Дом грозы - Ксюша Левина

* * *

Номер пуст, стоит гробовая тишина. Единственный источник естественного света – узкая дверь, ведущая на крошечный балкон, и за ней нет простора и воздуха, там глухая стена черных деревьев.

Единственный столик находится все на том же балкончике. В тесной комнатке только узкая кровать и напольная вешалка. Сильно пахнет лесом, сырым деревом, и совсем не пахнет Нокой. Почти непривычная ситуация. Нимея провела с Фандером два дня подряд, и он уже решил, что запах кофе – его новый вечный спутник.

Хочется скорее смыть с себя пот, дорожную пыль, съесть что-нибудь и упасть на кровать. В соседнем номере тоже слышна поспешная возня: шорох, шелест, скрип кровати, стук двери, шум льющейся из душа воды.

Душ.

Фандер шарит глазами по номеру и обнаруживает неприметную дверь в ванную комнату на смежной с номером Ноки стене. Он заходит туда осторожно, будто ванна может оказаться общей, но это глупо. Хотя шум воды достаточно громкий, чтобы подозрения были оправданными. Внутри темно – слабая лампочка под потолком и черная помутневшая плитка. Набор одноразового мыла на полочке, пушистый халат, полотенце. Стоит все это увидеть, и тут же хочется скорее снять с себя одежду, которая за день окончательно прилипла к коже.

Фандер быстро раздевается, хватает с полки мыло и включает воду. Сначала она совсем ледяная, потом стремительно нагревается, и комнату заволакивает пар.

Звуки воды из соседнего номера кажутся еще громче, будто перегородки сделаны из картона и украшены пластиковой плиткой для красоты. Как только он включает воду, по другую сторону резко прекращается плеск, остается только мерный стук капель о кафель.

– Хардин? – слышится приглушенный женский голос.

– Нока?

– Черт, что за паршивый мотель. Я что, буду всю ночь тебя слышать?

– Я постараюсь спать потише.

– И никаких непотребств в душе.

– Как ты могла такое обо мне подумать?

– Очень даже могла. Во всех подробностях.

– Ты что, фантазируешь обо мне в душе?

– Постоянно, – доносится едва различимый ответ, но слышно, что последнее Нимея цедит сквозь зубы. – Иначе, ты думаешь, зачем я тебя откопала? Чтобы тебя заполучить в свою постель, так что мойся получше. Скоро твой час придет.

По саркастичному тону Ноки ясно, что она шутит, но Фандеру нисколько не смешно. В теле будто разом становится на пару литров больше крови; иначе чем объяснить то, что она горячими волнами разливается по телу от каждого слова обнаженной девушки, стоящей за стенкой.

Фандер протягивает руку и делает напор воды посильнее, по ту сторону Нока пищит:

– Эй! У меня вода стала холодной, не наглей!

– Это чтобы ты остудила пыл и перестала нести чушь.

Нимея не отвечает, но через пару мгновений Фандер чувствует ее гнев, ледяными каплями оседающий на его плечи. Он шипит, отскакивает в сторону и прижимается лбом к кафелю.

– Мир? – спрашивает по ту сторону Нимея. Так близко, будто стоит рядом. Будто сейчас сделает еще один крошечный шаг и прижмется лбом к его спине. Будто ее руки могут его обнять.

Одно слово, а я успел так размечтаться.

Губы изгибаются в озлобленной улыбке.

Ты такой слабак, Хардин. Это же хуже тюрьмы – быть тут, верно?

Он трясет головой и отстраняется от стены.

– Мир.

Конечно, Нимея имеет в виду не их отношения, а дележку горячей воды.

Фандер продолжает мыться молча и старается не представлять, что всего в двадцати дюймах от него то же самое делает Нока. Какая глупая планировка номеров.

Было отвратительной идеей пойти в душ, потому что напряжение не уходит, а совсем наоборот: возвращается и становится ослепляюще сильным. Вопрос, висящий эти два дня в воздухе, но так и не сформулированный, обретает плоть: Нока – девчонка и всегда ею была. Она не выдуманная, не нарисованная, не героиня книжки и не его фантазия. Она живая, теплая. Она пахнет кофе, и она за стенкой. У нее есть сердце, и оно любит какого-то человека. Очень даже реального, к слову.

