Дом грозы - Ксюша Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Начинает завывать ветер, быстро остужая кофе. От аромата остывающего напитка все-таки стало намного легче, будто рядом кто-то живой. Так что Фандер продолжает сидеть, сжимаясь от неожиданных порывов прохладного ветра. Он рассматривает тонкие, как прутики, ветви лимонника, который покрывает всю перегородку между балконами, тянущуюся от пола до потолка. От него исходит еле уловимый кисловатый запах, он смешивается с запахом хвои и сырого леса, кружит голову. Есть хоть что-то приятное в этом паршивом мотеле.
– Эй, ты тут? – Голос Ноки опять слишком близко.
Ты оставишь меня в покое или нет?
Не оставит, разумеется. Она же его наказание.
– Да.
– Тут как-то мрачно.
– Согласен.
– Ненавижу тишину, – шепчет Нока.
Ее очень плохо слышно из-за ветра, и Фандер, не задумываясь, прижимается к перегородке лбом. Растения, повинуясь магу земли, тут же расступаются сами собой. С обратной стороны они, должно быть, тоже пришли в движение, и Фандер просто надеется, что Нимея ничего не поймет. Он и сам не понимает до конца, как это работает. Находящиеся рядом растения будто просто реагируют на его настроение сами, ими не нужно управлять, да Фандер и не знает как.
– Ты знаешь, в Фолье есть такие монастыри… ну… где сидят лишенные магии женщины, – неожиданно начинает говорить Нока, и Фандер задерживает дыхание. – Бывал там? Хотя о чем я, конечно нет. – Она всхлипывает. Или судорожно втягивает воздух? Фандер морщится. – В общем, ты можешь прийти в монастырь, оставить пожертвование и поговорить. Вот как мы с тобой сейчас сидим… Не видя лиц. Ты не знаешь, кто там, с другой стороны. И ты можешь рассказать что угодно, даже в убийстве признаться.
– И зачем мне это?
– Чтобы справиться с одиночеством, – тихо отвечает Нока. – Выговориться. Ты этого человека совсем не знаешь, он тебя не осудит. Верно? Хотел бы так?
– Ты хочешь мне что-то рассказать?
– О, боишься моих откровений? – Она смеется. – Не бойся. Это мое дело. Но… я хочу послушать тебя.
– Что? – Фандер усмехается и старается сделать это злобно, но выходит скорее отчаянно.
Сидеть лбом к стенке становится неудобно, и он разворачивается к ней спиной.
– Что слышал. Это спонтанная идея… Мы только что с тобой говорили… Ну там, в душе, и я подумала кое о чем. Я хочу знать, с кем еду. Я устала. – Нимея опять издает этот странный звук, похожий на судорожный вдох или всхлипывание, потом слышится шорох, стуки. Фандер почти уверен, что она тоже прижалась спиной к перегородке, и слегка бьется затылком о стену. С обратной стороны в том же месте раздается такой же стук, а потом скрип – спинка стула прижимается к оштукатуренной стене.
– Устала? – Фандер хочет больше информации, ловит каждое слово, пока сердце бешено стучит, перекрывая половину звуков. Оно жутко отвлекает, и приходится надавить на грудь рукой, будто это может помочь.
Он видел, как Нимея терла ребра в районе сердца, когда они ехали в машине, и корит себя, что заметил это, позволив сентиментальной части мозга выдумать лишнего.
– Устала, что провожу целые дни… что должна довериться тому, кого не знаю. С тобой невозможно говорить – ты отшучиваешься. Если ты это делаешь – значит, тебе больно. Я не дура, мне хватает ума понять: если человеку говорят, что он убийца, а тот в ответ говорит, что это правда, – значит, ни черта это не правда. Так вот. Сейчас меня нет. Только ты. И я хочу, чтобы ты рассказал.
– Что? – Хардин сглатывает.
Сидит, уставившись в пространство остекленевшими глазами, и не понимает, как в это ввязался, но уже знает, что врать не хочет. Пусть Нока хоть трижды любит Энга, это не отменяет того факта, что он, Фандер, любит Нимею. И она это, черт возьми, заслужила. Потому что только такая колючая стерва могла заслужить любовь такого ублюдка, как Фандер.
