Три мира Ксении Белкиной. Часть 2. Домина - Плен Александра

Я угрюмо смотрела на проплывающие под нами облака. Настроение было мрачным. Вчера перед сном я смотрела телевизор, и вдруг миры перед глазами расплылись до неясного мерцания. Я не могла обрести четкость пару минут, моргала, терла глаза, массировала веки и не знала, что делать. Жутко испугалась.

Почему в жизни приходится делать выбор? Иногда неподъемный. Почему нельзя подстелить соломки? Почему бывают такие ситуации, когда нет однозначного решения, и куда не повернешь – везде задница? И какое решение я бы ни приняла – осталась бы здесь или ушла в другой мир, – полного счастья не будет. Мама права, я не смогу быть счастливой слепой, но также верно, что не смогу нормально жить без своих близких.

Как же хорошо было в детстве! Любящие мама с папой, бабушки с дедушками, престижная школа, победы на олимпиадах, пансионаты в Подмосковье на каникулах, пляжный волейбол, теннис, внимание парней, поцелуи под звездами… Каждый день – новые приключения, новые свидания, радостные события. Жизнь была простой, легкой и счастливой. И никакого выбора.

Глава 3

Электростанция левого мира стояла частично на месте парка, что, несомненно, радовало, и частично на территории жилого комплекса, что радовало не особо. Конструкция была сложной и громоздкой. Как я поняла, сначала гравиволны усиливали, а потом прогоняли через огромную трубу, типа трубы МРТ, только в тысячу раз больше. Сегменты трубы в три человеческих роста хаотично крутились, гипнотизируя чуждой мощью. Скрывать было нечего, я подробно все рассказывала. Что как стоит, двигается, искрит и замедляется.

Но главное, конечно, было не в визуальных зарисовках, главное было в первоисточниках – чертежах, формулах и так далее. Где их брать, я не знала. Бродила по комнатам в надежде увидеть что-то на столе. Скорее всего, документация, если и была, находилась в папках, в сейфах или ящиках. Увы, протянуть руку и открыть их я не могла, оставалось лишь ждать, пока кому-нибудь из работников понадобится что-нибудь посмотреть.

– Так мы можем ждать месяцами, – буркнула я раздраженно, два дня просидев на лавочке в парке в нашем мире, а в левом – в кабинете какого-то начальника (уж очень он был просторным и роскошно обставленным). За все время сам инженер в нем побывал несколько раз по десять минут. Никаких ящиков не открывал, документацию на столе не раскладывал.

Решили пока ограничиться наружным наблюдением. Я залезала внутрь турбин, описывала досконально их наполнение, а наши лаборанты делали зарисовки по моим словам.

– Вы только представьте! – не мог успокоиться Николай Ильич. Мы ехали в фургоне в гостиницу. У меня после дня говорильни распух язык и болело горло, все время хотелось пить и спать, а профессор был полон сил и энергии. – Перемещение электричества на расстоянии! Это даже не Нобелевская премия, это переворот во всей энергетике!

– Но там совсем другой принцип, – возразил один из инженеров. – У нас – заряженные частицы, у них – магнитные волны. Нужен первоисточник, работы того, кто открыл первый усилитель-магнит.

– Библиотека должна помочь. – Профессор повернулся ко мне: – Ксюш, ты говорила, что в этом городе она есть, и университет тоже.

Я угукнула с закрытыми глазами. Скорее бы уже в гостиницу и спать.

– Как это может быть использовано в плане оружия? – перебил Николая Ильича Горцев.

– Оружие – это не ко мне, – мягко ответил профессор.

Я вообще, пока была в левом мире, ни разу не видела что-либо похожее. Лишь однажды, когда в Раста стреляли ампулой с транквилизатором. Если оружие и было в империи, то на границе или за ее пределами. А для этого нужно ехать в Африку или Китай.

– Хорошо, тогда начнем с гравитационных волн, дальше посмотрим. – Горцеву обязательно нужно было последнему поставить точку в разговоре.

Прогресс за две недели был незначительным. Однажды я увидела что-то похожее на формулу в мундорете-планшете инженера, но даже не успела ее осознать, как экран схлопнулся. Горцев злился, Николай Ильич успокаивал начальника тем, что процесс потребует месяцы, а то и годы. Тот парировал, что у нас нет этих лет, бросая на меня недовольные взгляды, словно я была виновата в том, что мое зрение ухудшается. Врач, который обследовал меня в очередной раз, сделал неутешительный вывод: атрофия нерва прогрессирует. Пока это меня не слишком беспокоило – иногда в глазах появлялась рябь, изображение на несколько секунд словно расплывалось, делалось нечетким. Но потом опять выравнивалось.

