Запад - Кэрис Дэйвис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С того самого момента, когда Старуха Издалека начал свой долгий одинокий путь назад, к Деверо, он скучал по Беллману, представлял себе, как тот тяжело ступает большими ногами в сапогах или едет верхом на черной лошади, раскачиваясь из стороны в сторону и поскрипывая кожаным седлом, как макает перо в чернильницу на лацкане пальто, а на последних этапах пути – как он внезапно останавливался и сидел неподвижно, будто не мог понять, чтó он делает или как его занесло туда, где он очутился; как по ночам вертел в пальцах маленький медный наперсток, ощупывая цветочный узор на нем, как ворочался и бормотал во сне.
Старуха Издалека тосковал по его надтреснутому тихому пению – это было уже ближе к концу – и порой, перед рассветом, заползал под деревья, привязывал лошадь, сворачивался калачиком на опавшей листве и предавался воспоминаниям.
Он думал о рисунках мертвого человека, которые тот чертил на земле.
Четыре ноги, похожие на исполинские деревья, уродливые тела и огромные загнутые бивни. Мальчик не солгал, сказав Деверо, что никогда не видел ничего похожего на тех существ, которые Беллман рисовал на земле.
Однако знал о них.
Потому что, сколько себя помнил, он слышал рассказы о гигантских существах-людоедах: его соплеменники, когда жили на востоке, видели их кости, вросшие в мягкую соленую глину лесистой долины. Возможно, это были кости тех самых животных, о которых читал большой человек с красными волосами. Но мальчику сказали, что все эти чудища вымерли, исчезли навеки, Великий Дух, Большой Бог, уничтожил кровожадных великанов, ударив в них молнией и обрушив на них гром, потому что эти животные охотились на его людей и поедали их.
При этом возникал вопрос: почему Великий Дух не уничтожил белых поселенцев, пришедших с моря, так же как уничтожил громадных животных?
Он спросил об этом отца в тот день, когда они, собрав пожитки, начали свое отступление на закат солнца, но отец только пожал плечами. Он ответил, что мир полон тайн и надо быть терпеливыми, а пока единственное, что он может сказать, – это что они боролись, но проиграли, и лучшее, что можно теперь сделать, это уйти с теми вещами, которые им дали.
После наступления темноты Старуха снова пускался в путь по узким тропам и плохим дорогам, через горы и скалы, реки и старые поваленные деревья, сквозь тучи мошкары. Если и остались в этих лесах следы его соплеменников или людей, похожих на них, то он их не видел.
Он думал о своей сестре и о поселенцах, о том, что его соплеменники получили лишь половину того, что обещало им правительство за то, чтобы они оставили свои земли на востоке и согласились уйти на запад. Думал он и о старике, которого помнил с раннего детства, о том, как тот предостерегал против какой бы то ни было торговли с белыми людьми, о его пророчестве, что, если они начнут торговаться с ними, это будет началом их конца.
Старуха Издалека по-прежнему не был уверен, чтó следует думать по этому поводу.
Но в одном он уверен был: никакого Великого Духа не существует. Нет никакого Большого Человека на небесах, который присматривает за ними. Если и был когда-то, то теперь его больше нет.
Ему очень нравилась лошадь мертвого человека. Она и цветом была лучше его старой лошади, и шла быстрее. Иногда, чтобы подбодрить себя, он прикладывал губы к ее мягкому, похожему на древесный лист уху и шептал: «Помни: никаких богов не существует. У нас есть только мы сами – и больше никого».
Продвигаясь все дальше на восток, он чувствовал приятную тяжесть пальто мертвого человека на своих плечах и то, как продувается ветром мягкая полосатая ткань блузки. Он думал о высокой шляпе и ружье, которые будут принадлежать ему, когда он доставит письма девочке, если, конечно, торговец мехами не обманет. Он считал, что нет ничего плохого в желании иметь эти вещи. Да, он маленький, и имя у него негромкое, но сейчас, едучи на чудесной лошади белого человека, в его одежде и предвкушая возможность получить еще больше, он себя отнюдь не чувствовал дураком. Наоборот, он виделся себе важным и целеустремленным, умным и предприимчивым – человеком, облеченным миссией, что делало его не таким, как другие.
Путешествие на восток, тем не менее, было долгим и трудным.
Днем, прячась в лесах, он спал, а проснувшись в сумерках, пока кое-какой свет еще брезжил, доставал письма мертвого человека. Ему нравилось шуршание бумажных страниц и зарисованные на них деревья, травы и животные. Огорчало неумение прочесть, что на них написано. Он переворачивал эти пересохшие изрисованные листки и думал: какие же тайны в них скрыты? Как было бы хорошо, если бы Деверо или мистер Холлингхерст научили его читать. Он бы хотел, чтобы они давали ему распоряжения каждый на своем языке, но они всегда говорили с ним на его собственном. Казалось, они хотели сохранить свои языки при себе, никому не доверяя, как личное оружие.
За то время, что провел с мертвым человеком, мальчик понял, что язык, на котором тот говорил, более-менее такой же, как язык мистера Холлингхерста. Большой Следопыт часто и громко говорил на нем, словно ожидал, что в один прекрасный день мальчик начнет его понимать, но Старуха Издалека не понимал почти ничего, разве что несколько знакомых по общению с мистером Холлингхерстом слов тут, несколько – там. Он мог различать, когда Большой Человек сердился, или горевал, или был взволнован, или неуверен, но тех крох, которые он усвоил из языка белого человека, было недостаточно, чтобы уяснить смысл его речи,
