Музыкант - Артур Жейнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молодой человек задумался.
– Это старая история. У Жана нелады с законом. Никто не должен знать, что он был здесь. И ты молчи, слышишь? Это опасно. Меньше всего мне бы хотелось втягивать тебя в это. Не прощу себе, если с тобой что-то случится…
Женщина захлюпала носом, потянулась к Рафаэлю.
– Это правда?
– Правда, любимая.
– О, милый! Я такая дура! Прости меня.
Они обнялись. Рафаэль прижал к своей груди голову возлюбленной.
– Чтобы уехать, ему нужны будут деньги. Не знаю, как помочь ему. Ситуация безвыходная.
– Я дам, я дам сколько надо.
– Ты святая, – прошептал он и сам заплакал.
Саня допил свой графин и изрядно охмелел. Тянуло поговорить.
«В этом мире хорошо живется только негодяям», – обратился он к своему второму и третьему «я».
– Это ты сказал или я? – удивился Кубинец.
«Это я сказал», – уточнил Саня.
– Знаю я женщин, – вступила в разговор Рита. – Эта бабушка вовсе не такая наивная, какой хочет казаться. Она играет игру, в которой есть определенные правила. Партнеры знают, где предел накала. Двойной блеф. Они отлично друг друга поняли. И этот Рафаэль у нее не первый и не последний. Этих Рафаэлей у нее… И за это, мне кажется, надо выпить…
«Не совсем понимаю, за что пьем, но сделаю это с удовольствием», – Саня подозвал жестом официанта.
– Нормально, – одобрил Кастро.
«А я напиваюсь, – предупредил молодой человек. – Кто-то должен держать себя в руках… Нет, меня в руках… Нет, меня-себя…»
– А я пьяная в стельку, – призналась Рита.
– Это от ста грамм коньяку? Хе-хе… Детишки, отдыхайте, папочка обо всем позаботится.
– Еще двести, – сказал Саня официанту, щелкнул пальцами, достал из пиджака и протянул десять долларов. – Поторопись. Мои друзья не любят ждать.
– Гусар! – похвалил жест Кубинец.
«Грин, если я позволяю себе лишнего…»
– Ничего-ничего, мне понравилось.
Лиза с Рафаэлем поднялись и не спеша, сохраняя дистанцию, направились к выходу. Саня не заметил, как перед ним оказалась полная рюмка и графин.
– А фигурка у нее ничего, – заметила Рита. – Да и сама она вроде… Когда-то это была красивая женщина. Зря я ее обижала.
– Да, – согласился Кастро, – скинуть пару двадцаток лет, и даже я сгодился бы ей в сыновья.
«Что-то в ней есть, – размышлял Саня. – Какая-то таинственность».
– Таинственность… хе-хе… Давай накатим, – торопил Кастро. Еще пара графинов, может, и у меня она перестанет вызывать сексуальный протест.
Саня выпил.
«А вот если б с лимончиком?..»
– Ни в коем разе! – отрезал Кубинец. – Такому коньяку закуска не нужна. Не торопись, слушай, что говорю. Я тебя всему научу.
«Я стараюсь точно следовать инструкциям».
– Вижу, вижу, хвалю.
– А я в хлам, – призналась Рита.
– Звучит возбуждающе. Люблю приставать к пьяным бабам. Маруся, я покажу тебе, как умеют любить настоящие мужчины.
– Не стыдно, ты готов воспользоваться моей неопытностью?
– Ты не представляешь, как много раз и с каким профессионализмом я готов это сделать.
– Александр, защитите меня.
«Я ему не позволю».
– Видишь! – гордо заявила Рита, – у меня везде по-к донники. Трепещи. Этот за мою жизнь свою отдаст без колебаний.
«Отдам», – без доли иронии подтвердил Саня.
– Ну, конечно! – неожиданно резко и зло бросила Рита. – Ладно, – примирительно прозвучало чуть погодя. – К черту вас, мужиков, с вашими байками. Наливай.
– Александр, а ведь у меня к вам серьезный разговор, – минут через пять заявил Кастро.
«Да-да… я сейчас… как раз… очень… настроен… на серьезный… – делая большие паузы в словах, отвечал молодой человек, безуспешно пытаясь вилкой наколоть горошину из только что принесенного салата. – Напился… ха-ха…»
– У меня не было секса… ну ты знаешь… Когда это началось? – тоже растягивая слова, жаловался Кастро. – Ну, вот считай, сколько?.. А я ведь простой человек…
– Опять за свое! – возмутилась Рита. – Бабник! Нам не до этого сейчас.
– Не перебивай. Ты это, пока мужики говорят, помолчи. Саня, ты красавец парень, все у тебя нормально. Не комплексуй. Понял, да? Тут полно сногсшибательных горячих туристочек. Надо закадрить и… Надо…
– Что он мелет?! Да он еще пьяней меня!
– Ничего подобного… Маруся, ты спать иди вообще! Саня… ну ты понял, да?..
