Зоя. Том второй (СИ) - Приходько Анна

Оксана стояла поодаль, наблюдала.

– Катя, займись чем-нибудь, мы будем разговаривать с дядей Шагитом.

Но девочка не сдвинулась с места, она уставилась на Янека, на малыша, который прилип к нему.

– Иди, – шикнула на неё Оксана.

Катя скрылась за шторкой.

Янек продолжал прижимать к себе ребёнка. Тот не сопротивлялся. Янек чувствовал, как спокойно бьётся его сердечко. Был удивлён, что такой маленький малыш не испугался его.

«Сынок, сыночек, – мысленно проговаривал Янек, – а ведь ты у меня не один. Златочка, Золо́то моё есть у меня. И ещё кровиночка одна. Зоя, девочка моя любимая, кого же ты подарила мне?»

Слёзы продолжали капать. А малыш вдруг уснул, положив голову на плечо отца. Янек осторожно присел на стул, дрожащими руками гладил сына по спине.

– Пойди, положь его на кровать, – сказала Оксана.

– Нет, – отказался Янек, – я теперь его не отпущу.

– Ну как в воду Каринка глядела, – восклицала Оксана. – Ведьма какая-то, а не Каринка. Земля ей пухом…

– Как зовут мальчика? – спросил Янек.

– Янчик.

Сердце Янека сжалось. «Неужели, – подумал он, – Карина узнала моё имя, Господи? Неужели Зое послала письмо, как обещала?»

Оксана заметила тревогу в глазах Янека и сказала:

– Она тебе письмо написала. Клади ребёнка, читай.

Янек осторожно переложил малыша с плеча на руку. Теперь его голова была в районе сердца Янека.

Так он смог рассмотреть его поближе. Сын сопел, во сне подрагивали маленькие губки, хмурились брови. Он видел в сыне себя. Карина была смуглая, а малыш светленький, с реденькими светлыми волосиками на голове. Такими же, как были когда-то у Янека, с такими же родилась Злата.

Оксана протянула Янеку письмо. Он развернул его одной рукой, перед глазами всё плыло. Буквы сливались в одно большое пятно, рука дрожала. Янек несколько раз зажмуривал глаза. Испугался, что со зрением что-то не так. Ну никак он не мог прочитать, что там написано.

Волновался. Положил письмо на стол, потёр глаза.

– Может поешь сначала? – спросила вдруг Оксана.

Янек покачал головой. Опять взял в руку письмо, начал читать.

«Дорогой, любимый мой, родной… Не буду тебя называть неправильно. Плохо это, жить с чужим именем. Я пишу тебе и не боюсь, что ты не прочитаешь моё письмо. Когда я впервые увидела тебя, мне казалось, что жизнь остановилась. Ты был каким-то ангелом среди всех остальных. Твои руки сводили меня с ума. Когда ты кроил и шил, я наблюдала за тобой, и хотелось, чтобы ты обнимал меня, прижимал к себе. Я сходила с ума рядом с тобой. Сейчас ты держишь на руках нашего сына, остановись, не читай дальше, почувствуй, как я любила тебя…»

Янек отложил письмо. Как заворожённый посмотрел на сына, прижал его к себе и почувствовал, как тепло разливается по телу. Он долго глядел на спящего ребёнка, потом осмотрелся. В комнате никого не было. Из-за шторки был еле слышен шёпот детей. Видимо, Оксана решила оставить его наедине с письмом и воспоминаниями.

«Дорогой мой, ты, наверное, и сам знаешь, что ты не такой, как все. И мне захотелось, чтобы ты был моим. Я долго искала сведения о тебе. Твой сын стал для меня тобой. Как вовремя я узнала твоё настоящее имя.

Я не ведаю, что будет со мной дальше. Умирать, знаешь ли, загадочно. Но я уже сейчас представляю себе, как два моих любимых Янека будут жить на этом свете.

Ты хоть иногда вспоминай обо мне. Твоё «золо́то» всё время греет моё сердце, но чувствую, что эти слова были не для меня. Сначала я хотела найти твою семью, написать им, что ты умер, чтобы не ждали тебя, не надеялись. Потому что делить тебя с кем-то я не хотела. А когда заболела, то поняла, что это наказание за вторжение в твою жизнь. Бог добрый, хороший. Он наказал и простил, подарив мне нашего сына».

Янек перечитывал предложения по нескольку раз.

Сердце ныло, капали слёзы. Сын по-прежнему спал у него на руках.

