Под грузом улик - Дороти Сэйерс

— Питер ранен, — сообщил Паркер. — Поедете со мной в больницу на Черинг-кросс? Сказали, что сейчас он вне опасности, но все же…

— О, скорее! Скорее! — воскликнула мисс Мэри.

Подхватив в коридоре мистера Бантера, детектив и самообвиняемая выскочили на улицу и, поймав на углу Гайд-парка запоздалое такси, с бешеной скоростью помчались по опустевшему Лондону.

9

ГОЙЛС

— …а мораль этого такова… — промолвила Герцогиня.

На следующее утро в квартире лорда Питера собралась компания из четырех человек. Самым жизнерадостным ее членом, несмотря на пульсирующее плечо и сильную головную боль, был, несомненно, сам лорд Питер, окруженный подушками и возлежавший в кресле с чашкой чая и тостами. Доставленный домой в карете «скорой помощи», он тут же погрузился в целительный сон и проснулся в девять утра с абсолютно чистой и бодро мыслящей головой. Соответственно, мистер Паркер, полунакормленный и обремененный тайными признаниями вчерашнего вечера, был поспешно отправлен в Скотленд-Ярд, где он тут же пустил в ход хорошо отлаженный механизм по поимке убийцы лорда Питера. «Только не рассказывайте ничего о вчерашнем нападении на меня, — напутствовал его Питер. — Скажите, что он должен быть задержан в связи с ридлсдейлским делом. Довольно с них и этого». Голодный и мрачный Паркер вернулся к одиннадцати и теперь поглощал остывший омлет, запивая его стаканом кларета.

Мисс Мэри Уимзи, сжавшись в комок, сидела у окна. Ее коротко подстриженные золотистые волосы словно светились в бледных лучах осеннего солнца. Ей удалось позавтракать раньше, и теперь она рассеянно смотрела на Пикадилли. Первый выход этим утром ей пришлось осуществить в халате лорда Питера, но теперь на ней были шерстяная юбка и темно-зеленый свитер, привезенные в город четвертым членом компании, который в данную минуту с аппетитом поглощал жаркое, деля с Паркером графинчик кларета.

Это была невысокая, довольно полная и удивительно живая пожилая дама с блестящими черными бусинами глаз и седыми волосами, убранными в изысканную прическу. Из всей четверки она выглядела бодрее и спокойнее всех, несмотря на проведенную в поезде ночь. Впрочем, она была раздосадована, о чем и заявила некоторое время спустя. Это была вдовствующая герцогиня Денверская.

— И дело не в том, Мэри, что ты так неожиданно исчезла, к тому же перед самым обедом, доставив нам столько хлопот и беспокойства. Бедная Элен даже потеряла всякий аппетит — так она расстроилась, а ведь ты знаешь, как она заботится о том, чтобы сдерживать свои чувства — уж не знаю зачем, — некоторые из великих мужей вовсе не считали это недостатком, и я сейчас говорю совсем не о южанах, но, как справедливо указывает мистер Честертон, например, Нельсон, который безусловно был англичанином, если только не шотландцем или ирландцем — не помню, но, как бы там ни было, в любом случае великобританцем (если это еще что-то значит в наши дни, в эпоху Свободной Республики — смешное название, всегда приводит мне на память Свободную апельсиновую республику). Не взять с собой приличной одежды, забрать машину, так что мне пришлось отправляться в час пятнадцать из Норталлертона — странное время для начала путешествия, да еще таким плохим поездом, который прибыл только в половине одиннадцатого. И к тому же, если тебе приспичило мчаться в город, почему все надо делать так скоропалительно? Если бы ты удосужилась посмотреть расписание перед отъездом, ты бы обратила внимание, что в Норталлертоне тебе придется ждать целых полчаса — вполне достаточное время для того, чтобы собраться. Гораздо приятнее, когда даже глупые поступки совершаются продуманно и аккуратно. А уж срываться так и нестись сюда, чтобы надоедать и расстраивать мистера Паркера, хотя, я думаю, ты хотела видеть Питера, — несомненно, было глупым поступком. И знаешь, Питер, если ты собираешься посещать низкопробные заведения, битком набитые русскими и неоперившимися социалистами, тебе следует быть более осмотрительным и не бегать за ними. Пусть лучше пьют кофе, слагают бессмысленные вирши и портят себе нервы. Я могла бы и сама все рассказать Питеру о них, если он еще не знает, впрочем, теперь он с ними познакомился.

Мисс Мэри при этом замечании страшно побледнела и бросила взгляд на Паркера, который и ответил скорее ей, чем вдовствующей герцогине:

— У меня еще не было времени переговорить с лордом Питером.