– Пойдем прогуляемся… – обратился ко мне Николай Ильич после ужина. Я удивленно подняла голову. – У меня есть кое-какие мысли, как нам разнообразить свою работу.

Я пожала плечами и встала из-за стола. Гулять я всегда любила. Мы жили в очередном закрытом пансионате на окраине Краснодара, природа вокруг была замечательной, только у меня не хватало времени ее оценить. Двухэтажные коттеджи окружал лиственный низкорослый лес, а в конце улицы находилось большое круглое озеро, к которому мы сейчас и направлялись. Теплый вечер благоухал насыщенным ароматом конца осени. Не свежим и легким, как весной, а плотным, душистым букетом увядающей зрелости.

За нами увязались два охранника. Без них никуда. Они шли на расстоянии двадцати шагов от нас, но Николай Ильич все равно разговаривал чуть приглушенно.

– Мне было двадцать восемь, когда я согласился работать на правительство, – начал он издалека – Молодой, подающий надежды инженер, кандидат физико-математических наук, гордость Политехнического университета. Сначала было интересно и увлекательно, мы с командой ездили по стране, разрабатывали сложные процессы, описывали формулами природные явления, прогнозировали будущее. Времени постоянно не хватало, а на семью и детей и подавно.

Я вопросительно приподняла бровь. Профессор улыбнулся.

– Прости, я уже стар, и поговорить – одно из немногих удовольствий, которые остались. Но ближе к теме, – его голос стал еще на полтона ниже. – Я вижу, что все это не твое, ты здесь как в клетке. Тебя тяготит и эта работа, и жизнь по правилам…

– Очень, – хрипло подтвердила я.

– Если хочешь сбежать – я помогу, – почти прошептал он, – я уже стар, моя жизнь прожита, а у тебя еще есть немного времени, чтобы потратить его с пользой. Я скопил достаточно денег, и близких родственников у меня нет…

Я прервала профессора, взяв за локоть. Выглядело так, словно я оступилась и повисла на мужчине.

– Я могу вам доверять? – прошептала тихо.

– Абсолютно, – ответил он серьезно.

– Мне не нужны деньги. Я сбегу без помощи кого-либо. Знаете, где я была три месяца, когда исчезла? В левом мире. Я вижу проходы между мирами. Они открываются хаотично и постоянно. В прошлый раз открылся на расстоянии четвертого этажа от земли сразу после нашего разговора в Париже. Когда-нибудь я уйду, а вас прошу: после моего исчезновения объясните Горцеву, куда я делась. В левом мире медицина развита до такой степени, что мне могут пересадить новый глазной нерв. Я сделаю операцию и перестану видеть миры. Не нужно мстить моим родным, это бесполезно, я не вернусь. Если смогу – переправлю до операции какую-нибудь литературу по гравиволнам. На этом все.

Глаза у профессора загорелись. Он все-таки был в первую очередь ученым-исследователем, и то, что я рассказала, вызвало у него жгучий интерес.

– Как бы я хотел узнать обо всем, что ты там видела! – он едва сдерживался, чтобы не закричать от восторга. – Все, что ты просишь, я сделаю, но пожалуйста, расскажи хоть что-то… Это же… Ох, у меня мурашки по коже…

Я улыбнулась. Шестидесятилетний мужчина выглядел как маленький мальчик, получивший на день рождения радиоуправляемый квадрокоптер.

– Что успею – расскажу, – произнесла я тихо, – но я могу исчезнуть в любой момент. Телефоны моих родных вы, думаю, знаете…

Он кивнул.

– Итак… Я вышла из портала на крышу одного дома в Лютеции, там жила семья Просперусов…

Успела я немного. За те полчаса, которые у нас были, я лишь немного рассказала о хозяевах империи, о техническом прогрессе, тамошних машинах, планшетах, кривом интернете. Профессор был согласен со мной, что узлом разделения миров, скорее всего, был Иисус. Что такое сакс, он тоже не знал, но предположил, что какой-то метеорит или камень, обструганный определенным способом.