Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала - Автор неизвестен

— Дерево, можешь ты?.. Дерево, можем мы?.. Дерево… можешь ты мне?.. Дерево, можно с тобой…

И когда он в двадцатый раз начал: «Дерево, можешь ты…», — у гиены Буки лопнуло терпение, и она зарычала зайцу на ухо:

— …со мной говорить!

И в тот же миг — крак! — огромная ветвь обрушилась на Буки и проломила ей голову.

С тех пор заяц Лёк с удовольствием прислушивается к голосам деревьев и трав, когда ветер заставляет их шелестеть и шептаться в сумерках, но он уже никогда ни о чем не пытается их расспрашивать.

Рогатая Буки

Щедрое лето пролило на землю столько дождей и ливней, что все лужи и старицы, речки и заводи переполнились и нигде не иссякала вода.

Травы были изобильны и густы, и стада паслись вблизи деревень, под охраной пастухов с их дубинками. Даже Бейе-коза, сумасшедшие глаза, пустая голова, бродяга и проказница, не убегала от своих сородичей и козопаса.

Пришлось хищным зверям, тем, кто ест теплое мясо и пьет горячую кровь, а траву пожирает лишь вместе с кишками, искать себе новые места для охоты. Лев, пантера и их родичи откочевали подальше в саванну, где люди не так бдительно стерегли свои стада и где на просторе резвились антилопы, лани и газели. У них не было пастухов, у них не было ни когтей, ни клыков, и они могли надеяться лишь на быстроту своих ног, на густые заросли кустарников, на высокую траву да на изменчивый ветер, который вовремя предупреждал их об опасности и помогал спасаться от смерти, продлевая их дни и ночи.

Все пожиратели мяса ушли, осталась одна только Буки-гиена. Но тщетно рыскала она в поисках хоть какой-нибудь падали или хотя бы клочка старой шкуры. Напрасно пыталась она захватить врасплох большую ящерицу М'Бетту, пли малую ящерицу Багг, пли еще кого-нибудь из их племени. А шуструю пальмовую крысу Диара гиена Буки видела только издали, да и то лишь изредка. Неутомимый Диар мелькал там и тут, не заботясь ни о чем и ни о ком, что там вокруг, — ему и дела нет!

И вспомнила Буки-гиена, что собака Кхадж и кот Бунду иной раз срывают и глотают какие-то травки. Вспомнила она, как слон Ниейе объедает целые поляны, а бегемот Лебэр выходит из воды при свете луны и, ворча и фыркая, пожирает прибрежные заросли. Задумалась гиена Буки. Неужели все эти пастбища на горах и холмах, на берегах проточных вод и сонных заводей и вокруг стоячих мертвых болот, все эти травы на бескрайних равнинах и на лесных полянах созданы господом богом только для Йока-буйвола и его сородичей, только для коров и быков, телят и телок, только для простака барана Н'Кхафа и его семейства, только для козы Бейе, непоседы и плаксы, и для одних лишь трусливых потомков лани М'Биллы, газели Кевель и антилопы Кобы?

И сказала себе Буки, что все божьи создания имеют право вкушать от щедрот творца, и решила отныне тоже кормиться травой. В тот вечер Буки снова не нашла никакой добычи и легла пораньше на пустое брюхо, чтобы уже с рассвета выбрать себе пастбище получше. Ночью, даже при свете луны, ей не хотелось щипать что попало, как этот обжора Лебэр.

К тому же Буки знала: едоки травы, что носят рога, ни за что не притронутся к траве ни губами, ни зубами, пока солнце не встанет со своего ложа и не высушит росу.

Вышла Буки поутру из своего дома и побежала по узкой тропинке, выискивая подходящую траву: не слишком высокую и не слишком низкую, а главное, не такую сырую.

Бежала она и обнюхивала мокрый еще песок, надеясь унюхать то мясо, которое ей ночью снилось да куда-то исчезло с первым криком петуха.

И вдруг Буки остановилась, присев на все четыре свои жилистые лапы с острыми когтями. Путь ей преградили длинные тени, отброшенные первыми лучами солнца. Подняла гиена Буки свою тупую оскаленную морду и увидела перед собой буйвола Йока, антилопу Кобу и старого барана Н'Кхафа. Они стояли бок о бок, словно собрались на утренний совет, и рога их были опущены навстречу гиене. В первых лучах зари рога походили на раскаленные кинжалы, только что вынутые Теггом-кузнецом из горна.

— Мирной ли была ваша ночь? — приветствовала их Буки.

— Джаме рек! Мир был с нами! — ответили ей буйвол, антилопа и баран, и голоса их показались гиене чуть ли не угрожающими.

От обильной еды прояснился обычно замутненный разум буйвола Йока, улетучился страх, денно и нощно терзавший антилопу Кобу, и перестало трепетать, как овечий хвост, сердце барана Н'Кхафа. Они стояли все трое перед гиеной, заслоняя от нее восходящее солнце, выставив вперед крутые лбы с могучими рогами.

