СТИХИя - Алексей Владимирович Шарычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воспарить и петь красиво.
Ты же мне сказал, держись
Темы и пиши правдиво,
Сидя на одной лишь ветке.
Нет, я буду петь как ветер,
Обдавая мир порывом
Свежей рифмы. На рассвете
Пропою о ясном солнце,
О лучистом вечном свете.
Вечером мне улыбнётся
Ярким заревом закат.
Мглу ночную буду рад
Встретить в поздние часы.
Если можешь видеть ты
Красоту, то пой о ней
Как влюблённый соловей.
Звуки музыки чисты
У того, кто дружен с Музой.
Темы могут быть просты
И легки; зачем обуза
Тем, кто может звонко петь?
Песня побеждает смерть.
"Да уж, я с тобой стареть
Начал… Золото дадут
Трубадуру! Заиметь
Покровителей за труд
Стихотворный сможешь разом!
Для тебя все эти фразы,-
Лёгкая наука, знаю.
Золото мы предлагаем.
Пой во славу короля.
Титул, деньги и земля
Для тебя; теперь понятно?!
Пусть как рыцарь Персеваль
Будет он в поэме складной."
— Хочешь, чтобы стал я враль?
"Да, счастливый и богатый."
— Я подумаю. На днях
Дам ответ тебе, злой шут.
Мне пора идти, прощай.
"До свиданья. Снова тут
Встретимся, когда созреешь.
Много денег заимеешь!"
Вскоре феодалом стал
Трубадур, и жил красиво.
Но талант свой потерял,-
Бескорыстной мыслью живо
Вдохновение; оно
От неправды быстро мрёт.
Реки впадают в море
Я был десятки раз мечтою ослеплён
И сотни раз надеждой изувечен,
И к возрасту Христа пришёл опустошён;
Я знал, что путь мытарства бесконечен,
А жизнь — иллюзия ума, лишь сон.
Пророки вопиющие в пустыне
Через века со мною говорили,
Я слышал их, и клал земной поклон
Их разуму, а не святыням.
Всё — суета сует! кричал Экклезиаст,
Впадают реки в океан забвенья,
И новый век нам нового не даст,
Всё проходило в сей юдоли тленья,
И так же вновь пройдёт сто тысяч раз.
Песок морской — мы в поколеньях;
Догматы веры и неверье
От смерти не спасают нас.
Но Истину другую я познал,-
Душа уйдёт в иные измеренья;
Смерть на Земле — начало, не финал,
В исходе обретём спасенье.
Чтоб не вернуться в прежний океан,
Рекой-душою избирай теченье
Верное через оскалы скал,
Сквозь все подводные волчцы и тернии.
Прохожим будь, чтоб снова не призвал
Мир-океан тебя в свои владенья.
Нива мира
Хлопок одной ладони слушает даос.
Магометанин стан согнул в поклоне.
Христианину внемлет сам Христос,
Индусу — легионы пантеонов.
Вселенная нам задаёт вопрос,
И каждый для себя ответ находит.
На почве бытия росточек произрос,
А кто его садил, никто не помнит.
Бросают люди знанья-семена
И собирают плод идей в догматы.
Нас любит Бог, не любит сатана,
Соперничает ад с небесным градом.
На ниве жизни травы сеют смысл
И к Древу мира тянут свои стебли;
И чувствуют они, что свыше родились,
И, в шелесте листвы, всевышним внемлют.
Есть ярус выше них, но он не виден им,
Удел травы — покровом быть для почвы.
Нельзя ей воспарить, подняться от земли
И высшую ступень узреть воочию.
Рынок мира
Достать со дна жемчужины морские
Могу шутя;
Я в этом деле лучший в мире!
Стезя моя -
Искать сокровища в пучине.
А я, друзья, из жидкой глины
Такие создаю кувшины!
На вид они изящны, дивны,
И в тёмном чреве долго вина
Хранят, не портя аромат.
В своём искусстве я вершины
Достиг. Недаром говорят,
Что я гончар от бога, сильный.
А для меня и древо глиной
Станет, когда имеется топор.
Я срезал серьги из лучины
Так, что даже ювелиры
Завидуют мне до сих пор.
Для дамы головной убор
Из пня соорудил однажды;
Такой не смогут сделать дважды,
Не шапка, а резной узор!
Что ж, всё это хорошо.
Но так как я, никто не сможет.
Умею мять такие кожи!
Мягки они, нежны как шёлк!
Ты словно царь одетым будешь,
Когда мои изделья купишь!
Я в новой моде знаю толк.
Все покрои и фасоны
Ровно, крепко, монотонно
Кожей обволок!
Что твои кожи?! Я ковры
Сотку узорные, как мир;
Вселенная вместится в них!
Мои ковры хвалил эмир;
Всегда он стелет их на пир,
Чтоб знатный гость ходил по ним!
А мне на древе ремесла
Неприбыльная ветвь досталась.
Стихи я вынужден писать,
Чтоб в слове часть души осталась.
Я оживу, когда читать
Здесь будет кто-то мои строки;
Поэт умеет воскресать.
Пусть времена эти далёки…
Не стоит даже и мечтать!
Иди, у нас возьми уроки!
Труд оплату должен дать!
Поэты, чудаки, пророки
Здесь с голодухи помирать
Обязаны, доход их — крохи.
Картина мира
Художник был под ЛСД-э,
Когда писал картину мира.
На пёстром, странном полотне
Лишь кляксы смотрятся красиво.
В мазках размашистых видна
Безумная игра ума;
Все линии сложились криво,
В любом штрихе — одна вода
И сгустки красок, с переливом
Во всевозможные тона.
Сюжет уныл, однообразен,
Но с виду кажется прекрасен
Яркой пестротой цветов.
Но приглядись, и станет ясен
Нехитрый замысел, — альков
Для спящих демонов, чей разум
Творит чудовищ, до отказа
Заполоняя ими холст.
И выход с полотна не прост;
Попал сюда, и будешь снова
Штрихом в картине возникать,
Деталью станешь в общем фоне.
Сотрут тебя, а ты опять
Появишься в другом мазке.
А выйти могут только те,
Которые себе создать
Смогли внутри свою картину,
Они теперь с Творцом едины,-
Художниками можно звать.
Картина
"Грустно всё в мире" — мудрец говорил,
И плакал всю жизнь над тщетой бытия.
Другой же философ, над жизнью острил
И шёл по дороге абсурда, шутя.
Так или этак, итог здесь один;
Зачем же печалиться? это смешно!
Смотри несерьёзно весь этот "фильм",
И может быть, лучше увидишь кино
В другом кинотеатре, не в этой планете.
Там счастливы будут всегда словно дети,
Все те, кто закончил недолгий свой путь.
Люби этот миг и поласковей будь
К несовершенной, но мудрой картине.
Мы лишь штрихи в полотне, но такие,
В коих весь замысел виден Творцу,
Знает Он, чем рисовать в этом мире.
Тигр мира
Тигр крадётся в бамбуковой роще
Голодный, озлобленный, тощий как мощи.
Ищет добычу, крови он хочет;
Идёт осторожно, готовый напасть.
Он прыгнет, настигнет, и лапою мощно
Ударит по жертве, — пробьёт позвоночник,
И хищно
