Неотразимый дикарь - Тереза Медейрос

Решительно высвободив свою руку, Памела холодно улыбнулась Криспину:

— Насколько мне известно, быть осторожным нужно и заядлым пьяницам. Именно они падают с лестниц и ломают себе шею… или оставляют непотушенными сигары и сгорают заживо в своих постелях.

Ей показалось, что при этих словах в глазах Криспина что-то мелькнуло. Настороженность или угроза? Или то и другое?

— Постараюсь учесть ваше предостережение, мисс…

— Дарби. Мисс Памела Дарби.

— Дарби? Мне известно это имя. Где я мог его слышать? — нахмурился он, потом прищелкнул пальцами. — Знаю! В театре «Краун» много лет выступала актриса Марианна Дарби.

— Марианна Дарби была моей матерью, — сухо заметила Памела.

— Правда? — простодушно улыбаясь, уточнил Криспин. Если он притворялся, то делал это как профессиональный актер. — Она была чудесной актрисой, блестящий талант! Ее Дездемона была неповторимой! Я всегда был неравнодушен к актрисам и танцовщицам. Они совершенно очаровательные существа!

Неожиданно Памела заметила неслышно приблизившегося к ним Коннора. Схватив Криспина за локоть, он заставил его подняться с колен. Хорошо еще, что не схватил его за воротник!

— Еще не поздно поехать в театр, — сказал Коннор. — Полагаю, здесь представление уже закончилось.

Понимая, что Коннор не лакей, которого можно легко оттолкнуть от себя или отослать прочь пренебрежительным жестом, Криспин со вздохом произнес:

— Мой кузен прав. Еще не вечер.

Потом, не обращая никакого внимания на гневные взгляды Коннора, он снова склонился над рукой Памелы и нежно коснулся ее губами.

— До встречи, дорогая.

Он ушел, а Памела так и не поняла, мог ли он быть убийцей ее матери или нет.

Со вздохом наслаждения Памела легла на спину, разглядывая полог над кроватью. Если учесть, что весь последний месяц ей приходилось спать то в каретах, то на колючих, набитых сухим вереском матрасах в убогих комнатах на шотландских постоялых дворах, роскошная большая кровать с периной и накрахмаленными полотняными простынями должна была мгновенно погрузить ее в глубокий крепкий сон. Однако Памеле не спалось и не лежалось, словно кровать была утыкана гвоздями.

Она была, наконец, сыта. Софи крепко спала в соседней комнате. Памела тоже должна была уже давно спать сном младенца, но как только она закрывала глаза, перед ее мысленным взором возникал калейдоскоп лиц и событий: удивленный старый герцог, бледная леди Астрид, порочный и циничный Кристин, горячий взгляд Коннора.

Едва слышно застонав, она откинула тяжелое стеганое одеяло. Она хорошо помнила свою необузданную реакцию на поцелуй Коннора. Что же будет, если он пустит в ход все свои чары? Неужели ей придется пожертвовать всеми своими принципами и признать, что, в конце концов, она дочь своей матери?

Памела зажмурилась от лунного света, проникающего в спальню через окно. Ей хотелось как можно скорее уснуть.

И вот, наконец, ее стала охватывать приятная дрема. Перед ее глазами стояло лицо Коннора — дымчато-серые глаза, нос с заметной горбинкой, обворожительная ямочка на правой щеке… Она не сразу поняла, что это было не видение, не фантом. Коннор собственной персоной стоял над ней в лунном свете.

Глава 13

Памела хотела закричать, но теплая и твердая рука Коннора тут же зажала ей рот. Наклонившись к ее уху, он тихо и отчетливо проговорил:

— Не кричи, детка, ты переполошишь весь дом.

На краю постели сидел отъявленный злодей и зажимал ей рот. Памеле казалось, что в такой ситуации самым разумным было бы именно закричать, и как можно громче! Однако когда он осторожно отнял руку, она лишь гневно прошептала:

— Какого черта ты здесь делаешь?

В его глазах блеснул знакомый дьявольский огонек.

— Пришел в спальню к невесте, чтобы пожелать ей спокойной ночи.

Сейчас он был одет так как во время их первой встречи — во все черное, — и сливался с ночной тьмой. Волосы были распущены, от него пахло хвоей и дымом с едва заметным ароматом виски.

Приподнявшись на локтях, она отбросила от лица волосы и спросила:

— Как ты попал сюда?

— Через окно.

— Проследив за его взглядом, она открыла рот от удивления. Окно, которое всего несколько минут назад казалось крепко запертым, теперь было распахнуто, и сквозь него в комнату свободно попадал прохладный ночной воздух. Точно так же в него мог попасть любой негодяй или проходимец, которому вздумалось бы сделать это.

Памела снова взглянула на Коннора. Она хорошо помнила, что он не только разбойник и вор, но и человек, привыкший брать то, что хочет, не заботясь о последствиях.

— А тебе не приходило в голову воспользоваться, скажем, дверью?

Он нахмурился.

— Зачем? Вряд ли стоит какому-нибудь лакею или служанке видеть, как я тайком пробираюсь ночью в спальню своей невесты. Мы должны беречь твою репутацию.

— Ну да, ты уже постарался создать мне репутацию охотницы за чужим богатством, жаждущей стать герцогиней, — повысила голос Памела, но вспомнила, что в соседней комнате спит Софи, и снова перешла на шепот. — Зачем ты сказал им, что собираешься жениться на дочери актрисы, у которой нет ни гроша за душой?

— Но ты забыла, детка, что теперь у тебя будут деньги. Герцогское вознаграждение — весьма приличное приданое для тебя.

— Как же! Стану я тратить его на то, чтобы получить право выйти за тебя замуж!

Заключив ее лицо в свои ладони, Коннор медленно провел большим пальцем по ее пухлой нижней губе и тихо сказал:

— Знаешь, я ведь мог заявить, что мы уже женаты, и тогда эту ночь мы провели бы в одной постели…

— Никогда!

Негодующее восклицание Памелы противоречило неуверенному взгляду ее янтарных глаз. Ее губы слегка приоткрылись, и в этот момент Коннор забыл, зачем явился сюда. Он и впрямь почувствовал себя изнывающим от страсти женихом, которому не терпится вкусить радостей любви со своей будущей женой. Ни один человек на свете не мог бы поставить это ему в вину. Полураздетая и такая теплая Памела лежала перед ним на просторной кровати. В ее глазах вспыхивали янтарные искры, распущенные волосы шелковистой волной струились по плечам.

Больше всего на свете ему сейчас хотелось прижать ее к матрасу всей тяжестью своего тела, зарыться лицом в сладко пахнущий шелк ее пышных волос и накрыть ладонями упругие полушария ее грудей. Потом поднять ее ночную рубашку, ласково раздвинуть молочно-белые бедра и овладеть ею. И незаметно уйти, пока она еще будет гореть от жарких ласк, а проснувшись поутру, так и не поймет, было, все это наяву или в чудесном сне.