Там мы стали другими - Томми Ориндж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Значит, если бы у нас было больше денег, если бы тебе не приходилось так много работать, все было бы по-другому? – не унимался Орвил.
– Ты ничего не понял из того, что я тебе сказала, верно?
Опал Виола Виктория Медвежий Щит. Громкое древнее имя, под стать его обладательнице. Формально она им не бабушка. Зато бабушка – по индейским обычаям. Так она сказала им, когда объясняла, почему она – Медвежий Щит, а они – Красные Перья. На самом деле она приходится им двоюродной бабушкой. Их настоящая бабушка, Джеки Красное Перо, живет в Нью-Мексико. Опал – сводная сестра Джеки, но они выросли вместе, и мама у них общая. Дочь Джеки, Джейми, – мама мальчишек. Но все, что она для них сделала – это произвела их на свет. Не переставала употреблять, даже когда носила их. Все трое начали жизнь с ломки. Героиновые младенцы. Джейми выстрелила себе между глаз, когда Орвилу было шесть лет, его братьям – соответственно четыре и два года. Опал официально усыновила мальчиков после смерти матери, но и до этого всячески их опекала. У Орвила сохранились лишь обрывочные воспоминания о маме. Он подслушал эти подробности, когда бабушка разговаривала с подругой по телефону на кухне однажды поздно вечером.
– Расскажи нам что-нибудь о ней, – просил Орвил при каждом удобном случае, когда Опал бывала в хорошем настроении и, казалось, ответит.
– Это из-за нее у вас такие паршивые имена, – сказала Опал мальчикам однажды за ужином, после того как Лони пожаловался на то, что в школе дети зовут его Лони-Пони.
– Никто не произносит мое имя правильно, – посетовал Лони.
– Это правда из-за нее? – спросил Орвил.
– Конечно. А кто же еще дал вам такие имена? Не то чтобы она была глупа или малограмотна. Просто хотела, чтобы вы были другими. Я не осуждаю ее. Наши имена должны выглядеть иначе.
– Она была чертовски глупа, – сказал Лутер. – Мое имя – просто отстой. – Он встал из-за стола, отодвинул стул и вышел из комнаты. Лутер всегда больше всех возмущался тем, как пишется его имя, хотя люди произносили его правильно. И никто даже не задумывался о том, что имя Орвил на самом деле следовало писать как Орвилль – с бесполезной второй «л» и мягким знаком на конце. Что же до Лони, так только Опал, хорошо зная их маму и зная, как та произносила его имя, могла сказать, что оно не должно звучать как «пони».
* * *
Орвилу удается нацепить все регалии, и он оглядывает себя в большом зеркале на дверце шкафа Опал. С зеркалами у него вечная проблема. Слово «глупый» часто звучит у него в голове, когда он смотрит на себя в зеркало. Он не знает почему, но оно кажется важным. И точным. Регалии колкие и поблекли в цвете. И вообще они ему маловаты. Он выглядит совсем не так, как надеялся. Хотя и не знает, что ожидал увидеть. Быть индейцем у него никак не получалось. И практически все, что Орвил узнал об «индействе», он узнал виртуально. Часами просматривая видеозаписи пау-вау, документальные фильмы на YouTube; читая все, что можно прочесть на сайтах вроде Википедии и PowWows.com, в информационном бюллетене «Страна индейцев сегодня». Он гуглил материалы на тему «Что значит быть настоящим индейцем», что привело его на какие-то сомнительные критиканские форумы и, наконец, на сайт Urbandictionary.com[54], где он впервые наткнулся на слово «псевдоиндеец».
Орвил понял, что хочет танцевать, когда впервые увидел танцовщика по телевизору. Ему тогда было двенадцать. Стоял ноябрь, поэтому индейцы часто мелькали на экранах. Дома все уже легли спать. Орвил переключал каналы, когда вдруг увидел его. Танцор, в полном облачении, двигался так, словно законы гравитации ему нипочем. Орвил подумал, что в некотором смысле это похоже на брейк-данс, но одновременно ново – даже круто – и веет древностью. Он так много всего пропустил, ему много чего недодали. Не рассказали. В тот момент, сидя перед телевизором, он все понял. Понял, что является частью чего-то большего. Подо что можно танцевать.
И вот такой Орвил, каким он себя представляет, стоит перед зеркалом в украденных регалиях, слишком тесных для него, одетый как индеец. В шкурах и галстуке-шнурке, лентах и перьях, костяном нагруднике, он сутулится, чувствуя дрожь в коленках – фейк, копия, ряженый мальчишка. И все же что-то проступает там, за этим глупым рассеянным взглядом, которым он зачастую окидывает своих братьев, за этим критическим, жестким выражением лица – он почти видит это, вот почему продолжает смотреть, не отходит от зеркала. Он ждет, что ему откроется настоящая правда – о нем самом. Очень важно быть одетым как индеец, танцевать как индеец, даже если это всего лишь представление, даже если он все время чувствует себя мошенником, потому что быть индейцем в этом мире можно, только если выглядеть и поступать как индеец. Быть или не быть индейцем зависит от этого.
Сегодня братья Красное Перо отправляются за новым велосипедом для Лони. По дороге они заходят в Индейский центр. Орвил рассчитывает получить двести долларов за рассказ своей истории в проекте сторителлинга, о котором он прочитал в Facebook.
Лутер и Лони остаются ждать в холле, пока Орвила провожает в комнату парень, представившийся Дином Оксендином. Дин усаживает Орвила перед камерой. Сам же садится позади камеры и, закидывая ногу на ногу, наклоняется к Орвилу.
– Не мог бы ты назвать свое имя, возраст и уточнить, откуда ты родом? – спрашивает Дин.
– Ладно. Орвил Красное Перо. Четырнадцать лет. Окленд.
– А как насчет племени? Ты знаешь, из какого ты племени?
– Шайенн. По линии мамы.
– А как ты узнал об этом проекте?
– Из Facebook. Там сказано, что заплатят двести долларов?
– Совершенно верно. Я собираю истории, чтобы выложить их в интернете и сделать доступными для людей из нашего сообщества и других. Когда слушаешь истории обычных людей вроде тебя, чувствуешь себя не так одиноко. А если чувствуешь, что ты не один,
