Август - Тимофей Круглов

Вот за такой ленивой болтовней коротали время до Петрозаводска воронежцы с приднестровцами да пожилой еврей — главный инженер крупной строительной фирмы из Петербурга, из любопытства прилипший к компании ради интересного для него разговора.

— Значит, вот так жестко вы ставите вопрос? — набычившись, впился он маленькими глазками в Анчарова.

— Да не жестко, а справедливо, — терпеливо ответил Саша, не отводя глаз от буравившего его взглядом, привыкшего командовать управленца старой советской школы, похожего одновременно и на бизона, и на Кобзона. — Латвия и Израиль удивительно похожие государства, и отношения между ними самые тесные, несмотря на латышский легион СС, воспевающую нацизм латышскую власть и истерические заклинания Фонда Визенталя по этому поводу. Методы одни и те же, понимаете? Вот вы сами говорите, что были у родни не раз, но никогда бы сами жить не смогли в еврейском государстве. Некомфортно вам! Не будем разбирать досконально почему — дело личное. Но если вам, еврею, некомфортно в Израиле, то русскому в государстве латышей или эстонцев некомфортно втройне! А методы и идеология одни и те же и у фашистской Германии, и в нынешних прибалтийских пуговицах, и в Израиле — расизм и этнократия! Евреи — наивысшая ценность, Латвия для латышей, Германия превыше всего; арийский дух, гражданство по национальному и даже религиозному признаку, торжествующие законы крови, как на ферме, прости Господи!

— А русский фашизм? А лозунг «Россия для русских!» и скинхеды в каждом российском городе вас не беспокоят? — упрямо жевал губами каждое слово собеседник, задетый за живое, но умеющий, как бывалый чиновник, держать себя в руках.

— Так ведь мы вообще не о личностях говорим, и не друг о друге, уважаемый Борис Исаакович! — немного иронически протянул Муравьев. — Мы с любви к нашей общей родной стране и ее просторам начали, не более того. Потом плавно перешли к опыту проживания в разных странах, какой у присутствующих имеется.

Мы с Сашей давно в Риге не бывали, скажу прямо, но пожили в Прибалтике изрядно, да и сейчас следим за ситуацией — друзья у нас там!

Саша вам говорит о государственной политике! А то, о чем вы сейчас сказали, — это скорее желтожурнальное пугало. Да ведь сама власть в России первая всех этих, якобы «русофашистов» гнобит, бичует и линчует! Да и правильно делает! Жаль только, что стало модно не замечать, когда русских топчут прямо в их доме, но к этому мы и в советское время привыкли. Русским превосходства не надо, нам бы равенства добиться в своей собственной стране! Будем ли терпеть? Ну, я не россиянин, у нас в Приднестровье такого нет. Так вот, на государственном уровне этнократическую, националистическую, и, следовательно, профашистскую идеологию в России никто не исповедует, законодательно ее не оформляет. В России даже русские государствообразующим народом не считаются — так, горстка аборигенов среди уважаемых малых народов и национальных меньшинств. Сейчас вот, пока мы тут сибаритствуем, война с Грузией идет, но никого из грузинских воров в законе, просто бандитов, банкиров и владельцев крупнейших торговых сетей, казино и рынков — и пальцем не тронут, вот увидите! Какой еще русский фашизм?

А вот в Израиле, еврей стоит выше всех людей на свете законодательно! А в Латвии — латыш. В Эстонии — эстонец. Ну и так далее, куда ни плюнь, кроме России.

— Но культура, цивилизация там значительно выше, чем у нас! Видите, я говорю «у нас»! И говорю это совершенно искренне!

— Ну, культура и цивилизация — понятия вовсе не тождественные, — не выдержал и подключился к беседе доцент. — Туалетная бумага в сортире и салфеточка под чашкой с кофе — это цивилизация. А вот вековое умение, будучи имперским народом, собою жертвовать ради процветания «младших» братьев — вот это уже культура! Не грабить, как англичане или там французы, а свое отдавать и благоустраивать окраины, учить, окультуривать, из ничего порою народы создавать и наделять их культурой, и деньги потом давать на ее развитие — вот это культура в моем понимании! Да и с цивилизацией — то потому у нас проблемы в огромной стране, что первым делом блага цивилизации опять же меньшим братьям шли, — на себя не оставалось.

— Экономические успехи, согласитесь все же, у тех же прибалтов после перестройки куда выше, чем у нашей богатейшей страны!