— Мы все обсудим, — добродушно отозвался лорд, — если это только окончательно не подорвет мою расшатанную нервную систему и не вызовет горячку. Вы добрая и заботливая душа, Чарлз. Не знаю, что бы я без вас делал. Единственное, о чем я жалею, что этот старьевщик оказался таким непроворным и не успел занести свой хлам внутрь на ночь. Просто удивительно, сколько может быть медных шишечек на стойке кровати. Видел ведь, что падаю, и ничего не мог поделать. Впрочем, что такое стойка кровати? Великий детектив, хотя и потрясенный зверским обращением с ним пятнадцати убийц в масках и вооруженных тесаками, быстро пришел в себя благодаря своей крепкой конституции и здоровому образу жизни. Невзирая на удушающую атмосферу конспиративного клуба, в которой он был вынужден пребывать, а? Телеграмма? Спасибо, Бантер.

Лорд Питер прочел послание с явным удовлетворением, так как углы его губ затрепетали, когда он запихивал сложенный листок к себе в бумажник. Позвав Бантера, он попросил убрать поднос и заменить охлаждающую повязку на лбу. Устроившись поудобнее, лорд Питер откинулся на подушки и с оттенком злорадного удовольствия приступил к допросу мистера Паркера:

— Ну и что вы тут вчера поделывали с Мэри? Полли, ты созналась ему, что ты — убийца?

Одна из самых неприятных вещей на свете — узнать после мучительного и долго вынашиваемого признания, что в нем никто и не сомневался и оно не произвело ожидаемого впечатления. Мистер Паркер просто ни с того ни с сего потерял всяческое самообладание. Он вскочил на ноги и воскликнул без всякого видимого повода:

— Все абсолютно безнадежно! Мэри тоже вскочила на ноги.

— Да, созналась! — вызывающе выкрикнула она. — И это правда. Твое драгоценное дело закончено, Питер.

— Милочка, тебе следовало бы дать возможность своему брату самому судить о своих делах, — непоколебимо заметила вдовствующая герцогиня.

— Однако, полагаю, Полли права, — откликнулся его светлость. — Надеюсь, я не ошибаюсь на этот раз. Как бы там ни было, приятель уже пойман, так что скоро мы все узнаем.

Мэри задохнулась и, сжав руки, сделала шаг вперед. Паркер был потрясен до глубины души при виде столь отважной реакции на разразившуюся катастрофу. Как полицейский он был изумлен, но как человек он не мог не броситься на помощь этому величественному вызову.

— Кто пойман? — спросил он странно изменившимся голосом.

— Гойлс собственной персоной, — небрежно ответил лорд Питер. — Удивительно быстро сработали, а? Но поскольку он не придумал ничего умнее, как сесть на паром в Фоукстон, особых сложностей у них не было.

— Это неправда! — топнула ногой Мэри. — Это ложь. Его не было там. Он невиновен. Это я убила Дениса.

«Замечательно, — подумал Паркер, — замечательно. Но к черту Гойлса, чем он заслужил такое отношение к себе? »

— Мэри, не будь дурой, — спокойно ответил лорд Питер.

— Да, — невозмутимо поддержала его вдовствующая герцогиня. — Я как раз хотела сказать тебе, Питер, об этом мистере Гойлсе — какое ужасное имя. Мэри, милочка, мне он никогда не нравился, даже когда против него и не выдвигалось никаких обвинений — к тому же он еще и подписывается Гео. Понимаете, мистер Паркер, Гео. Вместо Георг — Гео Гойлс; и я никак не могла отделаться от впечатления, что его зовут «горгулья». Я чуть было не написала тебе, дорогой, чтобы ты повидался с мистером Гойлсом в городе. Когда я начала размышлять обо всей этой истории с рвотным корнем, у меня возникло ощущение, что все это не без его влияния.

— Да, — ухмыльнулся Питер, — ты всегда находила его несколько тошнотворным, не правда ли?

— Как вы можете, Уимзи? — укоризненно проворчал Паркер, не спуская глаз с Мэри.

— Какая разница, — откликнулась девушка. — Если ты не можешь вести себя как джентльмен, Питер…

— Черт возьми! — взорвался пострадавший. — Приятель без малейших на то оснований всаживает мне пулю в плечо, разбивает мне ключицу, врезает меня головой в шишковатую кровать второй свежести и смывается, а когда я в самых мягких парламентских выражениях называю его тошнотворной личностью, моя родная сестра заявляет, что я веду себя не по-джентльменски. Миленькое дельце! В собственном доме вынужден сидеть со зверской головной болью, поедая тосты с чаем, и наблюдать, как вы тут наслаждаетесь жарким, омлетами и первосортным кларетом…