Затворник. Почти реальная история - Сергей Кузнецов

– Ты понимаешь, о чем он? – спросила София, обернувшись.

– Да, – сказал я, – понимаю.

– Кстати, как ты себя чувствуешь?

– Спасибо за заботу. Великолепно.

– ...ни с кем не хочу спорить, – продолжал Лощинин. – Здесь говорилось много. Кое с чем я не согласен, некоторые мысли поддерживаю. Абсолютно уверен в одном: именно такая книга русского автора нужна. Теперь о планах... Студия «Варяг» собирается снимать по роману...

Софи права. Матерый человечище. Просто и ясно сформулировал то, о чем никто до него не говорил.

...Но ни один человек – ни бывшие жены, ни мимолетные знакомые, ни соседи, ни наш третий друг, ни бывшие коллеги по работе, с которыми он продолжал поддерживать отношения, ни покойная мама, ни даже моя жена София – не знал всей истории создания романа «Люди и море» от начала до конца.

Так получилось, что единственным в полной мере посвященным оказался лишь я, его друг, Алексей Померанцев.

И только сегодня, два года спустя после тех событий, я решил рассказать эту историю...

...Телефонный звонок раздался 25 ноября, в пятницу, вечером.

– Господин Померанцев? – спросил приятный женский голос. – Алексей Александрович?

– Да, – сказал я.

– Одну минуту.

В трубке зашуршало – и известный всей стране голос произнес:

– Добрый вечер, Алексей Александрович.

– Добрый, Владимир Сергеевич. Я ждал, что вы позвоните. Ну, может, не конкретно вы...

– Тем лучше. Избавим друг друга от преамбул. Ждем вас завтра в офисе студии часов... в десять утра. Вас устроит?

Я подумал несколько секунд и сказал:

– Буду.

– Вот и отлично. Сейчас мой сотрудник объяснит, как нас найти...

Глава 1

Она достала его, эта сука.

Видит бог: она его достала.

Едва появившись на работе – как всегда, с опозданием на час двадцать, – она вызвала его к себе через секретаря... и это был первый тревожный сигнал, ибо обычно она кричала из приемной: «Кость, зайди!»

«Брать с собой документы на подпись и визирование или не брать?» – думал он, стоя посреди кабинета. Решил не брать. А если б взял – может, все бы и обошлось?..

С блокнотом в руке он пересек приемную (их с Дарьей кабинеты располагались напротив друг друга, разделенные приемной), поймал шальной взгляд секретарши Галочки, выглянувшей из-за монитора (записной нимфоманки; в 22 года – четвертый раз замужем. Однажды в столовой он услышал, как девочки из канцелярии обсуждали ее: «Я и говорю: совсем необязательно выходить замуж, чтобы спать с понравившимся мужчиной. А она: все должно быть по-честному. Клиническая идиотка!»), и вошел в стильный кабинет начальницы, оформленный в мягких бежевых тонах. Поздоровался.

Она сидела за своим столом. Не глядя на него и не отвечая не приветствие, она коротко кивнула в сторону небольшого модернового стола для совещаний, а сама продолжала что-то быстро и ожесточенно строчить на компьютере, не глядя на клавиатуру, бормоча – негромко, но отчетливо: «Вот уроды! Нет, ну это надо!..» Это был второй тревожный сигнал: таким или почти таким было ее лицо и поведение, если она собиралась устроить ему выволочку.

Стало душно, он чуть ослабил узел галстука. Сердце билось тяжело и учащенно. Во рту появилась горечь; он пожалел, что не взял с собой «Орбит».

Костя сел за стол для совещаний на свое обычное место и смотрел сбоку, как она строчит и чертыхается. Наконец она шарахнула по кнопке «Enter» и резко повернулась к нему в своем кресле. На лице ее была написана еле сдерживаемая ярость.

«Постарайся успокоиться, – сказал себе Костя. – Что бы это ни было – все уже случилось».

– Константин, скажите, пожалуйста, – начала она слегка дрожащим от переполнявших ее чувств голосом (и это был третий тревожный сигнал: обычно она называла его «Костя» и на «ты»), – сколько вы у нас работаете?

– Пять месяцев и четырнадцать дней, – сразу ответил он. Он считал время. Каждый день работы здесь приравнивался для него к маленькому подвигу, а месяц шел за год – если сравнивать с другими, нормальными организациями.

– Вам надоело?

Мне надоело быть твоим мальчиком для битья, подумал Костя и сказал:

– Нет.

– А мне надоело, – сказала Дарья. – Вы не справляетесь с работой, вы постоянно валите мои поручения, и это утомило меня до крайности.

