Там мы стали другими - Томми Ориндж
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, но что делать, Лони, если ты задаешь чертовски глупые вопросы? – парирует Лутер. – Иногда и не сообразишь, как на них отвечать.
– Тогда так и скажи, что не знаешь. – Лони крепко сжимает руль. Он тяжело сглатывает, наблюдая за своей рукой, затем наклоняется, чтобы проверить тормоза и переднее колесо.
– Это просто старинные традиции, Лони. Танцы, песни индейцев. Мы должны их продолжать, – объясняет Орвил.
– Почему? – спрашивает Лони.
– Если мы этого не сделаем, они могут исчезнуть, – говорит Орвил.
– Исчезнуть? Куда?
– Я имею в виду, что люди их забудут.
– Почему бы нам просто не придумать свои собственные традиции? – У Лони не иссякают вопросы.
Орвил кладет руку на лоб, как это делает их бабушка, когда расстроена.
– Лони, тебе ведь нравится вкус индейского тако?[57] – говорит Орвил.
– Да, – отвечает Лони.
– Может, ты просто придумаешь свое собственное блюдо? – продолжает Орвил.
– Вообще-то звучит довольно забавно, – говорит Лони, все еще глядя вниз, но уже слегка улыбаясь, что заставляет Орвила рассмеяться. Смехом проскакивает и слово «глупо».
Лутер тоже смеется, но он уже смотрит в свой телефон.
Они снова садятся на велосипеды и, поднимая глаза, видят вереницы машин, въезжающих на парковку, и сотни людей, выходящих из машин. Мальчики останавливаются. Орвил слезает с велосипеда. Это другие индейцы – те, что выходят из машин. Некоторые из них уже в полном облачении. Настоящие индейцы, каких они никогда раньше не видели, если не считать их бабушки. Хотя, вероятно, ее следовало бы считать, только вот мальчики затруднялись сказать, что в ней такого индейского. Она была единственной, кого они знали, кроме своей мамы, но о маме слишком тяжело думать или вспоминать. Опал работала на почте. Почтальоном. Дома она любила смотреть телевизор. Готовить для них. Больше они ничего о ней не знали. Да, еще она жарила им хлеб по особым случаям.
Орвил подтягивает нейлоновые лямки своего рюкзака и отпускает руль, позволяя переднему колесу вихлять, но балансирует, откидываясь назад. В рюкзаке сложены регалии, в которые Орвил с трудом втискивается; черная толстовка размера XXL, которая ему слишком велика, но так задумано; и три теперь уже сплющенных сэндвича с арахисовым маслом и мармеладом в пластиковых пакетиках на молнии. Он надеется, что сэндвичи им не пригодятся, но, может, и придется их съесть, если индейские тако окажутся им не по карману – как еда на матчах «Атлетикс» в обычные дни, кроме «долларовой ночи». Про индейские тако они знали только потому, что бабушка готовила их на дни рождения мальчиков. Это одно из того немногого «индейского», что она делала. И она всегда напоминала им, что это блюдо рождено не традицией, а нехваткой продуктов и желанием сытной и удобной еды.
Чтобы позволить себе хотя бы по лепешке индейского тако на каждого, они едут на велосипедах к фонтану позади храма мормонов. Лутер недавно побывал там во время экскурсии в парк Хоакина Миллера и рассказал, что люди бросают в фонтан монеты для исполнения желаний. Братья заставили Лони закатать штаны и собрать все монеты, которые увидит, пока Орвил и Лутер обстреливали камнями здание общины наверху лестницы над фонтаном, отвлекая внимание и не задумываясь о том, что это хулиганство почище выскребания фонтана. Спуск по Линкольн-авеню после этого стал одним из лучших и глупейших совместных приключений на их памяти. Можно так разогнаться с вершины холма, что во всем мире не останется ничего, кроме ощущения скорости в теле и ветра в глазах. Они отправились в Бейфэр-центр на Сан-Леандро и выцарапали из фонтана все, что могли, прежде чем их прогнал охранник. На автобусе они доехали до Научного центра Лоуренса в Беркли-Хиллз, где бил двойной фонтан, который, как они знали, практически не тронут, потому что туда приходили только богатые люди или дети на экскурсии. Собрав все монеты и обменяв их в банке, они получили в общей сложности четырнадцать долларов и девяносто один цент.
Когда они подходят к дверям стадиона, Орвил оглядывается на Лутера и спрашивает насчет велосипедного замка.
– Ты же всегда его носишь, – говорит Лутер.
– Я просил тебя взять его, когда мы выходили из дома. Лутер, сказал я, можешь захватить замок, а то боюсь испортить регалии? Ты что, серьезно, не принес его? Черт. Что же нам теперь делать? Я спрашивал перед самым выходом, и ты сказал, что он у тебя. Лутер, ты так сказал.
– Должно быть, я говорил о чем-то другом, – оправдывается Лутер.
Орвил бурчит себе под нос: «Ладно» и делает им знак следовать за ним. Они прячут велосипеды в кустах на задворках стадиона.
– Бабушка нас убьет, если мы потеряем велосипеды, – говорит Лони.
– Ну, не пойти мы тоже не можем, – отвечает Орвил. – Поэтому мы идем.
Интерлюдия
Какие странные явления мы находим в большом городе; все, что нам нужно, – это прогуляться с открытыми глазами.
Жизнь кишит невинными монстрами.
ШАРЛЬ БОРДЕР
Пау-вау
На пау-вау мы съезжаемся со всей страны. Из резерваций и больших городов, ранчерий, фортов, пуэбло, лагун и трастовых земель вне резерваций. Мы едем из городков, что тянутся по обе стороны хайвеев в Северной Неваде, со странными названиями вроде Уиннемакка. Мы преодолеваем долгий путь из Оклахомы, Южной Дакоты, Аризоны, Нью-Мексико, Монтаны, Миннесоты; из Финикса, Альбукерке, Лос-Анджелеса, Нью-Йорка, Пайн-Риджа, Форт-Апача, Джила Ривер, Пит Ривер, резервации Осейдж, Роузбада, Флэтхеда, Ред-Лейк, Сан-Карлоса, с Черепашьей Горы, из резервации Навахо. Чтобы добраться на пау-вау, мы едем в одиночку и парами; путешествуем семьями, набиваясь в «универсалы», фургоны, на задние сиденья «Форд Бронкос». Некоторые из нас в дороге выкуривают по две пачки в день или постоянно пьют пиво, чтобы чем-то себя занять. Те, кто отказался от такой изнуряющей жизни и ступил на длинную красную дорогу трезвости, пьют кофе, поют, молятся и рассказывают истории, пока не иссякнет воображение. Мы обманываем, хитрим и крадем наши истории, затаскиваем их до дыр, пересказывая по кругу, пока длинная белая полоса шоссе не заставит нас умолкнуть и провалиться в сон. Когда приходит усталость, мы останавливаемся в мотелях и отелях; мы засыпаем в машинах на обочине дороги, на стоянках для отдыха и грузовиков, на парковках возле гипермаркетов Walmart. Мы молодые и старые, индейцы всех мастей.
Мы придумали пау-вау, потому что нам нужно место, чтобы собираться вместе. Что-то межплеменное, что-то древнее; то, на чем можно заработать, к чему можно стремиться; где можно показать наши украшения,
