Зачистить Чистилище - Александр Марков

Водитель трофейного «Майбаха» застоялся, устал в ожидании и не дал Мазурову даже к авто его подойти, выкатил сам на взлетное поле, тем самым нарушая инструкции.

— Куда ты прешь? — закричал было на него кто-то из техников, но тут же умолк, рукой махнул, потому что новых аэропланов на посадку не ждали, да и что случится, если полосу на минуту-другую займет автомобиль?

— Здравствуйте, господин подполковник, садитесь, пожалуйста! — приветствовал Мазурова водитель.

Не заглушая приятно урчащего двигателя, он соскочил со своего места, подбежал к пассажирской двери, открыл ее и терпеливо ждал, совсем как швейцар в гостинице, надеявшийся на щедрые чаевые от богатого постояльца, когда Мазуров усядется в кресло. Хлопнув дверью, он прыгнул за руль, движением, схожим с тем, как седлают своих коней ковбои в североамериканских фильмах, переключил скорости, утопил педали в пол, но слишком сильно, так что машина рванула с места с сумасшедшей скоростью и могла в эту секунду посоперничать с аэропланом, идущим на взлет.

Они вырулили на дорогу, ровную, отлично укатанную, так что ехать по ней было одно удовольствие, а авто вообще не трясло. По бокам проносились, сливаясь в монолитную стену, силуэты деревьев, ветер бился в лобовое стекло, играл с поднятым брезентовым верхом. Превосходный двигатель фирмы «Майбах», которая оснащала еще и бомбардировщики «Цеппелин», работал так бесшумно, что совсем не заглушал свист ветра. Не иначе, этот автомобиль еще совсем недавно возил в себе крупного военачальника. То ли он бросил авто, то ли сдался, не оказывая сопротивления, но достался он русским совсем без повреждений. Мазуров не заметил на корпусе не то что следов от пуль, но и ни единой царапины, впрочем, он не очень-то и присматривался к авто.

Брошенные казармы, в которых размещались штурмовики, находились километрах в тридцати от аэродрома. Мазуров прикинул, что на дорогу уйдет максимум полчаса, но он научил себя тому, что если у него выдастся даже несколько минут свободного времени, то лучше их потратить на сон, чем на обозревание окрестностей. Да и ничего интересного вокруг, кроме деревьев, не было — оставалось надеяться, что за ними не притаился какой-нибудь отставший от своей части германец, все еще не выловленный русскими, который лежит себе в траве, дожевывая последний сухарь, и поджидает с ружьем в руках, когда же покажется достойная цель. Пустое.

«Сплю и сплю, прямо как медведь в спячке».

Его разбудил скрежет отворяемых металлических дверей. Казармы опоясывала бетонная стена, поверх которой были прикреплены на железных штырях мотки с колючей проволокой. Штурмовик, прикрывая глаза ладонью от яркого света, подошел к авто, заглянул внутрь салона.

— Командира вашего привез, — доложил водитель.

Как только штурмовик посмотрел на Мазурова, лицо его преобразилось, мгновение назад он выглядел немного сонным, теперь сон исчез.

— Рад приветствовать вас, господин подполковник, — гаркнул он.

«Разбудит всех еще», — подумал Мазуров, кивнув ему.

Это был кто-то из новеньких. Его лица Мазуров не помнил.

— Двери-то отворяй, — тихо сказал водитель, высунувшись из салона.

Штурмовик бросился исполнять эту просьбу.

Автомобиль въехал во двор, освещая фарами одноэтажные приземистые бетонные строения, выглядевшие отчего-то неуютно. Может, оттого, что выкрасили их в серое, но построили совсем недавно и они еще не успели обветшать, а со стен не осыпалась штукатурка. До войны здесь располагался пехотный полк, так что места с лихвой хватало для всех штурмовиков.

Глядя на неосвещенные окна, Мазуров думал, что все спят, за исключением постовых, но он ошибся и понял свою ошибку еще до того, как авто затормозило. Еще не видя лица человека, который шел быстрым шагом к авто, Мазуров узнал, кто это, по фигуре и движениям.

«Вейц!»

— Здравствуй, командир, — он улыбался во все лицо.

— Здравствуй, как ты тут? Что не спишь-то? Ночь на дворе.

Он, как ребенок, радовался этой встрече, не чаяв уж увидеть старого друга, да и тот, похоже, тоже только верил в это, но не надеялся.

— Тебя ждал. Пойдем — в твою комнату провожу. Ты ведь устал с дороги.

— Есть немного.

Они поднялись по ступенькам, прошли по неосвещенному коридору. Вейц попробовал нащупать выключатель, пошарил по стене, но так его и не нашел.