– Что угодно. Просто любую правду. Что-то, во что я поверю. Я думала, что знаю тебя, но это вообще не так. Наверное, тебя никто не знает. Я пыталась вспомнить о тебе хоть что-то, но не смогла. Я не видела тебя вне особняка Хардинов или вне твоей компашки. И парни часто тебя вспоминали, но никогда ничего не рассказывали о тебе. Только о вас четверых вместе…
– Потому что я плохой человек, жизнь которого…
– Хватит! Ты не можешь и правда так думать, это чушь.
– Нет.
– Ой, не драматизируй, Хардин, заколебал!
– Правда за правду.
– Что? – Она откашливается – видимо, делала в этот момент глоток кофе.
– Правда. За. Правду.
– А?.. Я не собираюсь…
– Что у вас с Энграмом? Только честно.
– Зачем тебе это знать?
– Просто скажи, что у вас с ним. Мне… я хочу понимать твою мотивацию.
– Не можешь смириться, что твой брат любит иную девчонку? – Нимея как-то злобно смеется.
– А он… любит?
Фу, Хардин, это что, страх?
– Ну конечно любит. – Что-то проскользнуло в тоне Ноки, и у Фандера в груди разливается сладкое облегчение. – Мы с ним вместе с младенчества. Как он может меня не любить.
– И все-таки. Твоя мотивация.
– Я люблю его. – Ее голос наполнен светом, он будто совсем другой. Даже кажется, что говорит вовсе не Нока. – Как его можно не любить?
И снова опасные слова.
Как это понимать?
– Я спасаю его, потому что он мой лучший друг. Единственный лучший друг. Лю, Брайт и… ну… все остальные… Мы дружим, конечно, но сколько мы были вместе? Познакомились только в начале учебного года, да и то потому что поселились в одну комнату общаги. Это не то. А Энга я выбрала сама. Он часть того немногого, что я вообще могла выбирать.
– Так вы друзья?
– Конечно, мы друзья.
– И ничего больше?
– Зачем тебе это? Ревнуешь?
– Что? – У Фандера опаляет виски нервным алым маревом до самых глаз.
Это что-то новое, не похоже на страх или злость. Может быть, так чувствует себя преступник, пойманный с поличным?
– Ну… ревнуешь Энграма, для которого ты больше не единственный близкий человек?
– Нет. Я никогда не был для него единственным близким человеком. Он так же, как и все, плохо меня знает.
– Жалеешь?
– Не…
– Честно. – Нока перебивает ложь Фандера.
– Да. Да, жалею. – Он крепко жмурится. Говорить правду, оказывается, больно, как отрывать пластырь. Но после свежую рану непременно остужает прохладный воздух, и на смену боли приходит облегчение. – Значит, вы с ним не вместе.
– Нет.
– И ты его не любишь.
– Люблю.
– Ну я не о том, я…
– Хар-рдин, – тянет Нимея. – Слишком много вопросов. Я, кажется, ответила.
Он выдыхает, вытягивает руки и хрустит пальцами. Да, она ответила. Но легче как-то не стало. Фандер из последних сил старается принять, что ответ был достаточно однозначен, но все-таки ищет в нем подвох.
Любовь – сложное и чертовски бессмысленное слово.
Сейчас нет, в будущем – возможно.
Сейчас нет, раньше – да.
Сейчас – да, в будущем – не знаю.
– Что мне тебе рассказать? Любую правду? – Он не любитель рассказывать что-либо, а уж честно делиться своими переживаниями тем более. Кто знает, чем обернется откровенность?
– Да. Любую. Но искренне. Если умеешь.
– Умею. Наверное.
И все-таки продолжает молчать еще какое-то время, пока не слышит по ту сторону недовольный стук.
– Ладно-ладно… Я просто выбираю.
– Выбери что-то, что сделает тебя человеком в моих глазах, – шепчет Нимея, и по ту сторону раздается легкий стук, будто она сменила позу и приклонила к стене голову, Фандер делает то же самое, прижимая к затылок к стене.
– Хм… Я даже не знаю, что может человека сделать человеком.
– Благородство. Любовь. Дружба.
– Я влюблен, – тут же на одном выдохе говорит Фандер и жмурится опять, так сильно, что болит натянувшаяся кожа у корней
