Ворота из слоновой кости - Алексей Корепанов

– Нет человека – нет проблемы, – как бы про себя заметил Кононов. – Как говаривал товарищ Сталин.

– Именно. Совсем мне нехорошо, сижу, глотаю минералку, а мне все хуже и хуже, как тому подстреленному лосю из анекдота. Спрашиваю у Сулимова: а проверять-то вы ее будете? Вдруг машинка-то с дефектом? Я же, говорю, ее не испытывал. Да, уверен, что должна работать, но это теория. «Зачем?» – отвечает. Если, мол, не работает – то и слава Богу. Выходит, говорю, вы платите за кота в мешке? Не вы же, отвечает, на нас вышли, а мы на вас. Деньги – за ваш труд, говорит, за изобретение – мы же, мол, его у вас покупаем. И как компенсация за моральный ущерб – машина-то, по сути, будет похоронена. А потом такое сказал, что у меня сразу на душе полегчало.

– Предложил сотрудничество? – не удержался от вопроса Кононов.

– В точку, – кивнул Сергей. – Нам, говорит, такие кадры нужны. И как начал расписывать... Блин! Молочные реки с кисельными берегами! Тут я и оттаял, и задышал... Сижу и млею, как та ворона с куском сыра. Он по мобильнику позвонил, заходит какой-то лейтенант или капитан в штатском, с полным боекомплектом: коньячок, закусочка... Сервирует стол и испаряется. Мы с «доном» выпили за дальнейшее плодотворное сотрудничество – и все, труба! Чувствую, что поплыл, причем конкретно поплыл, капитально, с одной стопки так не бывает и быть не может. Сижу как Муму, язык не ворочается, все качается и погружается во мрак, и наступает полный абзац. Занавес. Представляешь, какая сука!

– Да нет, Сережа, он не сука. Он мир спасал, и себя в том числе. Вырубил тебя и скопировали они твою программу. А оригинал не стерли, потому что ты от них сбежал, так ведь?

– Во-первых, он все-таки сука, – упрямо повторил Сергей. – Приличные люди так дела не делают. Во-вторых, копию за три минуты не сварганишь, там не на один день возни. Кололи мне какую-то дурь, и работали. Шарили по мозгам, искали, скачивали – зернышко за зернышком... Я не то чтобы в полной отключке был; с трудом, но соображал... нет, даже не соображал, это я неточно выразился, но себя осознавал, свое присутствие в мире. И то не всегда, не постоянно, а так, волнами, как прилив-отлив, и очень смутно, а руками-ногами управлять не мог. А еще, периодически: брык – и провал в черноту... – Сергей передернул плечами, словно ему стало холодно теплым майским утром. – Хреновое ощущение, я тебе доложу! И непрерывная тоска какая-то... Вроде бы ни с того ни с сего... Это, Андрей, трудно объяснить, это почувствовать надо. Только сейчас и понял, что за тоска: страшно мне было, что не выберусь я оттуда, из подземелья этого. Копировать кончат – и меня тоже кончат. Руководствуясь все тем же мудрым высказыванием твоего товарища Сталина.

– Ну, это не очевидно, – возразил Кононов. – Ты же ценный кадр, зачем им тебя ликвидировать, если можно сотрудничать.

– Кончили бы, кончили, – убежденно сказал Сергей. – Ты что, телек не смотришь? Америкосники хоть и глупые кинухи делают в большинстве, но кое-что там правильно. Так что скопировали бы, проверили, действует ли – и закопали бы труп Сергея Мерцалова на ближайшем кладбище. Или сожгли, а пепел подсыпали в любую урну в кремлевской стене.

– О! Это почетно, – усмехнулся Кононов. – Даже не почетно, а престижно.

Сергей повернулся к нему:

– А знаешь, как я себе эту проверку машинки представляю, как это все мне видится?

Кононов пожал плечами:

– Не знаю, Сережа. Может быть, они ее вообще не проверяли.

– Нет, Андрей, не та это контора, чтобы без проверки обойтись. Уверен, что проверяли. И вот по какой схеме: имплантировали пакет некоему субъекту Икс. Потом заловили какого-нибудь бомжару, Игрека, заперли в камеру. Продержали час или два, а потом направили Икса в прошлое, на эти час или два назад, чтобы тот прикончил Игрека. Итог: прошлое меняется, а значит меняется и настоящее, и в камере вдруг возникает труп Игрека, а потом, когда туда закачивают смертоносный газ, из пустоты материализуется и труп Икса... Может быть, происходило все это не совсем так, но схема, я уверен, именно такая.

– Ни черта я, честно говоря, не понял, но что-то ты уж больно мрачно, Сережа. Хотя... – Кононов задумался.

– Вот именно, «хотя». Так оно и было. Гуманизм, альтруизм, права человека – для подобных организаций понятия абстрактные, а работают они вполне конкретно и методы свои не делят на нравственные, не очень нравственные и безнравственные, а рассматривают с точки зрения эффективности. Вот главный критерий! «Цель оправдывает средства», – давно уже сказано, да? И лежал бы я сейчас, Андрей, то ли на кладбище, то ли в кремлевской стене, если бы не мой зуб. – Сергей осторожно потер щеку. – Я с этим зубом полгода уже мучаюсь. То болит, сволочь, дергает, хоть на стенку лезь, то затихает. А к зубному меня и под пулеметом не затащишь – имел дело, и впечатлений хватит на всю оставшуюся жизнь. Из-за этого зуба я и очухался. Лежу в темноте, маюсь, состояние такое, словно с грандиозного бодуна, да еще и переопохмелялся... но соображаю, что надо выбираться из этих катакомб, и как можно быстрее. Проверил – пакет на месте, в мозгах. Сполз с дивана и на карачках – к двери. Не заперта, слава Богу, – они же не думали, что мой зуб все их препараты перешибет. Я в коридор выглянул – никого. И вот за что я себя уважаю, Андрей, так это за соображалку свою. И америкосникам спасибо – фильмы у них, как я уже говорил, хоть по большей части и дебильные, но кое-что для практического применения там можно почерпнуть. И, как пишут в титрах, в наших уже фильмах, отдельная благодарность Брюсу Уиллису.

– О! Под Брюса Уиллиса работал?

– А то! Не попер вперед с голыми руками, а заполз в туалет... то есть, нет, не заполз – уже на ноги встал, хоть и держался за стенку... Зашел в туалет и вывинтил из бачка фигню эту, чтобы воду сливать – металлический стержень с набалдашником на конце. Выбрался в коридор – и к лифту. Брел как пьянющий матрос в десятибалльный шторм, по стеночке, по стеночке... Бога молил, чтобы никто в коридоре не появился. На часах у меня пять минут девятого, то ли утра, то ли вечера – не поймешь. Но, видимо, в любом случае – нерабочее время. Доковылял до лифта, а там вместо кнопки вызова панель с десятком кнопок типа кодового замка – можно хоть сутки нажимать и хрен угадаешь. Я эту панель приметил, еще когда меня к Сулимову доставляли. Потыкал на всякий случай – бесполезняк, дохлый номер. Ну, тогда я железяку эту просунул между створок, поднажал... Силы откуда-то взялись – видно, жить очень уж хотелось... Створки разошлись – и увидел я, Андрей, шахту и аварийную лесенку сбоку. А крыша лифта ниже этажа на два – значит, в конторе все-таки кто-то был.

– И начался «Крепкий орешек» с Брюсом Уиллисом.