Система и личность - Антонио Менегетти

Разум (ratio) означает меру, критерий; истинная разумность – не та, что отличает философов (Аристотеля, Фому Аквинского или просветителей). То, что я называю разумом, есть проекция нашей экзистенциальной пропорции, нашей формы, наших идей, необходимая для взаимодействия с любой близкой нам реальностью. Мы можем пользоваться проективной мерой, возникающей из предстоящего нам реального факта, мы не знаем, каково мироздание само по себе, мы знаем только, каково оно в отношении к самоявленной точке нашей соразмеряющей данности. Выражение «человек есть мера всех вещей» не означает, будто человек может делать все, что пожелает, но он может овладеть наукой в той мере, в какой подчинит сознание принципам собственной организации. Человек знает реальность, если он знает самого себя. Это нечто такое, что мы должны смиренно усвоить и в чем лишь впоследствии сможем вполне удостовериться. Человек – поскольку он сотворен (то есть является выражением интенциональности природы), а не только замыслен, – есть мера всех вещей.

Право – любая вещь, согласная или протекающая согласно с чем-то, есть техническая мера. Ius (от iuxta): iuxta rem или iuxta modum, scriptum, ratum означает «право есть власть, есть логико-рациональная, моральная способность начинать действие, исполнение предустановленного».

Справедливость (от iustum ago) – делаю равное, действование, согласное. Следовательно, право есть конкретность того, что объективировано в законе; закон (от legare – утверждать в соответствии) есть рациональное определение некоей цели. В то время как ius есть ближайшая к цели действующая причина, закон фиксирует эту цель; право специфицирует и определяет поступок, которым достигается зафиксированная или санкционированная законом цель, конкретно уточняет ту функцию или реальность, которую желает осуществить закон. Право является объектом закона в той мере, в какой закон дает уточняющее определение поступков субъектов в известной взаимосвязи, а следовательно, закон есть рациональное установление, служащее для достижения общего блага известного коллектива (двух или более индивидов).

Как только закон усовершенствуется, действие становится правомерным при его соответствии закону, а не в том случае, если оно полезно. Однако было бы желательно, чтобы в качестве фундаментального критерия утвердилось полезное; утилитаризм, понимаемый, однако, не в либеральном смысле, а, скорее, как критерий функциональной пригодности для неповторимой онтическо-гуманистической сущности.

К сожалению, закон принуждает следовать ему совершенно независимо от его полезности для группы. Это предполагает обязательность, жизнь или деятельность в соответствии с законным, а не с истинным или полезным самим по себе; это допускается для всякого закона, если он обладает приматом насилия или преобладающей идеологической либо физической силой. Это обстоятельство оказывается определяющим. Если и дальше процесс будет развиваться в этом направлении, то в результате это непременно приведет к шизофрении человеческого самотворчества. Это мы можем видеть и без особого труда подтвердить на примере finis operae или finis operantis (составляющих философское прибежище ученых-юристов).

Господствующая сегодня путаница в понятиях о праве вообще накладывает на исполнителей права исключительную обязанность: удостоверить эпистему его функциональности и, индивидуально в ней удостоверившись, наставить и направить общество в это русло. Бесполезно прикрываться, ссылаясь на толпу, на насилие массы. Демократия и есть насилие массы, поскольку отношения демократического преобладания базируются на подаче голосов, а не на рациональности фактов: следовательно, мы имеем дело с количественным, а не с интеллектуальным большинством. Конечно, мы должны признать его, но глубоко мыслящий юрист внутри себя не вправе оправдывать себя насилием количества, потому что это означало бы осуществлять разум силы, а не силу интетрального разума, которая заключается в божественной пропорции противоположностей.

Всякий народ, прежде чем вступать в дискуссии или сражения, желает иметь гарантию законности тех принципов, ради которых он живет и умирает: он не знает, справедливо ли это, и обращается к естественным исполнителям права, закона, справедливости. Дело свечи – стоять на столе, но, если и свечи уйдут во тьму, подчиняясь воле какого бы то ни было насилия, тогда все потеряно.

