Ночная жизнь - Джек Эллис

Но человек, не говоря ни слова, повернулся и побежал.

Карниш сосредоточился. Это был как психологический, так и физиологический процесс. Он постарался забыть о голоде, приглушенном, но не утоленном, поборол страх, вызванный тем, что он был замечен, и принялся втягивать в себя то, что Саймон принял за плащ: свою сущность, ту тьму, что заполнила переулок, выплеснувшись из Карниша, пока тот утолял голод. Со стороны, это было похоже на то, как какая-то гигантская ночная птица складывает свои крылья. Наконец в переулке осталась стоять вполне человеческая фигypa. Теперь любой принял бы Карниша за обычного человека. Высокий, худощавый, прилично одет. Ничего такого, что могло бы вызвать излишнее любопытство. Случайный прохожий не обернулся бы, чтобы взглянуть на него еще раз.

Маска.

Карниш вышел из переулка на улицу. На мгновение огни проезжавшего мимо автомобиля ослепили его, но он чувствовал отчетливый след страха, оставленный свидетелем, и начал погоню.

Саймон ие пробежал и пятидесяти метров, как его начали мучить сомнения, видел ли он на самом деле то, что увидел, а свернув на запад по Седьмой Южной улице, уже не был даже уверен, был ли он вообще в том переулке. Когда первый страх поутих, его первой мыслью было, что это последствия приема лизергиндиэтиламида, или, попросту говоря, ЛСД. Во всяком случае, очень похоже на то. Внезапный, необъяснимый переход реального в мистическое, земного в потустороннее, произошедший в одно мгновение и без всякого предупреждения.

Такое и раньше с ним случалось. И хотя в первый раз Саймону понравился эффект, произведенный наркотиком, вторичные проявления его присутствия в организме, неожиданные и пугающие, и в малейшей степени нельзя было назвать приятными. Незваный гость, как говорится...

Нужно сосредоточиться на том, что реально.

А реально то, что он среди ночи бежит, не разбирая дороги, по мокрой от дождя улице. И бежит один. На эту устойчивую платформу здравого смысла Саймон поместил звук своих шагов, собственное хриплое дыхание, холодный ветер и мелкие брызги дождя, жалящие глаза. Это все было настоящим. Но то, что произошло в переулке... Так что же все-таки там произошло? Конечно, если допустить, что он на самом деле там был.

Он видел Фила. Тот стоял - нет, не стоял, а висел в воздухе, как будто кто-то или что-то поддерживало его на весу. До этого момента все выглядело вполне нормально. А потом эта внезапная ужасная перемена. Казалось, мир вокруг стал жидким, текучим. Фил не стоял, он висел, поддерживаемый чем-то похожим на белую простыню, которая...

Которая делала что???

Поедала его!

Саймон перестал вспоминать то, что видел, и сосредоточился на этой формулировке.

Поедала его?

Ботинки Фила упали с его ног. Почему они упали? Потому что его ноги на глазах уменьшались. Эта белая простыня высасывала из Фила все жизненные соки, высасывала до тех пор, пока не осталось ничего, кроме воды. Саймон бросил взгляд на сточную канаву, куда стекала дождевая вода, и содрогнулся.

А потом? Что было потом?

А потом поверх простыни он увидел лицо. Бледное, слабо мерцающее. Черные глаза, узкая полоска рта, мягкий детский подбородок.

3атем простыня исчезла, а на ее месте остался стоять человек. Высокий худощавый мужчина, лет около пятидесяти. Вот это было вполне реально, он это отлично запомнил. Но Фила не было. Фил исчез. Фил превратился в несколько литров воды, которая стекла в сточную канаву. А потом... потом человек двинулся к Саймону. И это был самый ужасный момент. Он не просто двинулся к Саймону - казалось, он захватил с собой весь переулок, казалось, что вся темнота в переулкепоползла вслед за ним, как будто была с ним одним целым.

В памяти, как после галлюцинации, осталось чувство полной реальности и в то же время абсолютной невероятности происшедшего. Этo ощущение было Саймону хорошо знакомо. Он не был новичком в игре с наваждениями. За последнюю пару лет ему не раз случалось приторчать не по-детски. Например, как в тот раз в Аноке, в мотеле, с Бобби и Ронни. Он съел две таблетки, несмотря на предупреждение, что товар хороший, чистый и четверти таблетки хватит за глаза. Он лежал на кровати и вдруг прочувствовал, как она начала покачиваться. Оглядевшись, он увидел, что его со всех сторон окружает вода, а вокруг кровати кружится акулий плавник. Насколько он мог понять, акула искала его. Он помнил, как сбоку открылась пасть и огромные треугольные зубы вонзились в его тело, помнил фонтан крови и чувство пустоты внутри после того, как его кишки вывалились на матрас. Он заорал и вновь оказался лежащим на кровати в мотеле, а напротив, на другой кровати, сидели Бобби и Ронни, и они смеялись, смеялись. Саймон получил удовольствие от осознания того, что все это было не настоящее, а лишь галлюцинация, вызванная действием наркотика. Он никогда не принадлежал к тем идиотам, которые объявляли ЛСД средством для достижения какого-то откровения или слияния с божественной сущностью. Это просто наркотик. Путем какого-то неизвестного воздействия на мозг он вызывает галлюцинации. И это бывает очень забавно.

Но после той галлюцинации - если это была галлюцинация, - которая случилась с ним там, в переулке, у Саймона осталось чувство какой-то нависшей над ним угрозы. Смертельной опасности.

Сообразив вдруг, что остановился, он с досадой тряхнул головой. Перейдя улицу, он обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда пришел. Там, в полумраке, мелькнула тень: кто-то быстра шел за ним по улице.

Шлейф страха, оставленный Саймоном, пересек улицу, и Карниш, что-то тихонько бормоча себе под нос, последовал за ним. Он уже сосредотачивался на новой жертве. Не прошло еще и минуты с тех пор, как Саймон, Простак Саймон, выбежал из переулка. Его по-прежнему легко было настигнуть. И действительно, когда Карниш завернул за угол, он увидел в пятидесяти метрах впереди себя человека, спотыкаясь, бегущего вдоль по улице.

Должно быть, Саймон почувствовал, что его преследуют, потому что остановился и посмотрел назад. Карниш улыбаясь про себя, продолжал приближаться. Саймон вскрикнул, и этот крик был ясно слышен Карнишу.

Саймону казалось, что тень его преследователя вытянулась и угрожающе разрослась. У него было чувство, будто в спину ему светят автомобильные фары. Но ни одной машины на улице не было. И ни одна тень не могла быть такой.

Если зто была галлюцинация, то это самая правдоподобная и устойчивая, которую он когда-либо испытывал, и она несла в себе такой заряд ужаса, перед которым побледнел бы любой ночной кошмар.

Саймон с криком повернулся и снова побежал. Это не галлюцинация. Это все происходит на самом деле.

Он бежал через Хеннепин, отмахиваясь от машин, отталкиваясь от них, когда они останавливались в нескольких дюймах перед ним, скользя по мокрому асфальту; не обращая внимания на ругань водителей и возмущенные гудки, он нырнул в темноту ближайшей улицы. Пробежав с квартал, Саймон на мгновение остановился, чтобы перевести дух. Фигура преследователя, высокая и тонкая, вырисовывалась на другой стороне Хеннепин, полускрытая тенями, которых там не могло быть. Саймон был уверен, что это преследователь вырабатывает тени, чтобы скрываться в них от света.