Далекое и близкое, старое и новое - Евгений Балабин

Началась моя охота и купание в целебной горько-соленой воде Манычи. На Маныч мы ездили целой компанией: Коля с семьей, я, сестра Лиза и племянник Степа Гумилевский. Удили рыбу, купались, пили на берегу чай, закусывали. Все время стояла страшная жара – до 40 градусов по Реомюру. Иногда я оставался ночевать в шалаше мостовщика Петровича, с тем чтобы с рассветом поохотиться на утреннем перелете. Тогда на следующий день наша компания приезжала на купание и рыбную ловлю утром, и к обеду мы возвращались домой. Один раз, когда уже совсем стемнело, я, стоя на мосту, большим черпаком поймал за 20 минут около ведра мелкой рыбы. Эту рыбу я отдал ночевавшим у моста проезжим. Они очень рады были такому подарку.

14 августа мы с братьями Николаем и Владимиром ездили в станицу Семикаракорскую – от зимовника 70 верст. В Золотаревке у Наярниковых три часа кормили лошадей. У хутора Балабинки видели много летающих уток и куликов и в двух местах слышали выстрелы. В Семикаракорах смотрели на тихий Дон, покупали виноград, были в церкви, построенной нашим дедом, заходили к священнику, в станичное правление и, покончивши со всеми делами, выехали из Семикаракор. Ночевали в Золотаревке у Наярниковых и в 10 часов утра приехали на зимовник. После обеда поехали в Маныч купаться.

18-го утром я, мама, Лиза и Коля с семьей выехали в станицу Великокняжескую и пробыли у Мишаревых 10 дней. 27-го возвратились на зимовник. Уже начался массовый пролет птицы на юг. От миллионов летящей птицы в воздухе шум и гул. Летят высоко, вне выстрела.

26 сентября я с мамой, братом Владимиром и сестрой Лизой поехали в станицу Великокняжескую. Целый день нам навстречу с жалобным криком неслись тучи казарок. У Сапруновского пруда, недалеко от зимовника Янова, сидела масса птиц – огромные кряквы, между которыми были и другие породы уток. Когда эта масса с шумом поднялась, мы с Владимиром подбежали к пруду и за две-три минуты убили по три штуки. Поздно приехали к Мишаревым, и, когда после ужина легли спать и все смолкло, я долго слышал жалобные крики летящих над домом казарок и, несмотря на усталость, до утра не мог заснуть – все прислушивался. Утром, быстро одевшись, вышел во двор. Казарок не было. Воображаю, какие миллионы их теперь на нашей и Корольковской Манычи.

В 11 часов утра я через станцию Тихорецкая выехал в Петербург. В полку сразу втянулся в обычную служебную работу.

В 1905 году сотни довольно часто вызывались в помощь полиции для прекращения беспорядков. Меня, как занимающегося хозяйством, не посылали, но два раза пришлось ехать и мне, чтобы заменить заболевших офицеров. Первый раз я дежурил на заводе на Шлиссельбургском тракте и посылал казаков парами объезжать определенный район. Каждая пара, проездив свое время, являлась ко мне с докладом о благополучии. Одна пара говорит: «Едем шагом спокойно, проходят люди, и вдруг один тип бросился бежать. Мы его сразу догнали, а он упал на снег, поднял руки и ноги кверху и кричит: «Вы, казаки, меня не бейте – я за Царя». – «Да мы тебя и не думаем бить, а почему ты боишься?» – «Да увидел вас и испугался». – «А ты иди и не бойся – мы здесь, чтобы защищать хороших людей».

Другой раз я стоял на перекрестке каких-то улиц на Васильевском острове. Был мороз, холодно. Мы стояли у костра и грелись, держа лошадей в поводу. Ко мне подходит незнакомый пехотный офицер и передает пакет со словами: «Это вам просили передать подкрепиться». – «Почему? Кто передает?» – «Дама за вами ухаживает – не удивляйтесь, жители часто заботятся о лицах, которые их защищают. Эту даму я тоже вижу первый раз, проходил мимо – она просила вам передать». Я был очень благодарен этой незнакомой даме, так как был голоден и негде было хоть что-нибудь купить. С казаками же приехала походная кухня, и они пообедали.

Но не со всеми офицерами, вызывавшимися в помощь полиции, все было так благополучно и легко. Один из них, недавно поступивший в полк, был со взводом казаков у заводов на Шлиссельбургском тракте. Точно не помню, кажется, это был хорунжий Илья Николаевич Оприц. Администрация завода просила его выгнать рабочих, влезших на балки под крышу завода, портящих машины, не желающих работать и не позволяющих закрыть двери завода. Хорунжий Оприц, оставив основную часть взвода у входа на улице, с одним казаком вошел в здание завода и обратился к рабочим со словами: «Я прошу вас сойти с балок и выйти с завода, чтобы можно было замкнуть двери». Никто не пошевельнулся. Оприц повторяет приказание и говорит: «Если не сойдете, я принужден буду позвать казаков, которые стоят на улице у завода». Не слезают. Тогда Оприц говорит: «Я даю вам пять минут, чтобы вы слезли и удалились. Если не уйдете – я через пять минут позову казаков, и они вас всех перестреляют». После этих слов в Оприца сверху посыпались револьверные выстрелы, к счастью, безрезультатные – рабочие оказались плохими стрелками. «Господа, осталось три минуты». Потом осталось две минуты, и, наконец, осталась одна минута. «Через минуту войдут казаки и всех вас перестреляют». Рабочие быстро спустились и вышли с завода.

Все удивлялись выдержке и хладнокровию молодого хорунжего Оприца, который стоял под выстрелами и ждал, когда истечет обещанный им срок – пять минут.

14 марта 1906 года я получил первый орден Святого Станислава 3-й степени.

За эти годы в полку я несколько раз был в карауле в Зимнем дворце. Служба там была такая же, как мною описана во время пребывания в карауле юнкеров Николаевского кавалерийского училища. Казаки сидели на диванах в Большом фельдмаршальском зале, а почетно-парные часовые стояли у разных дверей дворца. При прохождении через залу начальства караул выстраивался, и, если начальство подходило к караулу, брали шашки на караул. Мы должны были так же встречать лиц Императорской фамилии, а также салютировать им всем.

Интересный случай произошел, когда караульным начальником во дворце был подъесаул Илья Васильевич Саринов71 . Его предупредил скороход, что по залам дворца гуляет бонна с Великими княжнами72 . В колясочке Великая княжна Мария Николаевна, за ручку бонна ведет Великую княжну Татьяну Николаевну, а Великая княжна Ольга Николаевна бегает возле них. Вдруг Великая княжна Ольга Николаевна убежала от бонны, вбежала в Большой фельдмаршальский зал, где находился караул, – и прямо к караулу. Саринов скомандовал: «Слушай на краул». Сверкнули шашки, и все замерло. Великая княжна крикнула: «Здравствуйте!» Караул громко ответил: «Здравия желаем Вашему Императорскому Высочеству!» Ребенку это понравилось, и она еще раз крикнула: «Здравствуйте!» Казаки еще раз ответили, и еще, и еще, пока не прибежала бонна, извинилась и увела Великую княжну. Казаки были в восторге.