Зоя. Том второй (СИ) - Приходько Анна

– Успокойся, Женя, ты можешь винить меня в чём угодно. Но тебе неплохо было бы поучиться у Зои спокойствию и здравомыслию, – Николай не повышал голос, а Евгения, наоборот, возмущалась всё громче.

– Учиться у бабы, которая живёт с чужим мужиком под одной крышей? Чему? Святости? Я никогда не стану такой, как она, даже не мечтай, – крикнула Евгения.

– А зря, – ответил Николай. – Тебе было бы спокойнее, и ты не выдумывала бы все эти сказки. Но я же всё равно тебя люблю. Давай закончим разговор.

Николай подошёл к жене, её глаза сверкали ненавистью.

Он провёл рукой по её волосам. По губам. Евгения вздрогнула.

– Я люблю тебя, Женя, – прошептал Николай. – Даже такую.

Евгения сделала шаг назад и прошипела:

– Ты даже поругаться не можешь достойно. Меня раздражает твоё спокойствие.

Николай усмехнулся, опять подошёл к жене, произнёс:

– А меня ничего не раздражает. Я много чего повидал на войне, и когда вижу тебя такой, ощущаю себя на поле боя. Только война теперь идёт в моей семье. В этой войне я не потеряю руку или ногу. Боюсь потерять в ней сердце.

Я ничего не требую от тебя, мы вполне можем жить как знакомые. Но я выжил ради тебя и сына. Не хочу осуждать других, мы не были в их шкуре. Нам лучше подумать о нас с тобой.

Если захочешь помириться с Зоей, ты поймёшь, что вы и не ругались. Она примет тебя, как и прежде, с теплотой. А ещё спасибо тебе, Женя, за то, что ты позволила ей занять дом деда и не пытаешься её оттуда выгнать. Это говорит о том, что ты добрая, просто запуталась.

Евгения вдруг заплакала. Николай прижал к себе жену, потом вытер своей ладонью её слёзы и поцеловал. Почувствовал, как сын Прохор обнимает его сзади за ноги. Обернулся.

Сын смотрел отцу в глаза впервые с момента его возвращения.

– Пап, – прошептал Прохор, – я больше не боюсь тебя. Покатай меня на шее так, как ты катал Злату.

Николай присел на корточки, прижал к себе ребёнка. А потом скомандовал шутливо:

– Свистать всех наверх!

Прохор, смеясь, забрался к отцу на шею.

Дети росли. Зоя перебирала вещи. С началом революции с покупкой одежды были проблемы, поэтому Зоя перешивала детям из своих вещей и вещей Янека. Лоран принёс большой мешок одежды Таисии. Из них Зоя покроила детям рубашки. Когда искала в мешке подходящие вещи, наткнулась на свадебное платье матери. Лоран заметил его, попросил ничего из него не шить, оставить ему на память.

– В этом платье моя мама выходила замуж за папу, – сказала Зоя.

– И Тая за меня, – грустно произнёс Лоран, а потом как-то резко изменился в лице. – Так матушка твоя умерла, и Тая тоже.

Лоран резко вырвал это платье из рук Зои и запихал его в печку.

– Ничего не нужно из него шить, несчастливое оно. Что было бы, если бы Тая не в нём со мной венчалась? Жива была бы сейчас! – воскликнул Лоран.

Зоя смотрела на него удивлённо.

– А то, что я сшила рубашки из платьев Таисии, тебя не смущает? Лоран, ты сходишь с ума. Детям нечего носить, а ты сжёг платье, из которого можно было бы покроить одежду для Златы и Маши.

Лоран виновато опустил голову, присел рядом.

– Прости, – прошептал он.

Зоя промолчала. Перебрала вещи Таисии, принялась за свои.

Вытащила платья, которые покупал для неё Янек. В сердце защемило. Память перенесла её на несколько лет назад.

Зоя хорошо помнила каждое это платье. Помнила, какими глазами Янек смотрел на неё, как танцевала перед ним, как он дрожащими руками развязывал всевозможные ленточки, расстёгивал пуговицы, как прижимал к себе.

Последнее время слова Матильды о том, что Янек близко, звучали у неё в голове, и Зоя прислушивалась к каждому шороху и шагу, всё надеялась, что откроет дверь, а на пороге стоит Янек.

«Только как же он узнает, что я живу теперь здесь? Пани Анна ведь может и не сказать или обмануть, ещё и наговорит то, чего не было», – думала Зоя.

За думами расправила платье на столе. Взяла ножницы.