Одна из целей, которые я ставлю перед собою сегодня, – пробудить разум и ответственность всех тех, кто занят администрированием права, чтобы они вместо идеологических междоусобиц смогли еще раз наглядно представить себе некий горизонт, некий ориентир, по крайней мере для себя самих. Если ныне над всем правовым порядком господствуют положения, которые по меньшей мере чужеродны внутренней логике права, то ясно, что ни одному элементу в этой социальной группе уже нельзя предоставлять никаких гарантий в какой бы то ни было момент времени; поэтому подобные исследования обращаются только к ним. В самом деле, если каждая свеча начнет светить, побуждаясь к этому собственным внутренним миром, то она согреет другие сердца, и тогда они смогут найти путь к эффективному политическому, экономическому и лидерскому действию в различных областях ответственности человечества.

Цель определяет, насколько хороши мораль и действие. Нужно быть крайне объективными в своих оценках; бесполезно искать ответ в Боге, в природе, у Канта и т. п. Цель мы понимаем здесь не в макиавеллистическом смысле, а, скорее, в гораздо более глубоком и объективном смысле: это не результат дела в общем смысле, но результат, который достигается этим делом для человека.

Можно различать ближайшую и конечную цели; закон, всегда устанавливаемый иерархически, должен среди своих вторичных целей каким-либо образом апеллировать к конечной цели и обеспечивать возможность ее реализации, ибо в этой конечной цели естественно удовлетворяется свойственная нам жажда познания бытия. Мы не можем удовлетворить всех, так как происходит естественный отбор, а потому нужно побудить к действию тех, кто способен; другие не знают и не страдают от этого, они пребывают в ожидании естественных вождей, чтобы те вели их за собой.

Интеллектуалы – те, кто склонен к постижению истины существования, – не могут искать оправданий для самих себя с того самого момента, как начали существовать перед лицом бытия; беспокойство, муки, бессонные ночи, страхи, неврозы овладевают преимущественно теми, кому досталась роль свечи.

Им многое было дано: власть, сознание, организация. Благо измеряется целостностью, совокупностью всего того, что было создано, зло – какими-либо изъянами в процессе, в его исходной или конечной точке. Bonum ex Integra causa, malum ex quoqumque defectu[87]. Между тем право управляет поступком человека; всякий раз, готовя к изданию закон, необходимо рассматривать человека в полноте его реальности, а не только в одном каком-либо ее аспекте (профсоюзном, политическом, педагогическом, санитарном, юридическом и т. д.), следя за тем, чтобы этот акт не причинил ущерба какому-нибудь аспекту раскрытия этой глобальности.

Целью закона, как ее определяют, является благо данного общественного целого как по отношению к составляющим это целое частям, так и по отношению к совокупности этих частей: это должно быть циркулярное благо. Первичное благо закона есть коллектив, вторичное – индивид. Даже если в природе индивид является частицей общественного целого, закон должен думать о совокупности всех индивидов, и тем не менее, стремясь сохранить эту совокупность, он не вправе забывать о каждом их них.

Существуют минимальные, средние и идеальные основы блага. Под минимальной основой я понимаю выживание, а следовательно, возможность исключить необоснованное насилие; под средней основой – возможность жизненного взаимодействия, служащего для поддержания общественного здоровья, то есть биологический цикл; идеальная основа (таковая встречается в совершенном обществе, поэтому к рассматриваемому случаю она не имеет отношения) означает допущение возможности количественного и качественного роста всех составляющих общество членов, уважающих данный закон, то есть психический цикл.

Существует следующее множество целей: 1) естественная, 2) сверхъестественная, 3) идеологическая (касающаяся избранной традиции), 4) системная (цель, к которой стремится система, а значит, компьютероподобная оперативность различного рода отношений), 5) опинативная (совокупность демократических мнений, иначе говоря, когда благом считается то, с чем согласны все)[88], 6) функциональная. Я уверен, что единственной целью должна быть функциональная цель в техническом и физическом смысле этого слова.