Зоя. Том второй (СИ) - Приходько Анна

Положил руку ей на голову, провёл по волосам. А потом прижал к себе Зою. Она плакала у него на плече долго, горько. Лоран ничего ей не говорил. Просто чувствовал, как тревожно бьётся её сердце, и прижимал ещё сильнее. Когда Зоя успокоилась, Лоран перестал обнимать её. Боролся с желанием опять заключить её в объятия, пересел подальше.

– Зоя, – сказал он, – мне жаль, что так вышло. Если хотите, мы не будем приходить. Это всё из-за меня.

Зоя покачала головой и произнесла:

– Не из-за вас, это из-за меня. Я устала, Лоран. Уже почти четыре года, как мне ничего неизвестно. Каждый стук в дверь даёт мне огромную надежду и делает больнее. Вы же следователь, Лоран, может быть, вы мне поможете?

Лоран покачал головой.

– Это не в моих силах. В этом городе у меня не к кому обратиться. У меня уже давно нет никаких полномочий, мне жаль. Зоя, – голос Лорана дрожал, – может быть вам уже перестать ждать? Вы терзаете себя и меня…

Зоя удивлённо посмотрела на Лорана.

– Я люблю вас, Зоя, – продолжил он. – Может нам создать семью? Мы уедем отсюда. Здесь каждый глоток воздуха напоминает мне о Таисии, вам о Янеке. Просто уедем далеко, в мой столичный дом, там и детям будет просторнее.

– Нет, – ответила Зоя резко, – у меня уже есть семья, Лоран. Прошу простить меня, но мне кроме Янека не нужен никто. Я буду ждать его вечно.

Лорану стало больно от Зоиных слов. «Да и чего ты ожидал? – твердил внутренний голос Лорану. – Этот ангел не для тебя».

Анна влетела домой и тотчас поведала Герману о том, что видела Зою с другим мужчиной.

Мать Янека разошлась не на шутку.

– Если бы Янек не женился на ней, то ничего бы не случилось! Она притянула беду в нашу семью, – кричала пани.

Герман сначала молча слушал её, а потом тоже заорал:

– Твой сын сам виноват! Зоя тут ни при чём! Сказано тебе, что смотрит она за детьми, чего ты напридумывала?

Анна притихла, а потом сказала почти шёпотом:

– Так этот Лоран чуть свадьбу не расстроил, признавался в любви. А ты говоришь, что за детьми. Это он специально Янека у меня забрал.

– Он уже тогда не был следователем, Аня. Ради внуков успокойся, – уже тише попросил Герман.

– Так это может и внуки не мои. Ну младший, скорее всего, мой, а вот Злата на Зою похожа, она может быть и не от Янека. Святую из себя строит!

– Аня, Аня, – сказал Герман, – ты ещё пожалеешь о своих словах. Лучше помирись с Зоей, пока есть возможность.

– И не подумаю, – ответила пани Анна. – И как только мой сын вернётся, я всё ему расскажу. Моей семье такой позор не нужен. А он вернётся, Герман. Я обязательно его дождусь. Потому что я не она! У неё может быть много мужиков, а сын у меня один.

– Зря ты так Анна, не думал я, что ты такая бездушная, – разочарованно произнёс Герман.

– Если не нравлюсь, уходи, – прошипела Анна.

В комнате воцарилось молчание. А потом Герман начал собирать свои вещи.

Анна бегала возле него, умоляла остаться, но Герман ушёл.

Когда он закрыл за собой дверь, Анна зарыдала.

В таком состоянии её застала Софья, пришедшая домой из мастерской. Она успокаивала мать, спрашивала, что произошло. Но та не сказала ни слова. Только ближе к ночи Анна поведала Софье и о Зое, и о том, что выгнала Германа.

Софья слушала и поймала себя на мысли, что ей сейчас не жаль Анну. Наоборот, стало тревожно за Зою. Но Софья решила не отговаривать мать, чтобы не портить отношения и не нагнетать обстановку.

Анна думала, что Герман вернётся, но он не пришёл ни через неделю, ни через месяц.

В июне 1916 года Григорий Филиппович умер от сердечного приступа на работе. В его личных вещах нашли пачки листовок и газет. С обыском нагрянули и в квартиру, где осталась Евдокия Степановна с детьми. Перебрали каждую вещичку, перевернули всё вверх дном. Грозились отправить Евдокию в тюрьму за пособничество мужу. Но каким-то образом Парамонову удалось заступиться за неё, и к ней больше не приходили. Волна задержаний опять прокатилась по городу. Одних обвиняли в шпионаже, других в революционной деятельности.