– Это твоё? – спросил Лоран, отвлекая её от дум. – Я такие платья видел только в театре на танцовщицах.

Зоя покраснела.

– Моё, – ответила она.

– Не жалко резать? – Лоран посмотрел Зое в глаза. – Может быть, наденешь его? Просто примерь, пожалуйста.

Но Зоя словно не слышала его. Ножницами отрезала лиф от юбки. А у самой сердце кровью обливалось. Ей стало казаться, что она режет своё прошлое, кромсает его, чтобы забыть всё, что было там. Платья превращались в отрезы ткани. Кружева Зоя отпорола, ленточки развязала и смотала в клубок. Кружева пришила на домашние платья Злате.

А одно, самое первое, которое Янек попросил надеть после свадьбы, прижала к себе, отвернулась от Лорана. Слёзы капали из её глаз.

Вдруг почувствовала рядом тяжёлое дыхание Лорана. Быстро вытерла слёзы и отошла вглубь комнаты, положила платье в комод.

Лоран повернулся к отрезам. Медленно проводил по ним рукой.

Ему казалось, что ткань до сих пор хранит тепло Зои. Лоран закрыл глаза, представил Зою в этих платьях. Она кружилась перед ним, улыбалась, смотрела только на него.

«Да, Янек, – Лоран мысленно обратился к мужу Зои, – что же такое в тебе есть, что Зоя любит так сильно? Чем я так плох для неё? Ведь я всё делаю для неё и для твоих детей. Никаких вестей о тебе. Отпусти её, умоляю. Я не дам её в обиду. Буду любить ещё сильнее. Как мне разорвать вашу связь? Неужели она так и будет хранить тебя для себя? Зачем ей такая жизнь? Жить в мечтах, помнить о том, что было, прижимать к себе платье? Тебе не жалко её?»

Лоран не заметил, как с мыслей перешёл на шёпот.

Зоя не прислушивалась к тому, что бормочет Лоран, а он, когда понял, что разговаривает сам с собой, оглянулся. Ему стало не по себе, подумал, что Зоя услышала его.

Но она не обращала на него никакого внимания, шила и благодарила пани Анну за то, что та научила её этому.

Лоран любовался Зоей, наблюдал за её руками. Она разреза́ла ткань, быстро сшивала, расправляла, кроила.

И Лоран представил, что Зоя режет не ткань, а его сердце. Отщипывает по кусочку, втыкает иголку, а потом всё повторяет заново.

Дети выбежали из комнаты, отвлекли Лорана от дум, потянули его за собой.

А Зоя, кажется, впервые за всё время задумалась о том, что будет, если вернувшийся Янек увидит Лорана. Тревога начала заполнять её сердце, и она решила навестить пани Анну. Поговорить с ней, объяснить, что они с Лораном просто помогают друг другу выжить.

Глава 7

В вагоне было много людей, шум, крики, плач детей. Маленький Янек почти всё время спал, Катя молчаливо теребила в руках тряпичную куколку. Янек который раз пытался с ней заговорить, но она словно воды в рот набрала.

Ближе к вечеру вышли на станции, чтобы сделать первую пересадку. Но там объявили, что поезд временно отменён. Толпа пассажиров ринулась в здание вокзала. Янек не полез в этот поток. Катя смотрела по сторонам, крепко держала его за руку. Янек видел в её глазах страх. Девочка настолько сильно впилась своей маленькой ручкой в большую ладонь Янека, что тот даже чувствовал боль, но терпел.

Рядом с ними навзрыд плакала девчушка примерно Катиного возраста и звала свою маму. Никто не обращал на неё внимания.

Видя, что к девочке никто не подходит, Янек направился к ней.

Она рыдая сказала, что мама куда-то подевалась, она искала её, но не нашла.

Янек взял её за руку и сказал:

– А давай поищем вместе?

Девочка, всхлипывая, последовала за ним. Янек обошёл вокзал, заметил дверь с обратной стороны здания.

Постучался. Дверь открылась, и оттуда вышел небольшого роста мужчина.

– Что, потеряшку привёл? – сказал тот неожиданно. – Она всё время мать теряет, та щёлкает семки, ей-богу, как кукушка. Глазом моргнула и летит к нам, слезами заливается. Никак они не уедут, всё трутся тут с матерью. Иди внутрь, – обратился он к девочке, – мать тебя там ждёт. Девочка побежала.

– А ты куда сам-то путь держишь? – поинтересовался мужчина, представившись Григорием Михайловичем.