Когда слёзы уже мешали читать, откладывал письмо. Вытирал их. Смотрел на сына. А тревога в сердце росла. Не понимал, как объяснит Зое всё, что натворил. Как придёт к ней с ребёнком от чужой женщины?

Сердце сжималось от мысли, что Зоя никогда не простит его. Начал даже ругать себя за то, что сбежал. Думал, что нужно было остаться в тюрьме, раз у него такая судьба. Но стоило только взглянуть на сына, то все тревоги куда-то улетали.

Он шептал ему:

– Маленький мой мальчик, я так хочу, чтобы сейчас рядом со мной и тобой была твоя сестрёнка Злата, ещё одна моя кровиночка и Зоя. Я не знаю, как распорядится Бог, но тебя я не брошу никогда. Спи, сынок. Это не я тебя спасаю сейчас, это ты помог мне не сойти с ума, ты и твоя мама. Я ничего о ней не знаю, и когда ты вырастешь, смогу рассказать только то, что она была красивой и любила тебя и меня.

Когда Янек продолжил читать письмо, то вспомнил слова Оксаны: «Ведьма какая-то, а не Каринка».

«Ты совсем ничего не знаешь обо мне. А если дети спросят, что ты им скажешь? Что безумная баба раздевалась перед тобой, ходила голышом, а потом добилась своего? Нужно ли им знать всё это? У них будет другая судьба, отличная от моей».

Янек задумался, Карина писала не об одном ребёнке, а о детях. Тревожность возрастала с каждой прочитанной строчкой.

«У меня есть дочь Катя. Её папа был очень хорошим человеком, но не дожил даже до её рождения. Моя подруга Оксана помогла мне, когда мой муж трагически погиб. И сейчас Оксана как вторая мама для моих детей. Я верю, что она не даст их в обиду.

После рождения Янека освободился Богомолов. Он не давал мне проходу давно. И тебя ненавидел лютой ненавистью. Пришёл ко мне, умолял уехать с ним. Но я отказалась. Не любила я его. Он остался ухаживать за мной. Две недели был со мной рядом.

А потом захотел забрать с собой моего Янека, а Катю оставить. Мне было страшно, что наш сын будет у чужого человека. Богомолов устроил скандал, ломал всё вокруг, кидал. Моя Катя и дети Оксаны испугались. Оксана позвала на помощь, и его задержали. Он опять в тюрьме. Я просила не допустить вашей встречи.

И если ты сейчас читаешь моё письмо, значит, всё хорошо, и он не навредил тебе. Это Богомолов сказал мне твоё настоящее имя. Кто ему поведал, не признался. И я поверила ему. Потому что у тебя на лице написано Янек, а не Шагит. Я прошу тебя очень, не разлучай детей. Катя добрая девочка. Если она тебе не нужна, то и сына оставь у Оксаны».

Янек дышал тяжело, словно бежал долго, запыхался, не мог перевести дух.

Откладывал письмо несколько раз.

«Когда я родила Янека, я решила, что устрою твой побег. Я спланировала всё до мелочей. Сшила тебе одежду. Сделала документы. Ты можешь теперь со спокойным сердцем опять стать Янеком Левандовски.

Не бойся, по этим документам тебя никто не задержит. Оксана тебе всё передаст. У меня есть несколько золотых колец, мне дарил их муж. Забери с собой. Тебе предстоит нелёгкий путь. Я знаю, что ты не любил меня, но любишь нашего сына. И я счастлива. Карина Соколова.

28 декабря 1916 год».

Янек вспомнил из письма Оксаны, что Карины не стало 30 декабря 1916 года.

На обратной стороне письма мелким почерком на всём листе было написано: «Люблю, люблю, люблю…»

Ночи по-прежнему были бессонными. Зоя укладывала детей спать. Садилась за стол и просто смотрела в одну точку. Когда из комнаты выходил Лоран, смотреть в одну точку становилось не так грустно.

Всё чаще стали вести разные беседы. Лоран рассказывал о своём детстве, о том, как стал следователем. А Зоя – о своём детстве, о переезде из Саратова и революционной ячейке, в которую доводилось ходить с Янеком, о том, как познакомилась с Тайгой.

Казалось, Лоран и Зоя знали друг о друге уже всё.

Новостей от Евдокии Степановны не было. Зоя тревожилась за неё и братьев. Но верила, что Джан в обиду их не даст. О Макаре тоже ничего не было слышно. И Зоя всё ждала вестей. Когда проходил день, она вздыхала и словно вычёркивала этот день из своей памяти. Не жалела, что сегодня ничего не изменилось. Все были здоровы. Но «завтра» внушало надежды.