И не думать о том, что сейчас она там обнаженная, невозможно, хотя до этого момента Фандер никогда даже думать себе о таком не позволял. О ком угодно, но только не о Ноке. Он всегда, не зная, что у нее на душе, наделял ее образ немыслимыми качествами. Но никогда не заходил в фантазиях дальше того, что они могут остаться наедине в комнате. Не знал, каково это – увидеть ее не то что без одежды, а в чем-то хотя бы домашнем. В пижаме, например. Какую она могла бы носить пижаму?

А сейчас она по ту сторону перегородки без всего. И они проводят наедине сутки напролет. И ее запах въелся в его кожу, а голос поселился в ушах. Она словно теперь навечно с ним и будет всю жизнь его мучить. Любовь к ней будет довлеть над всеми остальными чувствами, будто никого, кроме Ноки, в его жизни быть не может, и от этой мысли ему по-настоящему страшно.

Вода не прекращает бить по кафелю с обратной стороны, Фандер снова прижимается лбом к стенке и, прикрыв глаза, ждет, когда станет легче дышать. Спустя два дня наедине с Нокой он чувствует себя слишком размечтавшимся, и ему необходимо спуститься с небес на землю.

Он отрывается от стены и начинает отчаянно мылить слипшиеся волосы, они будто все еще в геле, которым их укладывали для похорон, хоть он и пытался отмыться от него в квартире Ноки. Ему кажется, что кудри сбились в колтун, он даже ищет, чем бы срезать их ко всем чертям, но вспоминает, что завязывал на макушке хвостик резиночкой Нимеи.

Снимает ее и долго внимательно рассматривает.

Ты сошел с ума. Положи на полку чертову резиночку, слабак. Это ничего не значит.

Он кивает, швыряет ее на полку и продолжает отмывать волосы от дорожной пыли. Фандер ждет, когда Нока уйдет, но этого не происходит, а остаться одному очень хочется.

– Нока?

– Хардин?

Его голос хриплый и глухой, а ее – высокий и подозрительный. Он сам не знает, зачем ее позвал.

– Ну? – недовольно говорит Нимея.

– Ничего, забей.

Он выходит из душа и замирает, уперевшись обеими руками в раковину, сжав ее края так, словно в силах переломить грубоватую дешевую керамику.

– Хардин? – Это издевательство, она будто рядом стоит, так хорошо ее слышно.

По плечам пробегают мурашки, словно их коснулось легкое дыхание Ноки, стоящей за спиной. Такое могло бы быть?

Фандер смотрит на свое отражение в мутном запотевшем стекле и думает, что она могла бы стоять рядом, живя они в другой реальности. Они бы решили просто так прокатиться до Аркаима. Обычное путешествие, никак не связанное с Энграмом. Вообще не было бы ни одного разговора про Энграма. И не пришлось бы убеждать себя, что нельзя ненавидеть родного брата за то, что его любят. И не пришлось бы с болью осознавать, что это совершенно заслуженный Фандером паршивый итог паршивой жизни.

Ценой стали муки невзаимной любви к одной прекрасной девушке, влюбившейся в его брата и постоянно находящейся рядом с Фандером, чтобы напоминать об этом. Видимо, так выглядит идеальная психологическая казнь.

– Что? – Он вдруг осознает, что Нока его звала, и пытается понять, как давно это было.

– Там стучат, ты что, не слышишь? Булки принесли. Забери, если закончил.

Он беспомощно смотрит на свое отражение, потом вниз и глухо стонет. Чертова Нока и чертов ужин! И появляться в таком виде перед девицей-администратором точно нельзя. Фандер снимает с крючка халат и плотнее в него закутывается.

– Мою порцию пусть под дверью оставит, – слышится за стенкой.

– Ага… – бормочет он в ответ.

* * *

В Траминере Фандера всюду преследовал океан, а тут его окружает лес, навевающий тоску и давящий до приступа клаустрофобии. Его не покидает ощущение, будто он находится в замкнутом