Костя с усилием сглотнул и постарался, чтобы голос не выдал его состояние:

– Нельзя ли ближе к делу? В чем проблема?

Дарья держала паузу, и, надо признать, делала она это мастерски, сверля его взглядом маленьких, глубоко посаженных темных глаз, в которых плескалась ярость. В компании госпожа Кувшинович имела два прозвища, о которых ему было известно: юристы прозвали ее «Бульдожка» за внешность, а финансисты – «Челюсти» за хваткость и жесткость в обращении с подчиненными, граничащей с жестокостью. Сам Костя точно знал: ничего женского – за исключением первичных половых признаков, – а уж тем более женственного в его начальнице не было.

Дарья порывисто поднялась, прошла по кабинету и захлопнула дверь в приемную. Обернулась и, не отходя от двери, заорала:

– В чем проблема?! Он еще спрашивает! Ты моя проблема!!! Ты с завидным упрямством пять с половиной месяцев плюешь на департамент, компанию, работу и своего руководителя (надо же, какая умница – себя упомянула в последнюю очередь, механически мысленно отметил Костя) – а потом, сидя развалившись в моем кабинете, с хамским выражением на лице блеешь: «В чем проблема?»!!!

«Я не блею. Блеют бараны», – сказал Костя... но не произнес этого вслух.

Она вернулась и села за свой стол. «Все правильно, – подумал Костя. – Ты поорала для нимфоманки Галочки, и через десять минут вся компания будет в красках пересказывать друг другу, как Кувшинович в очередной раз поимела своего тупого зама».

Она смотрела на него, и мощь ее ненависти в этот момент не смогли бы измерить никакие фантастические, придуманные лучшими писателями мира приборы.

– Все это время, – снова заговорила начальница, – я не могу поручить тебе ни одного серьезного проекта, а если все-таки приходится поручать – день и ночь контролирую исполнение. Один раз! Один раз я позволила себе расслабиться и (получить удовольствие, немедленно добавил он про себя, несмотря на драматичность ситуации, – будто бесенок ущипнул его за мягкое место) отпустить контроль...

Костя слушал ее истерику и лихорадочно перебирал в голове: о каком из порученных ему восьми проектов идет речь? Оборудование стоянки? Покупка машин для двоих новых зампредов? Строительство столовой? Внедрение системы электронного документооборота?.. Да нет, по этим направлениям все было в порядке. Другие? Кажется, тоже никаких сбоев. Между тем меньше всего было похоже, что она устроила выволочку просто так, от плохого настроения, начала месячных либо невразумительного сексуального контакта накануне. Нет, что-то действительно произошло...

Она умолкла: поняла, что он пытается определить, где прокол. С минуту смотрела презрительно, потом сказала:

– Как идет ремонт большой переговорной на втором этаже?

– По графику, – ответил он, не понимая, к чему этот вопрос. – Я вам вчера утром докладывал...

– Напомни: когда окончание работ?

– В следующий вторник, – сказал он, холодея. – Мы идем с опережением на день. Отлично успеваем к четвергу, дню переговоров с американцами...

– А ты знаешь, что переговоры перенесены на эту субботу? – вкрадчиво спросила она.

В глазах у Кости потемнело, и в этой темноте он увидел себя со стороны, падающего в обморок.

– О... откуда я мог об этом узнать? – хрипло спросил он и схватился за подлокотник кресла, чтобы не сползти, не стечь на пол.

– Умение держать руку на пульсе, а нос по ветру, вовремя и по делу применять административный ресурс, постоянно следить за изменением ситуации, работая в организации такого уровня, – все это основные качества моего заместителя, – с ненавистью сказала Дарья. – Я говорила тебе об этом, когда брала на работу. Я быстро увидела, что у тебя их нет, но считала, что появятся. Пооботрешься и выработаешь. Именно поэтому подписала окончание испытательного срока. А ты, м...звон, все развалил.

– Как я мог узнать?.. – тупо повторил он, не выпуская подлокотник кресла.

– Помощник Горензона знала об этом еще вчера утром. Да, меня целый день не было. Значит, связь нужно было держать с ней.

Помощник председателя правления компании Андрея Абрамовича Горензона и лучшая подруга Дарьи Капитолина была не менее замечательной сукой; даже если бы он, Костя, валялся у нее в ногах и облизывал самые нежные места, она бы ничего не сказала. Она презирала мужчин вообще и Костю в частности – с первого дня его работы в компании.

– На минуту допуская невозможное... – с неимоверным усилием начал он, – а именно, что Капитолина дала бы мне информацию... это ситуацию не спасло бы.