Белый павлин. Терзание плоти - Дэвид Лоуренс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет, — ответил я. — Думаю, он еще не скоро дорастет до этого. Да и где найти ему подходящую половину в этом мире?
— Не знаю, что хорошего ты нашел в этой семейке, все время только там и пропадаешь, — сухо заметила мама.
— Ну, не сердись ма, — попросил я. — Ты же знаешь, они мне нравятся.
— Не они, а она тебе нравится, — саркастически заявила мама. — Что же касается его, то это еще форменный щенок неотесанный. Да и чего ожидать, когда родная мать так избаловала его. Он такой же испорченный, как и она. Хотя я полагаю, ты не оставил своих надежд окультурить его. — Мама фыркнула.
— Впрочем, он довольно симпатичный, — сказала Летти с улыбкой.
— Уж ты-то могла бы сделать из него человека, я уверен, — сказал я, иронически поклонившись ей.
— А мне это неинтересно, — парировала она с сарказмом.
Летти тряхнула головой, и ее красивые волосы, свободные от шпилек, полыхнули на солнце золотым светом.
— Какое платье мне надеть, мама? — спросила она.
— Нет, не спрашивай меня, — ответила мама.
— Думаю, лучше всего подойдет гелиотроп. Хотя на таком солнце оно может скоро выцвести, — произнесла Летти задумчиво.
Высокая, ростом почти шесть футов, она была хорошо сложена. Особенно украшали ее золотистые волосы с каштановым отливом, гармонировавшие с ясными глазами и тонкими бровями. Не портил лица и не совсем правильный нос. Зато руки ее — просто загляденье.
— Куда это ты собралась? — поинтересовался я.
Она не ответила.
— Конечно, к Темпестам! — уверенно уточнил я.
Она не ответила.
— Вот уж действительно непонятно, что ты нашла в нем, — продолжал я.
— Куда тебе! — фыркнула Летти. — Право, он ничем не хуже других. Только и всего.
После чего мы оба начали громко смеяться.
— Ладно, ты не думай, — продолжала она, покраснев, — что я все время думаю о нем. Просто хочу поиграть в теннис. Ты придешь?
— А что, если я и впрямь соглашусь? — спросил я.
— О! — она тряхнула головой. — Мы будем очень рады. Убеждена.
— Ура! — сказал я с иронией.
Она засмеялась мне, покраснела и убежала наверх по лестнице.
Полчаса спустя она просунула голову в дверь моей комнаты, чтобы попрощаться и спросить, хорошо ли она выглядит.
Она была столь очаровательной в своем новом платье и шляпке с цветами, что мне не оставалось ничего другого, как гордиться ею.
Зная, что я смотрю на нее в окно, она помахала мне рукой, проходя мимо кустов больших пурпурных рододендронов. Она и сама походила на пышный, дивный цветок. Ее путь пролегал через рощу в противоположном направлении от мельницы Стрели-Милл — к широкой дороге, обсаженной по обеим сторонам тенистыми деревьями. Дорога примерно на четверть мили тянулась вдоль озера Неттермер.
Неттермер — самое нижнее в цепи трех озер. И самое большое и красивое из них. Длиной в милю и почти в четверть мили шириной. Густая поросль деревьев сбегает к озеру. На противоположной стороне, на холме, в дальнем конце озера стоит Хайклоуз. Он смотрит одним глазом в воду и видит нас в Вудсайде. В то время наш коттедж смотрит во все глаза на этот гордый дом сквозь деревья. Я мог видеть, как платьице Летти, подобно далекому парусу, скользило вдоль кромки воды. Над ней плыл ее зонтик. Она повернула к соснам и стала подниматься по склону, пока не исчезла среди деревьев, росших возле Хайклоуза.
* * *Лесли с сигарой в зубах развалился в плетеном кресле на лужайке. Он разглядывал сигарный пепел, особенно серый на свету, и жалел бедную Нелли Вичерли, которую отвозил этим утром на станцию. Он полагал, что она очень расстроится, когда поезд повезет ее все дальше и дальше отсюда. До чего же эти девицы теряют разум из-за парней! Но она такая симпатичная… Он обязательно попросит Мэри написать ей.
В этот миг он заметил зонтик и быстро закрыл глаза, сделав вид, будто уснул и не замечает приближения Летти. Она же, обнаружив, что он спит с сигарой, сломала веточку чубушника, чьи бутоны цвета слоновой кости издавали сладкий запах.
Не знаю, зачесался ли у него кончик носа, когда она дотронулась веткой, но он вел себя мужественно, пока лепестки щекотали его. Потом, пробудившись от сна, он произнес:
— Ах, Летти! Это ты… Мне снились поцелуи.
— В переносицу? — засмеялась она. — И чьи же это были поцелуи?
— Того, кто вызвал сии сладостные ощущения… — улыбнулся он.
