Герой того еще времени - Вячеслав Малежик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я играл свою роль…
Я играл свою роль как по нотам,Что решал режиссер, я не знаю.За окошком мелькали недели и годы,А мы все повторяли сцену без края.
А мое уваженье к работе актеровПодрастало с количеством дублей.И напрасно мечтал я о лыжах, а горыУдивлялись, как падает все-таки рубль.
Но и здесь я сорвал пол-чутка (а)дреналина —Пятый дубль, словно красная трасса.Вот такая война – бомбы, пули и мины…Жизнь как жизнь – а она, а она так прекрасна!
13.03.2015 г.
* * *От рассвета до заката,От заката до рассветаЗа условную зарплатуЯ снимаюсь этим летом!
13.03.2015 г.
* * *Я расту как актер,Я уже Гулливер —Не к лицу песняПро лилипутов.
Я немножко позерИ на капельку сэр,Но последняя сценаСмотрится круто.
И я в паузе – дока,В темпоритме – знаток.Правда, все от душиМне помогают.
Но гитару, ты знаешь,Продать не готов —Как в кино заработать,Пока я не знаю!
13.03.2015 г.
Москва мне шашней не простит…
Жаль не придумал сценаристПостельной сцены для меня,А то бы с героиней твистЯ ни на что б не променял.
Как славно танец на постели,Наверно, было б станцевать,Но патриарх я – на неделеМне к кардиологу канать,
Пусть доктор смерит мне давленье,Узнает, где и что стоит,А героиня? Что-то лень мне…Москва мне шашней не простит!
13.03.2015 г.
Кто все же кого победил?
Актеров кормили супом,На сладкое лишь обещания;А на гарнир, что в общем неглупо,Гречка – чуток пусть останется.
И все, озверевши от дублей,Глотали еду, как акулы.Не знала почтенная публикаВкуса дырки от бублика.
А я не смотрю сериалы,Но в тот, где я так наследил,Я все же взгляну чуть устало —Кто все же кого победил?
13.03.2015 г.
Дачное боккаччо
Ледяной дождь
А в конце декабря на Москву обрушился дождь, ледяной дождь. И за ночь вся столица – деревья и кусты, автомобили и дома – превратилась в хрустальную сказку. Москва обернулась в громадный леденец, который парализовал движение, а в Подмосковье и возможность привычно жить. Провода под тяжестью ледышек обрывались либо валились на землю под напором согнутых в бараний рог деревьев. Особенно пострадали березы и осины. Тысячи домов оказались обесточенными. И в большей степени парализованной стала не Москва, а Подмосковье. Аэропорты, главным образом Домодедово, не принимали и не выпускали самолеты… Привычная жизнь полетела в тартарары, но большинство москвичей в своих теплых квартирах еще не успели понять серьезности ситуации.
У нас дома на Юго-Западе было тепло – мы с вечера под дождем вернулись со дня рождения нашей подруги Риты Ивановой и поскольку до этого никогда не сталкивались с ледяными дождями, проснулись в полном комфорте и в окно и в телевизор еще не заглядывали. Телефонный звонок отца Татьяны, который дислоцировался на нашей даче под Рузой, поначалу нас не сильно обеспокоил. Алексей Степанович после смерти своей второй жены уже около шести лет жил в нашем загородном доме.
Степаныч был немолод и капризен. Причем его «качание прав» напрямую зависело от строгости отношения Татьяны к отцу. Конечно же, он долгими зимними вечерами скучал в большом дачном доме. Но некомфортно он чувствовал себя и в Москве, с нами. В общем он нуждался в процессе «жаловаться» и чтобы потом его жалели и уговаривали. Иногда это доходило до анекдотических ситуаций. Телефонный либо очный разговор с Татьяной (меня он, видимо, боялся) начинался с рассказа о том, что все болит.
– Ой, доца, голова, падла, болит, – пел Алексей Степанович.
– Папа, так погода какая? Вон как давление скачет… У меня тоже болит, а я моложе тебя, – отражала первый натиск Татьяна Алексеевна.
– Вот жизнь поганая, – заводился дед, прадед и отец в одном флаконе, – одну жинку схоронил, вторую схоронил… Жить бы да жить, а тут голова, падла, болит.
Вы понимаете, что жалобы отца Татьяны мы воспринимали с иронией и делили цифры его докладов на семнадцать. В общем, выслушав информацию о погоде на даче и о том, что уже пять часов нет электричества, Таня пообещала завтра к вечеру приехать.
