Войпель. Сентиментальный триллер - Андрей Бондаренко

– Подозрительная тёмно-синяя машина с иностранными номерами припаркована на прежнем месте. Вот, с этого шикарного автомобиля, пожалуй, её и начнём. Активную следственно-оперативную деятельность, я имею в виду.

– Мяу? – ловко запрыгнув на подоконник, поинтересовался Кешка.

– А у меня ещё со славных «грушных» Времён осталось в загашнике несколько хитрых профильных штуковин. В частности, «маячки», «жучки» и мобильник со специальным встроенным «чипом». Установлю «маячок» под днище данной «Джи Эм Си», а потом буду отслеживать все её передвижения на экранчике, естественно, с привязкой к городским картам.

– Мур-р-р?

– Чем мне данная машина так не понравилась? И чем же она, собственно, так подозрительна? Ну, во-первых, чисто по ощущениям. В том глубинном смысле, что внутренний голос мне любезно подсказывает, мол, имеется у этого авто некая тёмная аура. Или же у его водителя. Или над ними обоими совместно. Что, если зрить в корень, сути дела не меняет…

– Мяу?

– Потому и не меняет, что ощущения – для опытного «грушника» – они дорогого стоят, – пояснил Сергей. – Не говоря уже о советах бывалого внутреннего голоса.

– Мур? – никак не мог угомониться любопытный кот.

– Что у нас «во-вторых»? Сейчас изложу, не секрет…. Понимаешь, тут недавно подполковник Сомов тумана подпустил, мол: – «Ох, уж, эти шустрые купчинские бабульки. Никогда не знаешь – чего от них ожидать…». То бишь, прозрачно намекнул, что к Матрёне Ивановне и Ульяне Макаровне стоило бы присмотреться. А ещё он сообщил, что у Макаровны есть внучка, проживающая в США и имеющая прямое отношение к некой мутно-непонятной религиозной секте.

– Мыр-р-р?

– Ага, угадал. Я на девяносто девять процентов уверен, что данная тёмно-синяя «тачка» означенной американской внучке и принадлежит…. Откуда она взялась, такая железобетонная уверенность? Я же тебе толкую, ощущения – великая сила. Ну, и внутренний голос, опять же…. Всё, дружище хвостатый, срочно одеваюсь и стартую. Как говорится, труба зовёт. А успешного сыщика – ноги кормят.

– Мяу-у.

– Сметана? Сейчас в блюдце определю порцию, не вопрос. Щедрую порцию, ясен пень…

Сергей вышел из подъезда, небрежно вертя на указательном пальце правой руки кольцо брелка с ключами. В ладони же его левой руки был зажат круглый металлический «маячок», крохотный тумблер которого был заранее переведён в положение – «вкл.».

Вышел и с удовольствием вдохнул – полной грудью – свежего осеннего воздуха: утро выдалось тихим, задумчивым и безветренным, по небу лениво плыли на запад – широкими рваными полосами – низкие тёмно-серые облака, сквозь прорехи в которых беззаботно проглядывали светло-жёлтые солнечные лучи.

«А это, братец, что ещё за странный тип?», – насторожился внутренний голос, несклонный отвлекаться на мечтательное созерцание осенних питерских пейзажей. – «Стоит недалеко от нужной машины и с интересом пялится на нашу «свечечку». Мешается, понимаешь, под ногами…».

Мужичок, действительно, был подозрительным: очень бледным, худым и небритым, а его мятая-перемятая одежда, такое впечатление, несколько лет пролежала – без носки – в чемодане. Например, в том, ручка которого была зажата в правой ладони типа.

«Раньше, ещё в стародавние советские Времена, с такими хлипкими фанерными чемоданчиками ходили в баню», – незамедлительно подсказал эрудированный внутренний голос. – «А ещё иногда в них держали «тюремный комплект первой необходимости». То бишь, чёрные «семейные» трусы, носки, папиросы, спички, хозяйственное мыло, вафельное полотенце и холщовый мешочек с ржаными сухарями – на случай возможного внезапного ареста…».

– Кха-кха! – чувствуя, как нетерпеливо дёрнулся шрам на его правой щеке, требовательно кашлянул Сергей.

– А, что? – болезненно вздрогнув, оглянулся мужичок и, незамедлительно сорвав с головы старенькую кепку, залебезил: – Да я так, ничего такого. Просто любопытствую…. Уже ухожу. Ухожу…

Индивидуум в мятой-перемятой одежде торопливо свернул за ближайший угол дома.

«Жаль, что у меня пока нет официального «ментовского» удостоверения», – подумалось. – «Обязательно проверил бы документы у этого бледнолицего деятеля. А также и содержимое старенького чемоданчика…».

Тут же позабыв про подозрительного прохожего, он вновь переключился на брелок: через пару-тройку секунд ключи, соскочив с указательного пальца, со звоном упали на асфальт и, несколько раз перекатившись по инерции, оказались под багажником тёмно-синей иномарки.

