Далекое и близкое, старое и новое - Евгений Балабин

Когда началась революция, брат с семьей переехали в одно имение Псковской губернии, где он сделался крестьянином: пахал, сеял, косил, молотил, и, кроме преданного ему проводника, никто не знал, что он полковник Генерального штаба, а проводник его стал там главным комиссаром. Вскоре комиссару официально донесли, что живет у него не крестьянин, а офицер. Комиссар произвел строгое расследование и сделал выговор доносчику за ложный донос, но вскоре его окончательно разоблачили. Явился солдат и говорит: «Я такой-то, я был у вас в штабе младшим писарем». Брата посадили в тюрьму, грозили расстрелом, но, так как за ним ничего не было, его через месяц выпустили. Брат поехал в Псков, где поступил на небольшое жалованье учителем. Из Пскова вскоре донесли в Петроград, что появился какой-то подозрительный учитель, уж очень образованный. Брата вытребовали в Петроград, где ему пришлось сознаться, кто он и что он.

Брат поселился в своей старой квартире, где оставались его вещи и мебель.

Через несколько дней сообщают по телефону: «Филипп Иванович, вас приказано арестовать. Сами явитесь или выслать за вами конвой? С конвоем лучше, так как на улицах чернь убивает офицеров и чиновников и сбрасывает в Фонтанку или Неву». Брат решил идти без конвоя. «А это кто с вами?» – «Это прапорщик, родственник моей жены, провожает меня». – «Ну, пусть будет и он арестован».

В небольшую комнату поместили 30 человек арестованных. Не было возможности даже на пол сесть. Через сутки всех отпустили с приказанием продолжать заниматься своими служебными делами.

Потом брату предложили быть профессором Академии Генерального штаба. Брат отказался, сославшись на то, что военным делом заниматься больше не будет. Через некоторое время ему предложили читать лекции в Военно-медицинской академии по тактике. Брат согласился. Ему дали хорошую квартиру в четыре комнаты. Но вскоре арестовали всю семью – брата, его жену и дочь за участие в наступлении на Петроград генерала Юденича68 . Через некоторое время дочь выпустили, так как она доказала, что во время наступления на Петроград генерала Юденича ей было пять лет, и она никак не могла наступать на Петроград. Дочь выхлопотала освобождение матери, а вскоре и брата, доказав, что брат из Петрограда никуда не выезжал. Пришли к нему и сообщили: «Вас освобождаем и завтра же продолжайте читать лекции в Военно-медицинской академии». Но вскоре брата опять арестовали, и он успел только шепнуть дочери: «Молись святому Трифону – он спасает от нечистой силы». Так брата выпускали и арестовывали несколько раз, и он обрадовался, когда наконец ему предложили возглавить научную экспедицию на Северный полюс (точно названия не помню) с приказанием побить рекорд норвежцев, которые пробыли там один год.

Снабжена была экспедиция прекрасно – тройная палатка, печи, консервы и даже корова. Ежедневно делали там научные исследования. Чтобы разнообразить пищу, брат убил там несколько белых медведей. Одного медвежонка поймали, и мне прислана была фотография: прелестный белый медвежонок на цепи и надпись: «Маленький пленник».

У брата началась горловая чахотка. Передали об этом по беспроводному телеграфу в Петроград. На аэроплане привезли брата в госпиталь в Царское Село. В самых лучших условиях излечили его болезнь, и через два или три месяца (не помню) отвезли опять на Северный полюс.

Но через два года с лишним вся пища была съедена. За экспедицией не приезжали и пищу не привозили. Начали искать в снегах пищевые запасы, зарытые норвежцами. С трудом нашли, но не знали, что открытую банку этих очень старых консервов надо сразу съедать всю, а они из экономии съедали по полбанки, оставляя вторую половину на следующий день. Вскоре все заболели, прекратили научные исследования, и только некоторые едва могли подниматься с постели.

Москва и Петроград заволновались. Дочь брата настаивала на спасении умирающих. Нашлись добровольцы, согласившиеся ехать на Северный полюс за экспедицией. Ледокол с ними прибыл на остров Франца-Иосифа, где был центр управляющего судоходством Северного Ледовитого океана. Там добровольцы отказались ехать дальше, так как начался ледоход и можно было столкнуться с ледяной горой и погибнуть. Управляющий судоходством требовал немедленной отправки, грозя расстрелом отказывающимся ехать. Добровольцы все-таки отказываются. Тогда он выстроил всех в одну шеренгу и грозно сказал: «Кто откажется – здесь же застрелю». Подошел к правофланговому, приставил револьвер к груди: «Говори – поедешь?» – «Поеду». И так по очереди ко всем. Все согласились ехать. Доехали, на носилках перенесли больных на ледокол и благополучно привезли в Архангельск.

В Петрограде экспедиции устроили торжественную встречу и всячески прославляли. Писали, что норвежцы пробыли на полюсе год, а наша экспедиция три года. В газетах были фотографии и даже снимок охотничьего ружья брата.

Но недолго брат пробыл в Петрограде. Вскоре его командировали в Сибирь, на Колыму, разводить каких-то особенных собак. Брат подружился с туземцами, охотился, жил в палатке. Летом там жара, но зимой морозы до 60 градусов. Страшным трудом, в мерзлой земле, пришлось рыть землю и спасаться от морозов и ветров в земле. Колыма – это гиблая страна, заброшенная поистине на край света, к самому полюсу холода. Там реки скованы льдом по 8 – 9 месяцев в году и по 6 – 10 недель в году над землей висит безысходная полярная ночь. Если разыграется пурга (там она метет по многу дней без передышки), то даже привычные ко всему колымчане не отходят от изб иначе, как привязав себя веревкой, – ветер может закрутить и унести человека, и тогда он рискует погибнуть в нескольких шагах от своего дома, не в силах найти дорогу обратно. Земля там превратилась в сплошную глыбу льда, и за короткое время летом успевает оттаять только тонким слоем сверху. Дальше на тысячи футов идет сплошной «геологический» лед – вечная мерзлота.

Примерно год прожив на Колыме, брат поехал в Петроград с докладом о работе. Его предупреждали, чтобы не ехал: там ему будет конец – но он не мог выдержать тоски и уехал. В Петрограде брата сейчас же арестовали и уже арестованного сослали в Сибирь, где замучили насмерть.

Старший брат, Николай, полковник, был арестован в Иркутске. Он год сидел в тюрьме без передач и без свиданий. Наконец жене брата сообщили, что она может взять своего мужа. Когда Николая принесли домой на носилках, жена, взглянувши на него, сразу умерла от разрыва сердца. Через несколько минут умер и брат. Так дочери в несколько минут стали круглыми сиротами.

Второй брат, Владимир, есаул, служил в Болгарии садовником. Потом он переехал во Францию, где умер от воспаления легких.