Хуши сказал: «Победив, много узнаешь о себе и о тех, кто рядом. Проиграв, узнаешь правду»
Никогда еще утреннее солнце не вызывало такой резкой, безжалостной головной боли. Садовник за окном остригал кусты, и от каждого щелчка ножниц в ушах взрывались перепонки: воздух под чудовищным давлением проникал под череп, голова раздувалась, стены и потолок с трудом сдерживали ее бурный рост. Руки отказывались подчиняться. С большими усилиями зашевелились пальцы и сжали одеяло. Со скрипом подбородок оторвался от подушки. Медленно, как танковая башня, голова повернулась влево, но бутылка шампанского закрывала обзор. «Экипаж», видимо, «оглушенный разрывом фугасного снаряда», не помогал в ориентировании на местности и оценке повреждений «боевой машины».
– Кастро, Рита, – позвал шепотом Саня.
– Не кричи, – отозвался Кубинец. – Тише. Я думаю.
Саня снова уткнулся лицом в подушку и вдруг понял, что лежит в одежде. Шею сдавливал ворот рубахи. С тупым звуком с ноги на пол упал ботинок.
– Пить, – прошептала Рита.
Саня взялся за горлышко бутылки.
– Нет, хватит! – взмолилась она. – Воды. Воды хочу.
Очень медленно, превозмогая боль, молодой человек сполз на пол и ткнулся спиной в рифленый деревянный бок кровати.
– Куда ты побежал? – причитала девушка. – Тише, тише ты, спринтер. Нет, не вставай… Не вставай… Голова! Избавься от нее.
– Что? – вслух спросил молодой человек.
– Нет, нет! Молчи! Челюсть… зубы… Ой! Ты что, подшипники жевал? Не моргай, не моргай, глаз болит. С-с-с… у тебя что-то с глазом… Не трогай, не трогай руками…
«Я левым почти не вижу, – отметил Саня. – Наверное, упал где-то?»
– Упал. Угу, – недовольно пробурчал Кастро.
«Не падал?» – напрягая память, спросил Саня.
– Ничего не помню, – сказала Рита. – Меня еще в казино вырубило. Вторую рюмку виски принесли, глоток, потом: «на красное, ставь на красное»… Потом, затяжка сигары и… Больше ничего не помню.
«Казино?» – удивился Саня.
– И этот все забыл. Прекрасно. И про то, как все деньги спустил, и как крупье ударил, как зеркальный шар стулом снес и как от охраны удирали… Ничего не помнишь, да?
«Удрали?»
– Если бы.
Саня с большими усилиями, но поднялся. С сосредоточенностью канатоходца на нетвердых ногах двинулся в направлении ванной. Долго пил воду. Наконец оторвался от крана и взглянул в зеркало. Шок от увиденного был настолько сильным, что даже всегда воинственно настроенная в отношении Сани Рита в эту минуту сочла необходимым поддержать несчастного.
– Зеркала бывают плохого качества. Часто искажают действительность, – попробовала успокоить парня девушка. – У моей бабушки на чердаке было такое. Я боялась туда подниматься. И однажды, в ночь с тринадцатого на четырнадцатое…
– Мерзавцы, – перебил Кастро. – За это зеркало мы подадим на отель в суд.
– В первый раз одел, – захныкал Саня, пытаясь приладить к пиджаку болтающийся нагрудный карман.
Костюму досталось: швы на спине и рукавах пиджака разошлись, не хватало двух верхних пуговиц, правая штанина разлезлась от кармана до колена.
– Это ладно, это мы зашьем, – обнадежил Кастро. – А с лицом что делать? С таким лицом мы ей не нужны.
«Кому, ей?»
Кастро будто не слышал.
– Щеку раздуло, но отек быстро спадет. Губу нижнюю разнесло, но и это терпимо. Скажу больше, даже красит тебя. А вот что с глазом делать? Такой «фонарь» не спрятать. Очки!
«Да зачем все это? Так похожу».
– Нет, не походишь. Надо виолончель вернуть.
– Ка-к-кую виолончель?
– Ту самую, родной… Нашу виолончель, которую ты вчера в карты проиграл…
К обеду головная боль стала утихать. События вчерашнего дня всплывали в памяти, как барахло с идущего ко дну корабля, и сбивались в кучу.
«Да, помню – бойцовские рыбки», – сидя на прохладном полу с обмотанной мокрым полотенцем головой, Саня старательно пришивал к пиджаку нагрудный карман и пытался восстановить в памяти события прошлой ночи. Одно он знал наверняка: денег на новый костюм не было.
– Красивая была, – напомнила Рита, – желтая, с красным оперением. Я выбирала. Но тот здоровяк с синими жабрами ее загонял. Она стала часто подниматься за воздухом, удирать начала, сдалась.
«А дальше?» – спросил Саня.
– Потом этот бабник сказал, что не видел ничего скучнее, и соблазнил нас тайским боксом.
– Бабник – это я? – спросил Кастро.
– А кто еще? «Студент, посмотри какая! А эта! А та! Беги! Догоняй!» Нельзя же быть таким неразборчивым.
– Маруся, что б ты в этом понимала! Куда тебе до исканий наших. Твой удел – борщ и пьяный муж, долбящийся ночью в закрытую дверь. А я… Я вдруг такое почувствовал… Юность… радость… желание. Как много вдруг стало красивых баб. Женился бы на каждой. Столько сил во мне!..