— Я только дотронулась до твоего носа, и тебе должен был присниться… — она замолчала.
— Продолжай, — сказал он с ожиданием.
— Доктор Слоп, — ответила она, улыбаясь своим словам и закрывая зонтик.
— К сожалению, не знаком с этим джентльменом, — ответствовал он, борясь со смехом.
— Доктор Слоп — по носу шлеп! — рассмеялась она, даря ему один из тех коротких интимных взглядов, с помощью которых женщины умело припирают мужчин к стенке.
Его лицо излучало удовольствие.
Глава II
ЯБЛОКО СОБЛАЗНА
Ветер дул, раскачивая деревья, всхлипывая и постанывая в кленах и дубах возле дома и вызывая беспокойство у Летти. Ей не хотелось никуда идти, ничего делать. Но она настояла на том, чтобы я обязательно прогулялся с нею до озера. Мы продирались сквозь заросли папоротника-щитовника и папоротника-орляка, сквозь кусты ежевики и малины, занимавшие открытое пространство перед домом, затем спустились по заросшему травой склону к озеру Неттермер. Ветер шумно нагонял мелкую волну, ее бурленье и плеск среди крупной гальки, шуршанье меж камышом-ситником и свежий бриз, задувавший в лицо, — все это будоражило, тревожило нас.
Высокая таволга, у которой был период почкования, повсюду росла вдоль берега, и наши ноги утопали в ней по колено. Мы вглядывались в пенившуюся рябь, в белесоватые ивы на другом берегу. В том месте, где Неттермер сужался в своем верховье и где в него впадал ручей из Огрели, росла небольшая рощица, и стволы деревьев омывались водой. Мы прокладывали себе путь, бредя вдоль берега, наступая на душистую дикую мяту, запах которой очищал дыхание, выглядывали тут и там места, где обычно вили гнезда водяные птицы, но они стояли теперь пустые. Парочка крохотных, молоденьких чибисов-пигалиц взлетела при нашем приближении и быстро унеслась прочь, вытянув шеи, в страхе перед теми, кто, собственно, не собирался причинять им вреда. Две пташки поначалу решили укрыться в лесу, потом вдруг выскочили оттуда и полетели в нашу сторону, чтобы через минуту броситься от нас в диком ужасе.
— Что напугало бедных крошек, или они с ума посходили? — спросила Летти.
— Не знаю. Иногда они ведут себя достаточно смело, даже нахально; потом вдруг как завопят и удирают прочь, точно змея вцепилась им в крылья.
Однако Летти не обратила внимания на мои рассуждения. Она отошла в сторону и углубилась в заросли кустарника, который милостиво осыпал ее миллионами своих цветков, похожих на хлебные крошки и издававших какой-то медицинский запах. Зевнув, я последовал за ней и вздрогнул услышав неожиданное восклицание:
— О, Сирил!
На берегу лежала черная кошка. Задние лапы неестественно вывернуты, окровавлены и зажаты в капкане. Видно, она опрометчиво прыгнула за добычей и оказалась поймана. Выглядела изможденной, одичавшей. Наверное, своим видом она и напугала бедных чибисов, доведя их до истерики. Кошка смотрела на нас разъяренно и отчаянно мяукала.
— Как жестоко… О, как жестоко! — всхлипнула Летти, содрогаясь. С помощью своей кепки и шарфа Летти я обмотал руку и нагнулся, чтобы открыть капкан. Кошка клацнула зубами, конвульсивно пытаясь укусить меня. Освободившись, она отскочила одним прыжком и уставилась на нас.
Я завернул животное в своей пиджак и взял на руки, приговаривая:
— Бедная миссис Ники Бен… Мы всегда тебе это предрекали.
— Что теперь с ней делать? — спросила Летти.
— Эта кошка из Стрели-Милл, — ответил я. — А пока отнесу ее домой.
Бедное животное беспокойно ворочалась под пиджаком и глухо урчало. Я отнес ее сразу на ферму. Все удивленно смотрели, как я вхожу в кухню со странным свертком в руках и следом за мной Летти.
— Я принес бедную миссис Ники Бен, — сказал я, разворачивая свой сверток.
— О ужас! — воскликнула Эмили, протягивая руку, чтобы потрогать кошку, но быстро отпрянула назад, как испуганный чибис.
— Вот как бывает, — задумчиво сказала мать.
— Не мешает лесникам посидеть пару дней с голыми лодыжками в капкане, — заявила Молли мстительным голосом.
Мы положили бедное существо на коврик и дали теплого молока. Кошка попила совсем немного, будучи очень слабой. Разгневанная Молли принесла на кухню мистера Ники Бена — черного кота, чтобы тот посочувствовал своей покалеченной подруге. Мистер Ники Бен посмотрел, отвернулся и устремился прочь широким шагом, продемонстрировав обычное мужское бессердечие к женским страданиям.