Реквием. Книга первая Инициация - Ивар Рави
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А спасатели? Гуманитарная помощь? — Ашот цеплялся за надежду.
— Какие спасатели? — усмехнулся Ваня, — Они прежде всего люди и постараются выжить сами. А гуманитарки не будет, некому ее организовать.
— Прежнего мира не будет, Ашот. Все, кого ты знал, кто тебе был дорог, либо мертвы, либо умрут в течение полугода от разных причин.
— Все, кроме нас? — уточнил армянин. Его глаза предательски увлажнились. Смахнув слезу рукавом куртки, Ашот уточнил:
— А президент, министры, другие страны?
— Поговорим об этом после, сейчас надо провести полную ревизию. Мы давно готовились к этому, но все равно могли кое-что забыть. После ревизии определимся — у нас будет немного времени собрать нужные нам вещи, прежде чем мы покинем эти места навсегда. Здесь есть запас еды, воды и всего прочего, рассчитанный на месяц или даже больше. Есть туалет, Ваня тебе покажет. Может, тебе надо немного посидеть и осознать, что произошло, пока мы с парнями будем заниматься делом.
Оставив армянина, подошел к пострадавшей: Альбина и Маша почистили ей лицо, накрыли одеялом. Девушка и впрямь оказалась красавицей с роскошными золотыми волосами, полными губами и чуть вздернутым аккуратным носом. В правом углу лба, у места перехода в височную кость, была небольшая рваная рана и большая гематома — видимо, место контакта с машиной.
— Переломы есть?
На мой вопрос Альбина отрицательно качнула головой, а Маша укоризненно взглянула на меня:
— Ты хотел уехать, оставив ее на дороге?
— Маша, счет шел на минуты, кроме того, посчитал, что она ранена смертельно. Я был в шоке после взрыва, до конца не осознавал происходящего.
— Кроме этой ранки у нее все нормально, — немного подобрела Маша, — Но я не понимаю, почему она так долго без сознания.
— Это защитная реакция организма на стресс, главное, чтобы травма не вызвала отека мозга, а шрам у нее прикроется волосами. Интересно, кто она такая и что она делала на шоссе в это время, буквально в ста метрах от «Очага»?
— Как очнется, так и спросишь свою невесту, — съязвила Альбина.
— Какая нахрен невеста? — отмахнулся от ее слов, — Вон Ашот ее спас, думаю, что, сам того не понимая, он нашел себе девушку.
Меня выпроводили с «женского угла», и я, сопровождаемый их подколами, приступил к делу. Последнюю ревизию мы проводили три месяца назад — обновили запас тушенки, консервов, воды. Этот ритуал продолжался почти два года — каждые полгода проводилась ревизия припасов: старые забирались наверх для использования, новые отправлялись в НЗ. Помимо продуктов длительного хранения здесь было практически все, начиная от палаток и заканчивая походными инструментами. Отдельной темой был огромный советского образца шкаф, в котором хранилось оружие. Мы все трое имели разрешение на огнестрел, и предельно допустимый лимит в пять единиц оружия был использован на все сто процентов. Изначально долго не могли прийти к единому решению по калибру и моделям, но в итоге решили все унифицировать, чтобы проблем с патронами не было.
В качестве оружия самообороны были выбраны карабины Вепрь Молот 12 калибра и Моссберг 590 А1. Для них были 1200 разрешенных законом патронов, по большей части пулевые и крупная картечь. Для охоты были карабины Ata Arms Turqua Laminated stock 308 Win и карабины Соболь калибра 22 LR. В обоих случаях выбор был продиктован доступностью и ценой патронов. Апогеем вооружения были финские Sako-trg 42 в калибре 338 Лапуа Магнум. Эти карабины обошлись дороже всего, хотя покупались на оружейной барахолке Ганзы. Но оно того стоило — не считая ножей, топоров, пары арбалетов и луков, мы имели 15 единиц огнестрельного оружия и почти восемь тысяч патронов разного калибра. Но самой главной ценностью, хранимый как зеница ока, был квадрокоптер мавик 3Т с тепловизором. Помимо сворего стандартного кейса, я его дополнительно упаковывал в полиэтиленовый мешок с наклейкой «Хрупкое». На квадрокоптер возлагал особые надежды, во время войны они являлись самым грозным оружием. Саму СВО некоторые так и называли — Война Дронов.
Впервые, когда мы осознали неизбежность ядерной войны, я определил срок в десять лет, который последует за войной и в течении которого выживание будет личным делом каждого. Лишь по истечении десяти лет, по моим прогнозам, можно будет надеяться, что появится подобие нормальной власти. А значит, до этого времени придется надеяться только на свои силы. И именно сегодня в 18:06 начался отсчет этих десяти тяжелейших лет.
Глава 2
Подготовка
Все мое детство прошло в двухкомнатной квартире по улице Любы Новоселовой, дом 15. Отец умер, когда мне было пять лет, я даже еле помнил очертания его лица. Он полез разнимать дерущихся в ресторане и получил удар ножом в живот. Его убийца банально промахнулся и попал в отца. Ему дали двенадцать лет, но отца к жизни это не вернуло. Мать работала медсестрой в госпитале в Одинцово — ее очень ценили хирурги и анестезиологи, подчеркивая, что такой грамотной операционной сестры никогда не встречали. Но признание ее заслуг не давало нам лишних денег, до самой армии всегда в чем-то нуждался, не мог себе позволить многого. Нехватку денег компенсировал отчаянной смелостью и решимостью. Так я и познакомился с Денисом, успевшим к своим двадцати двум годам отсидеть годичный срок. Раньше Денис со совей красавицей Машей жил по Можайскому шоссе, но впоследствии переехал на Новоселовой, в дом по соседству.
Денис был смотрящим по району, к нему приходили за советом, обращались за помощью. Мы познакомились в ночном клубе «Дилижанс», когда я пришел на выручку незнакомому парню, окруженному четырьмя дагестанцами. Конфликт удалось уладить без драки, но смотрящий мой
