! А, Фарис? Найдем мы Гюрзу в пустыне?
Фарис ничего на это не ответил, лишь усмехнулся краешком губ.
– Какие обычно отношения внутри кочевого племени? – спросил на этот раз Богданов.
– Все по законам, данным нам Аллахом, – ответил Фарис. – У Аллаха мудрые и справедливые законы.
– А в племени Гюрзы? – спросил Богданов. – Какие у него отношения с Аллахом?
– У него – никаких отношений с Аллахом! – резко ответил Фарис. – Потому что он – Гюрза. У него военный отряд. И, значит, военная дисциплина. Все люди подчиняются ему. И еще – его помощникам.
– Ну, это понятно, – сказал Богданов. – Разбойники всегда должны подчиняться своему атаману. Иначе какие же они разбойники?
– Фарис, а как лично ты относишься к Гюрзе? – спросил Терко, и все остальные пристально глянули на египтянина, ожидая, что он ответит.
– Если то, что вы мне о нем рассказали, правда, то Гюрза – пособник врага, – ответил Фарис. – А значит, и мой враг тоже.
– Да это не мы тебе рассказали о Гюрзе, это он сам поведал о себе, – сказал Терко. – Причем не нам лично, а, можно так сказать, всему миру.
– Араб, который требует, чтобы арабская земля досталась врагу, – вот кто такой для меня Гюрза, – сказал Фарис.
– Меняем тему! – поднял руку Богданов. – Фарис, на чем лучше