– Вот же, раззява неловкий, – громко пожурил сам себя Сергей. – Жонглёр хренов…

Пожурил, опустился на корточки и, засунув руки под днище автомобиля, ладонью правой нащупал брелок с ключами, а левой ладонью установил – рядом с выхлопной трубой – «маячок».

– Что это с тобой, милок? – послышался рядом заботливый старческий голос. – Поплохело, никак?

– Всё нормально, Ульяна Макаровна, – несуетливо поднимаясь на ноги, заверил Сергей. – Просто ключи обронил случайно, а они под машину, отскочив от асфальта, улетели…. Доброго утра. И вам. И спутнице вашей.

«А спутница-то – та ещё штучка», – восхищённо зацокал внутренний голос, мнивший себя тонким ценителем женского пола. – «Лет двадцати пяти-шести от роду. Одета дорого, элегантно и изысканно. Волосы чуть волнистые и огненно-рыжие. И мордашка смазливая…. Ноги – длинные-длинные: растут, что называется, от самых ушей. Ну, и вся фигурка – на высшем международном уровне. То бишь, девяносто-шестьдесят-девяносто…. Может, братец, стоит всерьёз приударить за этой «глянцевой» фифой? Для пользы общего дела, я имею в виду, а? Тем более что и глазёнки у барышни соответствующие: тёмно-тёмно-зелёные (контактные косметические линзы?), шаловливые и развратно-легкомысленные. Выгорит, ей-ей…. Да, шучу я, шучу. Не напрягайся ты так, пожалуйста. Дурилка картонная. У нас же теперь – только одна Олечка Гущина на уме. Одна единственная, прекрасная и неповторимая. А про всех остальных женщин-девушек этого бренного и многогрешного Мира мы с тобой напрочь забыли. Навсегда. Забыли и растёрли. Ну, как в том знаковом стихотворении…. Мир жесток. И непонятен. А глаза – так часто – лгут. Этот вечер мне приятен. И приятен – мой маршрут. А глаза, что часто лгали. В невозвратности – теперь. В сонме – ветряной – печали. В списке – ветряных – потерь. А весна, уж, на подлёте. И овсянки – вдалеке. Ткут мне песню – об исходе. Ткут мне песню – на заре. У меня была – овсянка. Улетела – без следа. Мчатся вдаль лихие санки. В небе синяя – Звезда. Мы домчались, морды в мыле. Не грусти, лошадка, в такт. А овсянку мы забыли. Как потерянный – пятак. Мы забыли и – растёрли. Словно мошку – на стекле. Дождик льёт – легко и мокро. Так бывает – на заре. Так олени – сытный ягель. Жадно лижут – в сентябре. Очень мокрыми – губами. На отъявленной заре. Путь весенний – всё на санках. Грусть всё тише и нежней. И свистит опять – овсянка. Без особенных затей…. Хорошо сказано. Честью клянусь, хорошо…. Да, а забыть сероглазую Олечку у тебя так и не получилось. Хотя, конечно, и старался, морда одноглазая. Но – не получилось. Даже в первом приближении. И во втором. И в третьем. Знать – Судьба…».

– Эй-эй! Кавалер симпатичный! – произнёс – с лёгким иностранным акцентом – грудной женский голос. – Вы, никак, уснули?

– А, что? Извините. Просто слегка задумался.

– Бывает, конечно…

– Это – моя внучка Сонечка, – добродушно улыбнувшись, сообщила Ульяна Макаровна. – Вот, лапушка драгоценная, приехала навестить древнюю бабулю. И гостинцев щедрых привезла. Как и полагается. Заграничных.

– Софи Гарднер, – изобразила лёгкий книксен девица.

– Яковлев, – вежливо кивнул головой Сергей. – Рад нашему знакомству…. Вы, кажется, являетесь гражданкой США?

– У меня несколько паспортов – разных стран.

– А занимаетесь, если, конечно, не ошибаюсь…м-м-м, чем-то религиозным?

– Откуда, милейший кабальеро, такая недетская осведомлённость? – озабоченно нахмурилась рыжеволосая барышня. – Вы работаете в российской ФСБ?

– Бог, однако, миловал. Просто в нашем легендарном Купчино все – и про всех – всё знают. Ну, или же очень-очень многое. Фирменная особенность такая…

– Обязательно учту на будущее. Спасибо, странствующий идальго, за своевременное предупреждение…. А «религиозная полоса» у меня уже давно закончилась. Почти полтора года тому назад. Нынче же занимаюсь кинематографом.

– В качестве актрисы?

– Как вы говорите – Бог миловал. Только лишь в качестве режиссёра и продюсера…. Жанр? Любовь, естественно. Откровенная, серьёзная и всеобъемлющая. А также немного ужасов и мистики.