Похитители тьмы - Ричард Дейч

— Я знаю, что ты делаешь и как ты делаешь. То, что ты носишь костюм, делает тебя всего лишь хорошо одетым уголовником, — сказал Иблис. — Если бы ты исчез, вряд ли кто-нибудь пролил бы по тебе слезу. Напротив, я думаю, что смог бы продать твою голову за очень неплохую сумму. — Крис положил на стол длинный охотничий нож. — Я мог бы убить тебя прямо здесь.

— Это ты сказал. Но не думаешь ли ты, что если мне хватило ума узнать твое настоящее имя, узнать про твою семью, о делах, что ты провернул, то мне хватит ума не допустить, чтобы ты меня убил? Неужели ты не думаешь, что прежде, чем пригласить тебя сюда на встречу, я не позаботился о собственной безопасности и не подумал о твоем уходе в мир иной?

Крис ответил молчанием.

— Но ты не волнуйся. Если бы я собирался тебя убить, ты бы уже был мертв.

Парень наклонил голову и уважительно улыбнулся.

— И что повлечет за собой такое партнерство?

Филипп положил портфель на липкую выщербленную столешницу между ними.

— Ты будешь мне нужен всего несколько раз в год. Главным образом, чтобы похищать корпоративные документы, информацию о моих конкурентах или тех, кого я хочу приобрести.

— Не ахти какое предложение.

— Да. Но вознаграждение будет очень щедрым. Время от времени речь будет идти о произведениях искусства; я испытываю влечение к некоторым работам, в особенности на религиозную тему.

— А, так ты высокодуховный человек.

— Ты и представить себе не можешь.

— Насколько я понимаю, этот портфель лежит на столе не без причины. — Иблис кивнул на портфель.

— Могут возникнуть ситуации, когда мне потребуются от тебя более серьезные действия — действия необратимого характера.

— Убийства? — подался к нему Иблис.

Веню выгнул брови в молчаливом подтверждении.

— Я буду платить тебе пять миллионов долларов в год. Твое время принадлежит тебе, поступай с ним как хочешь; но когда ты мне нужен и когда наступает момент, ты бросаешь все и делаешь то, что нужно мне. И, кроме того, я буду платить вознаграждение за конкретную работу в зависимости от ее природы.

Иблис слушал, мысли его метались — Веню видел это.

— Ты наверняка уже имеешь в виду какое-то дело, — сказал парень, показывая на портфель.

— Если откровенно, — сказал Веню и сделал паузу, — то да.

Отец Франсис Освин вышел из рынка в Пензансе и положил груду бакалеи в багажник «Тауруса». Потом уселся на водительское сиденье и проехал пять кварталов к расположенному на морском берегу дому, подаренному церкви успешным финансистом по имени Майлз О’Баньон, который умер бездетным двумя годами ранее.

Этот выбеленный дом был построен в конце пятидесятых в надежде на большую семью. Окна всех его шести спален выходили на Ла-Манш. Но жена О’Баньона умерла во время родов вместе с ребенком, и Майлз после этого так и не женился — все свое время отдавал работе, церкви и богу. Дом с черными стенами и полами орехового дерева, обставленный старинной английской мебелью, массивными диванами, летом становился местом развлечений и веселья, приезжавшие наводняли его широкие террасы. Веселье продолжалось с праздника весны 1 мая до 1 сентября, а список гостей включал всех местных прихожан, независимо от их личных отношений с хозяином. Но после смерти О’Баньона в доме воцарилась тишина. Закончились веселые вечеринки, на смену пришли тихие молитвы.

Освин приехал, чтобы насладиться очарованием зимнего моря, громадными волнами, их необыкновенной высотой, биением о берег с усыпляющим ритмом, под который он засыпал по вечерам.

Большая часть населения разъехалась по городам в поисках тепла и активности. Освин растопил камин, а когда огонь забушевал в дымоходе, взял последний роман Стивена Кинга и почувствовал почти полное умиротворение. Он вот уже две недели пытался дочитать книгу, но его постоянно отвлекали, но теперь, приехав в дом О’Баньона, он рассчитывал закончить две последние главы и начать чтение романа Роберта Мазелло, о котором восторженно отзывалась его сестра.

Ночь стояла безлунная. Освин уселся в большое кресло с подлокотниками у камина и включил напольную лампу, а весь остальной дом был погружен в тишину и темноту. Он устроился так, чтобы быть поближе к теплу пламени, прислушался к буйству прилива вдалеке и раскрыл книгу.

Откинувшись на спинку, он не заметил, как из тени вышел человек, который под покровом тьмы терпеливо ждал его два часа.

