Был ли Пушкин Дон Жуаном? - Александр Лукьянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Большая часть нашего общества занята либо службою, либо торговлею и торговыми оборотами. Довольно этого одного обстоятельства, дабы почувствовать, что все они ищут в обществе отдохновения, а не нового труда. Следовательно, каждый поступает по-своему, не принуждая себя к строгому порядку столичных гостиных… Наши деловые господа сообразуются с принятыми обыкновениями во всем, что требуется благопристойностью, только не в старании скучать самому себе и наскучить другим.
Недостаток светского образования гораздо чувствительнее в светских дамах. Замужние наши женщины (выключая прекрасную и любезную госпожу Ризнич) дичатся людей, скрывая под личиной скромности или свою простоту, или свое невежество. Девушки в обхождении совсем не умеют стать на настоящую точку: одни дики или грубы; другие слишком веселы и слишком рано постигают вещи, которые не заботятся скрывать. Впрочем, в общей массе, все это составляет вещь оригинальную и приятную… Конечно, девушка вольного обращения гораздо занимательнее дикой провинциальной барышни или безмолвной, жеманно-скромной дамы. Особливо гречанки меня утешают. Недавно еще покинув землю, где женский пол не имеет общественного существования, они вдруг хотят насладиться всею свободой оного… Некоторые из них очень пригожи и имеют прекрасные способности; но воспитание, воспитание!..»
Пушкин еще во время своей службы в Кишиневе несколько приезжал в Одессу. Он быстро обжился на новом месте, стал завсегдатаем итальянской оперы и ресторации. Шумные забавы в холостой компании, отчасти похожие его столичные проказы снова возобновились. С друзьями Пушкин обедал в ресторане Цезаря Отона, который относился к нему с большим уважением. Когда веселая компания занимала столик, Отон спешил обслужить его сам и даже отпускал Пушкину в долг. Иногда поэт сиживал в казино или ресторации в своем кишиневском архалуке и феске, но на улице показывался в черном сюртуке и в фуражке или черной шляпе, и с тою же железной палицей. Сюртук его постоянно был застегнут, и из-за галстука не было видно воротничков рубашки. Волосы у него и здесь были подстрижены под гребешок или даже обриты. (Никто, впрочем, из тех, которые знали Пушкина в Кишиневе и в Одессе и с которыми мы имели случай говорить, не помнят его больным.) Говорят еще, что на руке носил он большое золотое кольцо с гербовой печатью. В Одессе, так же, как в Кишиневе, Пушкин по утрам читал, писал, стрелял в цель, гулял по улицам. Здесь поэт написал три первые главы «Онегина», горячо взявшись за него и каждый день им занимаясь. Пушкин просыпался рано и писал обыкновенно несколько часов, не вставая с постели. Приятели часто заставали его то задумчивым, то умирающим со смеху над строфою своего романа. Одесская осень благотворно действовала на его занятия.
Год пребывания в Одессе явился самым примечательным в истории сексуальной жизни Пушкина. Можно считать, что только в этом году окончательно погасли и стали безболезненными столь мучительные прежде воспоминания о «северной» любви, что частично потускнели прелестные образы сестер Раевских. Правда, образ «платонической» красавицы навсегда сохранился в памяти поэта, но уже не мешал ему жить и чувствовать со всею возможной полнотой сексуального раскрепощения. Первым следствием вновь обретенной свободы души были три пережитых в Одессе страстных увлечения, которые принадлежат к числу самых ярких и ранящих душу, какие только случалось испытывать Пушкину. Можно даже заметить, что слово «увлечение» является не достаточным для выражения чувств, пережитых поэтом. Впервые со времени своей ссылки на юг Пушкин полюбил настоящей, страстной, сопровождаемой муками ревности любовью. Кажется удивительным, что любовь эта разделилась на три таких не похожих чувства, сопровождаемые различными безумствами, и предметом которой служили три женщины, не сходные ни по внешности, ни характеру, но объединенные одним общим – ревностью поэта. Конкретные факты, которые мы можем положить в основу этого тройного увлечения по большей части остались неизвестными. Но мы попытаемся на основе некоторых данных восстановить те мотивы, которые двигали поэтом, и те женские образы, которые возбудили его и заставили пережить страстное, бурное и полубезумное чувство.