Зоя сильно переживала. Жалела, что послушалась Николая и не рассказала отцу о Макаре. Чтобы поддержать Евдокию Степановну, Зоя предложила переехать к ней дом. Но та не согласилась. Мачеха иногда приходила к Зое с детьми, а через полгода после смерти отца сказала, что хочет уехать из города с Джаном.

Зоя была шокирована решением мачехи. Пробовала отговорить её. Но Евдокия Степановна сказала, что доверяет интуиции Джана и поедет с ним. В конце декабря Зоя попрощалась с мачехой, братьями и Джаном. Прощаться с китайцем пришли и многие его пациенты. В конце января 1917 года Зоя получила от мачехи письмо. Евдокия Степановна писала, что они с Джаном благополучно добрались до Перовска Сырдарьинской области.

Николай встретил Илью случайно. Он его и не узнал. Илья сам его окликнул. Бывшие комитетчики обнялись. Николай рассказал, что встретил Макара в госпитале. Илья очень обрадовался новостям о Макаре, а Николай попросил Илью навестить Зою.

Доктор Джан, узнав, что Григорий Филиппович умер, не пошёл на похороны. Он предполагал, что если будет присутствовать, то Евдокия не сможет попрощаться с мужем, не выплачет все свои слёзы, а будет лишь в нём, Джане, искать успокоение. И от этого не покинет Евдокию боль утраты, и всю жизнь будет преследовать вина.

Этого Джан не хотел. Неправильно это было по его мнению. Он хотел, чтобы сердце Дуни принадлежало в такой сложный момент не ему, а Григорию. И ждал.

Решил навестить Евдокию только через месяц. Увидел её потухшие глаза. И понял, что теперь пора наполнить их своей любовью, зажечь в них счастье. А Евдокии дать почувствовать себя любимой женщиной. И Джан не сомневался, что у него получится.

Несмотря на то, что он в последние годы редко появлялся в жизни Евдокии, ему удалось сохранить какую-то невидимую с ней связь. Евдокия стала смыслом его жизни. Дети, конечно, позабыли его и смотрели настороженно. Джану казалось, что кто-то на небесах расписал по пунктам его жизнь.

После каждого взгляда, после каждой секунды, проведённой рядом с любимой женщиной, угадывал всё, что должно было произойти. Знал, как она посмотрит на него сейчас, как при следующей встрече, как в её глазах начнёт зарождаться жажда к жизни, знал всё. Но не боялся этого.

Джан и сам напитывался счастьем. И даже то, что Евдокия горячо любила своего мужа так, как не полюбит никогда Джана, не пугало его ни капли. Он просто знал, что пришла и его пора быть счастливым. И он таким стал.

В первую встречу Евдокия держалась отстранённо.

Не смотрела на Джана, прятала взгляд. Рассказала, что ничего не предвещало такого исхода. Григорий перед уходом как всегда сказал детям, чтобы слушались мать, кивнул жене и больше не вернулся.

Дуня догадывалась, что муж связался с комитетчиками, потому что во сне Григорий всё время диктовал кому-то содержание листовок. Евдокия боялась этого, Григорий так сильно её запугал, что она даже не выходила на улицу. Её постоянно преследовал страх, что на улице может произойти что-то ужасное. А когда Григорий сказал, что Зоя больше не придёт, и запретил искать с ней встречи, Евдокия совсем пала духом.

Муж приходил домой сам не свой, ужинал и сразу ложился спать. Спал в комнате с сыновьями. Редкими ночами приходил к жене, становился на мгновение другим. Иногда Евдокия пыталась сопротивляться, ей надоело быть временным утешением. Но влюблённые глаза Григория и его ласки делали своё дело. Евдокия тонула в этом коротком миге. А потом долго ругала себя за слабость и отсутствие характера. Но снова и снова всё повторялось, пока Григорий не ушёл навсегда.

Евдокия никого не хотела видеть, отказалась переезжать к Зое.

Думала, что только наедине с собой сможет справиться с утратой.

Дети как-то быстро пришли в себя. И Евдокия была этому рада. Не хотела, чтобы и у них, как у неё, сердце обрастало каменным налётом.