Сильная рука ухватила голову Освина и толкнула священника вперед. Тело обмякло, руки упали, а книга стукнулась об пол. Голова опустилась на грудь под неестественным углом. Он не почувствовал, как тонкий клинок вонзился ему в шею сзади, прошел между позвонками, перерезал спинной мозг.

После разрушения нервной системы диафрагма опала, дыхание прекратилось, и остаток воздуха, который еще находился в легких, вышел наружу, но в это последнее мгновение Освин успел обратиться к своей вере и произнести короткую молитву раскаяния.

Удушение наступало медленно, но нарастало; хотя тело уже ничего не чувствовало, голова словно готова была взорваться изнутри. Темнота заволокла глаза, но белые тонкие лучики света еще несколько мгновений, словно падающие звезды, пронзали поглощавший его мрак. И когда душа Франсиса Освина стала готова покинуть его бренную оболочку, последняя мысль, плясавшая в голове, была не о сестре, не о давно умерших родителях, не о церкви и не о друзьях. Последняя мысль мелькнула лишь о том, что он так и не узнает, как кончается этот треклятый роман Стивена Кинга.

За три следующих месяца ушли из жизни шесть других священников из списка Веню. На месте преступления не осталось никаких улик — ни отпечатков пальцев, ни свидетелей. Власти не нашли никаких подтверждений тем слухам, что поползли по Европе, — о появлении серийного убийцы, открывшего охоту на священников. Высказывались всевозможные теории — от возмездия протестантов до вмешательства самого дьявола. Но после семи убийств эти преступления прекратились, и расследование зависло.

Иблис сидел в новеньком, с иголочки офисе Веню в Амстердаме на четвертом этаже с видом на канал Императора. За шесть месяцев, прошедших с момента их первой встречи, репутация этого крупного лысого человека значительно укрепилась: в кабинетах и боксах сидели более тридцати сотрудников, зарабатывавших миллионы для босса.

Веню протолкнул по столу платежку Иблису.

— Семь миллионов. Не трать их все в одном месте.

— Я куплю себе большой летний день в Стамбуле, — улыбаясь, сказал Иблис.

— Каждому свое, — ответил Веню. — Что касается меня, то я предпочитаю Итальянскую Ривьеру.

— Да, у каждого свои тараканы.

— Если ты туда отправляешься, то, может, найдешь там кое-что для меня?

— Что именно?

— Одну морскую карту. Вообще это даже не карта — слухи. Все, что я о ней знаю, — сплошные обрывки.

— И карта эта указывает на?..

— Я пока не очень уверен. Сейчас это не первоочередной приоритет — скорее, времяпрепровождение, любопытство. Я уже сказал, что у меня сплошные обрывки.

— Ну, когда захочешь собрать воедино все эти обрывки… — Иблис поднялся. — Звони.

— Еще одно, прежде чем ты уйдешь. — Веню встал, подошел к телевизору, вделанному в книжный шкаф, и включил видеомагнитофон. — Я думаю, у нас с тобой получается неплохая команда, но хочу, чтобы ты не сомневался: эта команда принадлежит мне.

Иблис недоуменно посмотрел на него, а когда на экране появилось изображение, гнев исказил его лицо.

На видео был он сам в различных ситуациях: вот закалывает свои жертвы в священнических рясах, вот входит в дом в Пензансе… Часть изображений представляла собой фотографии, многие сделаны с помощью приборов ночного видения, но на всех ясно видно, что это он.

— Я всегда считал, что страх — лучшее оружие. — Веню смотрел на Иблиса своими холодными, бесстрастными глазами; он казался громадным рядом со своим работником. — На мой взгляд, это лучший стимул, в особенности когда этот страх служит твоему выживанию.

— Зачем ты это сделал? — неровно дыша, спросил тот. — Я выполнял твои заказы, ни о чем не спрашивая.

— Хочу быть уверенным, что мы понимаем друг друга.

— Что ты имеешь в виду? — Иблис с трудом сдерживался: ему хотелось схватить нож и перерезать Веню горло.

— Я хочу гарантировать твою преданность.

— Но ее невозможно гарантировать страхом, — прошептал сквозь сжатые зубы Иблис.

— И все же я думаю, что купил тебя. — Веню улыбнулся. — Понимаешь, мы с тобой — две стороны одной медали. Неужели ты считаешь, что я не знаю, какие меры предосторожности ты принял? Неужели считаешь меня таким глупцом — думаешь, я не знаю, что ты сохранил свидетельства моих заказов на убийство этих семи священников, которые погубили мою жизнь?