— А, брось, — сказал Мазуров, — не заблудимся.

Он шел за силуэтом Вейца, как за поводырем.

— Здесь. — Вейц протянул что-то Мазурову.

— Ключи? А сам чего открыть не мог?

— Ну, это твоя комната. Я туда и не заходил. Открывай.

Мазуров взял ключи, ощупью нашел замочную скважину, вставил ключ, повернул, отворяя дверь, потом, переступив порог, отыскал выключатель. К счастью, свет зажегся тусклый и не сильно резанул уже привыкшие к темноте глаза.

— Вполне, — сказал он, осмотрев комнату.

Комната была метров тридцать, обклеена зелеными, чуть выцветшими обоями, возле одной из стен стоял застекленный шкаф с фарфоровым сервизом и книгами, черный кожаный раскладной диван со сложенным постельным бельем, одеялом и подушкой, по другую — в тон с диваном два кожаных кресла, а посредине — невысокий деревянный столик, на котором стоял телефон. На стене висели часы и репродукция картины Васнецова «Порт-Артурские маневры». Очень эта комната напоминала номер служебной гостиницы.

— Присаживайся, — Мазуров указал на одно из кресел.

Сам сел в другое.

— Кто тут еще есть из наших? — Он намекал на штурмовиков, которые были в отряде еще до войны.

— Пока никого. Ты да я. Но кто-то будет, — сказал Вейц, — у меня сотня, из них только шестнадцать в деле были, остальные — новички. Обучал их, но ведь за такое маленькое время всех-то не обучишь.

— Да, — кивнул Мазуров.

— Чаю с дороги хочешь? Или спать сразу ляжешь?

— От чая не откажусь.

— Хе, — улыбнулся Вейц, — я это предвидел. Сейчас принесут.

Он знал, что Мазуров к спиртному был равнодушен. Надо, чтобы голова всегда свежей оставалась. Мутную можно иметь на плечах, только когда в атаку идешь, из которой почти нет надежды выбраться живым, но и к практике, когда перед наступлением солдатам давали лишнюю порцию спирта, он относился очень скверно. На приеме, правда, позволил себе выпить бокал шампанского. Как откажешься, если император тоже с бокалом таким же стоит и со всеми награжденными чокается?

— Поздравляю тебя с очередным повышением, такими темпами ты к новому году генералом станешь.

— Перестань, надеюсь, что она раньше закончится. Да и ты, смотрю, уже капитан, и под твоим началом сотня человек. У меня, как ты помнишь, еще пару месяцев назад вас поменьше было.

— О, сам же знаешь, что в нашем деле повышения очень быстрые. Количество штурмовиков как снежный ком растет.

— Ага, только они все одноразового использования. У меня после последнего дела две трети состава — безвозвратные потери. Как у тебя?

— То же самое, правда, диверсионная операция была не такого масштаба, как у тебя. В остальных отрядах, кто в деле был, меньше половины из боя выходят.

— Главное, эти статистические данные до сведения новых штурмовиков не доводить. Пусть в неведении остаются.

— Все равно прознают. Но уверяю тебя, желающих стать штурмовиком от этого не убавится. Элитные войска все же.

— Аксельбантов и позументов на форме еще не хватает, и других побрякушек. Устал я чего-то. В машину превратился. Ты же помнишь, что не для этого нас готовили, а для Тибета. Я не солдат, а астроном. На Тибете небо должно быть очень чистым и звезд — тьма.

— «Открылась бездна — звезд полна?» — процитировал Вейц.

— Что-то вроде этого, — кивнул Мазуров, который тоже любил эти строчки, но продолжать их не стал.

— Знаешь, как нас называют?

— Как?

— «Клуб самоубийц».

— Это я уже слышал. Могли бы что-нибудь пооригинальнее выдумать.

В дверь постучали.

— Да! — крикнул Мазуров.

— Позвольте, господа?

Вошел штурмовик, неся в руках медный, начищенный до блеска самовар с множеством оттисков на поверхности, в ознаменование одержанных на различных ярмарках побед, совсем как панцирь легионера, побывавшего во множестве сражений. Штурмовик встал на пороге, не зная, куда ему поставить свою ношу.

— На стол ставь, — распорядился Мазуров.

— Какие будут дальнейшие указания? — спросил штурмовик.

— Пока никаких. Иди.

— Слушаюсь.

Вейц достал из шкафа чашки, чайник, сахарницу, две серебряные ложечки и жестяную коробочку с листовым чаем.

— Попадешь ты еще на Тибет, — сказал он, заваривая чай. По комнате растекся ароматный запах.

— Не думаю я так. Он же под британцами. А надолго ли они у нас в союзниках?

— До окончания войны дотянут, дальше вряд ли.