— Какая удача, что я вас встретила! — воскликнула гиена Буки. — Помогите мне добрым советом. Я ищу траву, хорошую траву, лучшую траву!

— Траву? — переспросил буйвол Йок.

— Хорошую траву? — удивилась антилопа Коба.

— Лучшую траву? — проблеял баран Н'Кхаф. Все трое вскричали в один голос:

— Для чего тебе трава, мамэ Буки?

— Для того, чтобы есть ее, как все! — ответила гиена.

— Боюсь, что ты опоздала, мамэ Буки, — сказал ей буйвол Йок. — С этой ночи траву, как бы много ее ни было, дозволяется есть только тем, у кого рога.

— Как же так? Почему? — всполошилась гиена Буки. — А собака Кхадж! А кот Бунду? Ведь они издавна щиплют траву, а у них нет рогов!

— Ты забываешь, что для кота Бунду и собаки Кхадж трава не еда, а всего лишь лекарство от боли в животе и для очищения крови, — ответил ей баран Н'Кхаф, который многому научился с тех пор, как его хозяин-марабут повесил ему на шею два амулета.

— Лебэр-бегемот опустошает речные берега и пожирает один больше всех ваших родичей, полагая, наверное, что его видит только Вер-луна. А ведь у него нет рогов! — вскричала Буки.

— Ест он много, это верно, — согласился буйвол Йок. — Но ты своими маленькими глазками ничего не разглядела ночью. У Лебэра есть рожки, правда, еле заметные на его большой корявой голове. А у его братца носорога М'Бэса целых два огромных рога на сморщенном носу.

— Но ведь Ниейе-слон тоже объедает целые поляны, — стояла на своем гиена Буки.

— Ты сравниваешь себя с Ниейе? — насмешливо спросила антилопа Коба.

— Да нет же, нет! — прогнусавила Буки. — Я хочу только сказать, что у Ниейе, как и у меня, тоже нет рогов.

— Ниейе мудр и могуществен и может в любое время переставить бивни себе на лоб. Так он и делает, когда ему хочется. Тогда вместо бивней у него появляются рога.

— А Гелем-верблюд! У него ведь нет рогов! И все-таки этот урод выщипывает своими губами столько травы, сколько он и поднять бы не смог!

— У Гелема-верблюда есть рога, — уверила гиену антилопа Коба, — только он их прячет в своем горбу.

Тень трех пар рогов на земле перед Буки уже растаяла, но три пары рогов по-прежнему были уставлены остриями прямо в морду гиены.

Гиена Буки отступила на три шага, еще на три шага, еще на три, повернулась, приседая на скрюченных задних лапах, и отправилась по уже просохшей тропе искать себе рога.

Засуха в предыдущие годы была такая, что даже Большая река превратилась в маленький ручеек. Звери в саванне гибли тысячами, мертвые тела лежали повсюду в таком множестве, что даже самые жадные из племени гиен объелись падалью и животы у них болели, не переставая, семижды семь лун.

Но с тех пор миновало много времени, валявшиеся на земле скелеты давным-давно были обглоданы гиенами и родичами Танна-стервятника и очищены добела бесчисленными потомками Маньяна Красного Муравья. А потом за них принялись ветер, и солнце, и дождь, и теперь эти кости трудно, вероятно, было сыскать под песком и травой.

Но гиена Буки повернула на север и побежала к Большой реке.

Был уже вечер, когда на самой верхушке большого термитника Буки увидела два антилопьих рога, два прекрасных рога, торчащих из глины. По-видимому, то был фетиш, и укрепил на термитнике эти рога какой-нибудь знахарь-колдун, но гиене до этого не было дела! Выдернула она рога из глины и побежала к Теггу-кузнецу.

Тегг-кузнец ничему не удивлялся, потому что хорошо знал людей и зверей. Однако, когда ночью его разбудила гиена, кузнец вытаращил глаза.

Предки гиен и кузнецов были когда-то в дальнем родстве, а потому Тегг называл Буки только ее родовым именем. И сказал он гиене:

— Ты в своем уме, Н'Джур? Хочешь, чтобы я приделал тебе рога? Да слыхано ли такое? Зачем тебе это?

— Тегг, мой родич, тебя это не касается. Представь себе, что я — гиена особой породы, и делай свое дело! Укрепи мне рога на лбу.

— Чем же я их прикреплю?

— Шипами, конечно!

— Но у меня не осталось шипов!

— Так сделай новые! Дюжины должно хватить.

— Вбить тебе дюжину железных шипов в лоб? Тегг-кузнец чуть не задохнулся от изумления.

— Почему бы и нет? Надо, чтобы рога держались крепко. А череп у меня прочный, не расколется!

— Но сын мой уже спит. Не стану же я его будить!..