2
Инцестуальные» запреты полностью скомкали и нарушили неустойчивую психику Пушкина. Взлет «чувствительности» в 1819–1820 годах сменился безалаберным сексуальным разгулом во время кишиневской ссылки. Невротические реакции стали все сильнее проявляться в поведении поэта. Огромное значение для понимания поведения поэта дает психоаналитический анализ любовной жизни невротиков, который сделал Зигмунд Фрейд. Проведя лечение нескольких пациентов, он сделал вывод о том, что подобное же поведение в этой области можно наблюдать также у среднего здорового человека и даже у выдающихся людей. Я хочу дать слово самому великому психоаналитику, потому что выводы его так точно описывают поведение поэта, как будто бы Пушкин самолично приходил на его сеансы.
«Один такой мужской тип выбора объекта я хочу описать, – говорит Фрейд в работе «Очерки по психологии сексуальности», – потому что он отличается рядом таких “условий любви”, сочетание которых непонятно, даже странно, и, вместе с тем, этот тип допускает простое психологическое объяснение.
1. Первое из этих “условий любви” можно было бы назвать специфическим; если оно имеется налицо, следует уже искать и другие отличительные признаки этого типа. Его можно назвать условием “пострадавшего третьего”. Сущность его состоит в том, что лица, о которых идет речь, никогда не избирают объектом своей любви свободной женщины, а непременно такую, на которую предъявляет права другой мужчина: супруг, жених или друг. Это условие оказывается в некоторых случаях настолько роковым, что на женщину сначала не обращают никакого внимания, или она даже отвергается до тех пор, пока никому не принадлежит. Но человек такого типа влюбляется тотчас же в ту же самую женщину, как только она вступит в одно из указанных отношений к какому-нибудь другому мужчине.
2. Второе условие, быть может, уже не такое постоянное, однако столь же странное. Этот тип выбора объекта пополняется только благодаря сочетанию этого условия с первым, между тем как первое условие само по себе, кажется, встречается очень часто. Второе условие состоит в том, что чистая, вне всяких подозрений, женщина никогда не является достаточно привлекательной, чтобы стать объектом любви, привлекает же в половом отношении только женщина, внушающая подозрение, – верность и порядочность которой вызывают сомнения. Эта последняя особенность может дать целый ряд переходов, начиная с легкой тени на репутации замужней женщины, которая не прочь пофлиртовать, до открытого полигамического образа жизни кокотки или жрицы любви. Но представитель нашего типа не может отказаться хотя бы от какой-нибудь особенности в таком роде. Это условие с некоторым преувеличением можно назвать “любовью к проститутке”.
Подобно тому, как первое условие дает удовлетворение враждебным чувствам по отношению к мужчине, у которого отнимают любимую женщину, второе условие – причастность женщины к проституции – находится в связи с необходимостью испытывать чувство ревности, которое, очевидно, является потребностью влюбленных этого типа. Только в том случае, если они могут ревновать, страсть их достигает наибольшей силы, женщина приобретает настоящую ценность, и они никогда не упускают возможности испытать это наиболее сильное чувство. Удивительно то, что ревнуют не к законному обладателю любимой женщины, а к претендентам, к чужим, в близости к которым ее подозревают. В резко выраженных случаях любящий человек не проявляет желания быть единственным обладателем женщины и, по-видимому, чувствует себя хорошо в таком “тройственном союзе”»…
Все известные нам любовные истории поэта походили на описанные Фрейдом «условия». Все три женщины, возбудившие в Пушкине исключительно страстную любовь, относились именно к такому типу, у них были любовники, к которым поэт ревновал, выражая свои бурные чувства в проникновенных стихотворениях. Пушкиноведы в своих исследованиях не всегда правы, выбирая какую то одну возлюбленную поэта, как «единственную и неповторимую», и убеждая нас в том, что Пушкин именно ее любил больше всех, что именно ей посвятил большинство своих лирических стихотворений Одесского периода жизни. На самом деле поэт просто не мог в силу своего истерического характера долго быть влюбленным в одну женщину. Еще находясь в Молдавии, Пушкин постоянно рвался в Одессу, находя различные предлоги и уламывая старика Инзова отпустить его «погулять». Первый биограф поэта Анненков отметил, что «недаром отпрашивался Пушкин у добродушного Инзова и в Одессу так часто, там у него были новые любовные связи».