— Проедают советское наследство, — усмехнулся Анчаров. — Их и сейчас, пускай не в таких масштабах, как раньше, Россия дотирует ценами на газ, нефть, электроэнергию. Да и много чем еще. И так все 17 лет после обретения нацреспубликами независимости — до сих пор русских доят! Плюс, прибалты живут в кредит у Запада. Но Запад не Россия, ничего не простит! Очень скоро прибалты вместе с Восточной Европой окажутся в глубочайшей заднице, поверьте мне на слово! Да и хохлы тоже, мы ведь с Украиной рядом живем, знаем. В Прибалтике ничего своего, заработанного нет! Только долги! И кончится это страшно. Давно уже бегут оттуда люди и будут бежать впредь, как из концлагеря! Да и из Израиля в ту же Москву сотни тысяч эмигрантов вернулись! Я бы, уж простите, не пускал! Одно дело наши соотечественники, неважно, русские или евреи, татары или якуты, не по своей воле оказавшиеся за границей из-за перестройки, и совсем другое дело — люди, сознательно сбежавшие в поисках лучшей доли, ради этого часто клеветавшие на Россию, работавшие против нее — и теперь бегущие назад! Виртуальный доллар рухнет рано или поздно, новый мир опять будет рождаться в хаосе — тут уж лучше держаться поближе к России, чем подальше от нее.

— Вы очень жестко ставите вопрос! — засопел Борис Исаакович! — Но с вами интересно беседовать! А кто вы, если не секрет, по национальности?

— Узбек я, по крови. А по воспитанию — русский. И воспитание, вы знаете, всегда перевешивает! Вы же ведь тоже из Питера никуда, верно?

— Верно, я человек не религиозный, — кивнул пожилой инженер и снова спросил:

— А кем вы работаете с товарищем? Вот воронежцы, понятно: преподаватель, аспиранты его, а вы?

Вячеслав Юрьевич с ребятами с интересом посмотрели на Толяна с Сашей — их самих давно интересовал этот вопрос, а спрашивать было неудобно.

— Юристы мы! — широко улыбнулся Муравьев. Анчаров скупым кивком подтвердил это заявление.

— Уголовное право? Гражданское? — оживился Борис Исаакович.

— Банковское! — отрезал Муравьев и сосредоточился на закуривании сигареты, дав понять собеседнику, что разговор перешел уж слишком в личную плоскость. Борис недовольно поерзал, посидел еще минутку для приличия и, попрощавшись до вечера, грузной походкой отправился в бар.

— Он меня сегодня уже допрашивал про Андрея Николаевича, — неожиданно подал голос худой, чернявый, артистичный аспирант Илья. — И кто он, и откуда, и почему?

— И меня! — широко улыбнулся большой, светловолосый Дима, эдакий Илья Муромец на печи по внешнему виду, но самый способный в институте парень, как обмолвился про него доцент.

— И что же вы сказали? — строго спросил Анчаров.

— Что сами ничего не знаем! А мы ничего почти и не знаем, — снова улыбнулся Дима.

— Да Борис этот с первого дня клинья подбивает к Людмиле Николаевне, — возмущенно сказал Илья. — А у них с Петровым роман намечается, я же вижу! И он, наверное, заметил, он же за Люсей по пятам ходит, просто они с Андреем Николаевичем сейчас никого вокруг не видят!

— Он, Борис, пристал к Люсе на палубе и давай ей впаривать, какой он богатый и влиятельный, и намеки всякие делать! — от возмущения Дима даже сжал могучей ручищей подлокотник пластмассового кресла так, что он тут же треснул. Все рассмеялись дружно, оглянувшись, правда, нет ли вокруг кого из команды.

— Дмитрий, ты опять?! — строго вопросил доцент. — Признавайтесь, пока я по доброму спрашиваю, что вы на самом деле Борису про Петрова наплели из самых лучших побуждений?

Анчаров с Муравьевым тоже посмотрели на ребят внушительно, да и лица сделали, как у Мюллера на допросе в гестапо, только глаза смеялись откровенно одобряюще. Аспиранты переглянулись нерешительно.

— Да что мы могли сказать, Вячеслав Юрьевич?! Мы же сами знаем только, что Андрей Николаевич бывший летчик и переехал в Россию из Эстонии недавно. Вот и все!

— Все?!

— Димка Борису нашептал, что на самом деле Петров — эстонский русскоязычный олигарх в бегах! И с ним негласная охрана! А сам он имеет черный пояс по карате и как все эстонцы ужасный антисемит! — задыхаясь от смеха выпалил Илья.

— Не ври, креветко! — возмутился Дима, — про черный пояс это ты придумал, сцуко! — огромная ладонь занеслась было над чернявой головой друга, с целью нанести смертельный подзатыльник, но остановилась в миллиметре от кудрявых волос и только пригладила их со значением. Илья в дурашливом испуге вжался в кресло.