Долина, проклятая аллахом - Глеб Голубев

Муравей даже усиками не шевелил, и я уж подумал, не мертвый ли он. Стряхнул его на землю… Муравей упал на спину, замахал всеми шестью ножками, пытаясь подняться, и опять упрямо полез на ближайшую травинку.

Я начал ходить по лужайке, где, позвякивая уздечками, паслись наши лошади, и за каких-нибудь полчаса насчитал восемнадцать таких «сумасшедших» муравьев. Все они словно спали, крепко вцепившись в самые кончики торчащих повыше травинок и не желая заниматься никаким делом.

Забавно! Я лег в траву возле одного из муравьев и начал наблюдать за ним. Хотя наблюдать, собственно, было нечего. Муравей оставался неподвижным. Набегавший с гор ветерок раскачивал былинку, но муравей цепко держался за нее.

Зачем он залез сюда? Захотелось покачаться, словно на качелях? Нелепое предположение, но ведь в природе ничего не совершается просто так, без причины. Что-то, значит, заставило его бросить все дела, покинуть родной муравейник и карабкаться на травинку. Свихнулся? Раз мы не знаем причин, это шутливое Женькино объяснение отнюдь не хуже других.

Забрался на травинку и качается… Интересно, и долго он будет так сидеть?

Чья-то тень легла на траву. Прямо перед моим носом появилась лошадиная морда. Это мой Росинант шлепнул пухлыми губами, вкусно хрупнул — и травинка с муравьем отправилась к нему в желудок.

«Вот и кончились научные наблюдения», — подумал я, и мне стало смешно.

— Сумасшествие и отрыв от коллектива никогда до добра не доводят! — наставительно проговорил я, отмахиваясь от лошади, которая теперь тянулась ко мне. — Сидел бы ты, муравей, уж лучше на твердой земле. Нет, захотелось, видите ли, покачаться. А о том не подумал, что придет какая-нибудь лошадь или овца…

Овца?!

А почему нет? Ведь мы находили в муравьях и вирусы и вибрионы.

Вместе или поврозь?!

Я вскочил так резко, что испуганная лошадь, всхрапнув, рванулась в сторону.

— Мария! — закричал я. — Ты много набрала муравьев?

— Порядочно. А что?

— Лови скорее свою лошадь, и едем в лагерь!

И вот золотые пальцы Марии ловко и осторожно наносят на предметное стекло тонкий мазок…

Сейчас мы узнаем, кто прячется в «сумасшедших» муравьях.

Стекло вставляется в микроскоп…

— Есть, — шепотом говорит Мария и отодвигается, давая мне заглянуть в окуляр.

Да, вот они, зловещие, едва двигающиеся вибрионы, заметно распухшие от пробравшихся в них вирусов.

А в обычных, «нормальных» муравьях таких вибрионов нет!

Чтобы проверить это, мы исследуем чуть ли не сотню муравьев. Почти в каждом попадаются обычные вибрионы. Но ни в одном нет вибрионов, пораженных вирусом, — только в «сумасшедших»!

Мы смотрим с Марией друг на друга и все еще никак не можем поверить: неужели нам в самом деле посчастливилось найти, наконец, последнее ускользавшее звено?! И неужели истинным убийцей оказался самый безобидный обитатель долины?

Забегая вперед, не могу не рассказать, какие поразительные вещи выяснили специалисты-мирмекологи, специально занявшиеся позднее «сумасшествием» муравьев. Они провели в долине немало дней под нещадно палящим солнцем, наблюдая таинства муравьиной жизни.

Почти в каждом муравье паразитируют вибрионы. И многие муравьи, забираясь в норы грызунов, подхватывают от них и вирус — возбудитель болезни Робертсона. Эти вирусы размножаются в нервных клетках муравьев, но пока еще не опасны.

Вибрионы в основном обитают в желудочке муравья. Но бывает, некоторые из них проникают и в нервные центры — ганглии. Тут-то и происходит роковая встреча вируса с вибрионом, чреватая столь опасными последствиями.

Такой муравей бросает все дела, забирается на какую-нибудь травинку и висит на ней часами, пока в его ганглиях усиленно размножаются и «дозревают» уже ставшие смертоносными для человека вибрионы с вирусами внутри них.

Приходит на пастбище овца, съедает травинку с повисшим на ней муравьем — и болезнь отправляется дальше, поближе к людским поселениям.

Весь этот сложный и довольно длительный процесс, который теперь в деталях проследили ученые, кажется прямо-таки целеустремленным. Словно природа специально задалась целью поразить человека да еще изобрела для этого способ похитрее.

Конечно, это не так. У природы нет никаких целей, Женя говорил уже об этом в одной и своих записей. Но в ней постоянно и непрестанно действует великий закон выживаемости наиболее приспособленных. Он-то и заставляет вибрионы и вирусы размножаться и расселяться любым, даже вот таким удивительным способом. А человек лишь натыкается на эту запутанную цепочку — и тогда ему приходится плохо.

Что заставляет некоторые вибрионы проникать именно в ганглии? Какие природные условия породили столь сложные пути распространения болезни? Этого мы пока еще не знаем. Но первооткрывателем, имя которого теперь занесено, как говорится, в «анналы науки», по праву надо считать нашего покойного друга. Ведь Женя первый подметил странное поведение муравьев.

И раз болезнь поражает у муравьев именно нервные центры, то и шутливая кличка «сумасшедших», которую он им дал, вдруг неожиданно оказалась пророческой! Вот ведь как оно бывает…

Все на свете имеет конец. Пришел конец и нашей работе. Свернуты палатки. Неуютно чернеет выжженная земля на том месте, где собирались мы вечерами возле костра. Упакованы вещи, и Николай Павлович уже пошел за лошадьми. Сейчас мы навьючим их и навсегда покинем эту долину.

Почему-то каждый раз, когда приходится вот так свертывать лагерь и двигаться дальше, мне становится грустно. Наверное, потому, что, уезжая, оставляешь навсегда какой-то отрезок своей жизни… И понимаешь, что его уже не вернуть.

А здесь мы оставили больше…

Мария сидит в сторонке на камне и смотрит на пенящуюся у ее ног речку. Но видит ли она ее?

Вздохнув, я открываю блокнот, в котором помаленьку набрасываю черновик отчета о нашей работе. Когда вернемся в институт, писанины будет много.

Интересно, удалось ли им там создать вакцину?

Свое дело мы сделали. Никаких загадок не осталось, вся цепочка распространения болезни прослежена от начала до конца. И теперь ясно, как с ней бороться.

Надо просто ранней весной, когда муравьи только начнут «сходить с ума», обработать какими-нибудь химикатами все пастбища и норы грызунов в тех местах, где мы обнаружили основные «хранилища» болезни. И через несколько лет загадочная вездесущая смерть будет поминаться лишь в легендах да преданиях стариков.

Химики теперь творят чудеса, им нетрудно подобрать какую-нибудь отраву, чтобы она уничтожала только опасных муравьев, а других насекомых не губила.