– Я до вашего приезда сдохну…
– Папа…
– Что, папа? Я уже столько лет папа…
Я включил телевизор и сразу нарвался на информацию о ледяном дожде и о катастрофическом положении в Домодедово и других районах Подмосковья. К этому моменту Татьяна добавила стали в голосе и, закончив разговор с отцом на строгой ноте, сделала отбой на телефоне.
– Таня, надо ехать, наверное, какой-то катаклизм случился.
– Позвони в администрацию в Рузе, узнай, что там… Сто километров это расстояние…
Я связался со своими знакомыми по даче и услышал, что там не все здорово.
– Надо ехать, электричества нет, когда будет, неясно. Дед и дача замерзнут. Придется топить дом дровами и углем, дед это сам не сделает.
– Да, ты прав, у него уже паника. Одевайся, – сказала Татьяна, собирая вещи.
– А ты позвони детям, что мы на дачу поехали… Да… Заряди телефон, а то останемся без связи.
Через полчаса мы рванули в сторону Рузы. Мы с Татьяной не очень понимали масштаба аварии, и нам казалось, что знакомства, лицо и деньги быстро исправят положение. Мы не закупали продовольствие и воду, понимая, что магазины еще не опустошены, как во время войны, и при наличии бензина в автомобиле эти проблемы мы решим быстро и безболезненно. Мы приехали в наш загородный дом засветло. Дед нас встречал так, будто мы вернулись с войны. Я оставил Татьяну успокаивать отца, а сам рванул в Рузу, чтобы из первых рук получить информацию о положении в электросетях.
Мои высокопоставленные друзья меня не успокоили и сказали, что все хуже, чем когда-либо ранее. Ищут, где обрывы в проводах, но пока не могут найти.
Я вернулся на дачу и почувствовал, что помещение изрядно выстудилось и надо срочно топить дровами. Славу Богу, что в доме было много свечей и не страшна темнота вечером. Вскоре огонь заиграл в печке резервного отопления. Одна проблема начала решаться, но дом, заточенный под электричество, был пока непригодным для житья. Воды в унитазе и в кране не было – электрический насос не качал ее. Электрическая плита не работала, и надо было соображать, как решать эти проблемы. Конец декабря, и стемнело быстро. Огней из соседних деревень не было видно…
Я завел машину и включил дальний свет. При этом освещении натаскал дров и затопил камин. Затем сделал запас воды, натаскав снега, чтобы растопить его для технических нужд. Оставив Татьяну и Алексея Степановича поддерживать огонь, я поехал в магазин закупить продукты и питьевую воду. Моя операция удалась. Я вернулся в дом, наполненный мерцающим светом свечей и камина. Степаныч, забывший о головной боли и ужасах Москвы, вдохновенно рассказывал о трудностях деревенской жизни во время войны на Черкасчине. По его рассказу получалось, что он практически организовал партизанское движение в Чернобае. Мы подкинули дров в камин, чтобы было побольше углей. Татьяна уже достала бутылочку, которую Степаныч ловко «откупырил», а она нарезала хлеба, соленых огурцов и сала.
Как будто почуяв надвигающийся праздник, на огонек пришел сосед Виктор. И мы выпили за здоровье, и как-то водочка хорошо пошла, а сало в сочетании с черным хлебом и огурцом было в меру твердым. И полилась беседа, а вторая рюмка не заставила себя ждать.
Треск горящих поленьев в камине органично дополнял атмосферу вечера. Вечера, который, не случись катаклизма, все участники неожиданного праздника провели бы, не согревая друг друга душевным теплом, а лежа у телевизора или в лучшем случае с книгой в руках. И я взял гитару. И мы пели, причем атмосфера между партнерами нашего музицирования была такой, какой она бывает лишь иногда между профессиональными музыкантами во время творческого полета. Между тостами и песнями все пытались найти алгоритм действий для выхода из энергетического кризиса.
А тем временем подоспели угли, и Татьяна занялась шашлыком. Обычно она исполняет функции шашлычника, когда я пою, но если честно, то и когда не пою, тоже… Колбаски были уложены на решетку, Виктор сгонял за каким-то салатом, сделанным в еще докатаклизменный период нашей жизни, тесть пошел в подвал за разовой посудой. Решили, что, пока есть возможность, будем экономить воду. А атмосфера какого-то вселенского кайфа продолжалась. Песни и беседы, не говоря уж о выпивке, еде и камине согрели нас, и мы уже были почти благодарны ледяному дождю, устроившему для нас такой ретровечер. Мы допили бутылочку, она даже не успела взвизгнуть, и вскоре Виктор отправился к себе домой. Татьяна мобилизовала меня на обустройство спальных мест.
