Предвестники Мельтиара - Влада Медведникова

— Пограничный отряд, — проронил Рилэн.

По их торопливым движениям, по неразличимым выкрикам было ясно, — они готовы сразится с нами. Я не мог их винить — лодки плавают по морю, а не летают по небу.

— Уберите оружие, — сказал я.

— Ты же говорил, может быть ловушка, — возразил Джерри, но, даже не оборачиваясь, я знал — он послушался.

Я взмахнул рукой, отдавая салют. В ответ мне прокричали что-то, но я не понял, приветствие или угрозу. Я вытащил из кармана конверт и поднял над головой. Вряд ли издалека были видны королевские печати, но все же люди расступились, освобождая путь между двух столбов, словно это и правда были ворота.

Настоящих солдат здесь почти не было — лишь четверо в желтоватой приграничной форме — остальные обычные ополченцы, вряд ли выбиравшиеся дальше родных мест. Но я знал — должен быть хотя бы один офицер, командир отряда.

— А я давно говорю, что в гвардию пора брать женщин, — сказал Джерри.

Мы подошли уже близко, и теперь я тоже понял. Позади расступившегося отряда стояла девушка — высокая, с черными косами и красной офицерской лентой, завязанной на шее, как платок.

Я чувствовал взгляды со всех сторон, настороженные, колючие. Мы словно внезапно стали чужаками и шли сквозь вражеский строй. Одно неосторожное движение или слово, и зазвучат выстрелы, — и я не знал, кто выстрелит первым.

Но земля была безжизненной и тусклой, воздух наполняла только пыль, перестук копыт и голоса людей. Я не чувствовал следов магии, ни одной сияющей струны, ни одной песни, — только серебристый отзвук лодки, оставшейся у нас за спиной.

Говорят, магию врагов невозможно почувствовать, но я никогда не верил в это. Любое волшебство сияет и звенит, если к нему прикоснуться.

Здесь не было магии.

Я еще раз отсалютовал, подойдя, и протянул черноволосой девушке конверт.

Она взглянула на печати, потом по очереди на каждого из нас. Долгий и усталый взгляд. Каждый из нас был старше ее по званию, и все же она смотрела на нас как на новобранцев, впервые взявших в руки оружие. Мне был так хорошо знаком этот взгляд и я с трудом смог сдержаться и промолчать.

Это граница, сказал я себе. Мы не в Атанге. Здесь другие опасности и другие порядки.

Я трижды мысленно повторил это, пока девушка вскрывала конверт и разворачивала письмо. Бумага хрустела, запах свежих чернил еще не выветрился, чувствовался даже в здешней пыли.

Мы не в Атанге. Я повторил это еще несколько раз, пока она читала.

Атанг или граница — мы в одной стране, и у нас одни законы. Я не знал, сколько еще смогу молчать.

Наконец она вернула мне бумаги и коротко отсалютовала.

— Аник, — сказала она. — Командир пограничного отряда, четвертый пост.

— Отличные укрепления, — радостно сообщил Джерри.

Аник не взглянула на него.

Укреплений здесь не было. Четвертый пограничный пост с земли выглядел еще более невзрачно, чем с воздуха: несколько низких бараков, пыль, запустение, отряд из ополченцев и женщина-командир.

По уставу она должна была дождаться моего ответа. Но, видимо, за пределами Атанга про устав мало кто слышал.

— Мы просили прислать подкрепление.

Я уже видел, как снова отдаю ей конверт, слышал, как говорю: «Перечитай. Если сложно, я прочту вслух, здесь все написано». Эти слова были так близко, почти на выдохе, — наверное Аник ощутила их.

— Я так понимаю, прислали только вас? — сказала она. Ее взгляд уже не был таким тяжелым, только усталым. — Больше нам никого не ждать?

— Да, — кивнул я. — Но вам прислали больше, чем вы просили.

«Вы втроем стоите двух отрядов», — так нам сказали перед отлетом. Я не собирался объяснять это.

Аник вновь обвела нас взглядом и проговорила:

— Я должна доложить вам обстановку. Пойдемте.

Пока мы шли, напряжение вокруг исчезало: ополченцы вернулись к своим делам, расседлывали лошадей, разговаривали. Враждебность таяла с каждым шагом, и так же таяла, затихала серебристая песня позади, — мое волшебство уходило вглубь земли, лодка засыпала.

Джерри щелкнул зажигалкой на ходу, протянул мне, — но я отмахнулся. Куда бы я ни прилетал, это суеверие было повсюду, — а я меньше всего хотел сейчас услышать, что волшебники не должны курить.

Горы уже поглотили солнце, и сумрак становился все глубже. Сигарета Джерри вспыхивала, как искра костра, и горьковатый дым доносился сквозь запах пыли. Я уже готов был наплевать на чужие суеверия и закурить, но тут мы пришли.

Аник распахнула дверь и сняла газовый фонарь со стены. Пламя зашипело, разгораясь, метнулось за стеклом, и комната наполнилась тенями и светом.

— Знакомо выглядит, — сказал Джерри и затянулся.

Двухъярусные кровати вдоль стен, пол, посыпанный стружкой, — обычная казарма, но почти заброшенная, нежилая.

— Поговорим там. — Аник кивнула на дверь в дальнем конце комнаты и, не дожидаясь ответа, прошла вперед.

Я был уверен — там маленькая тесная комнатка, превращенная в штаб. Стол, заваленный картами, кресло и шкаф, набитый никому не нужными бумагами — конверт с королевскими печатями наверняка отправится туда же.

Но за дверью оказалась веранда — широкая и, наверное, светлая днем, — отблески огня отражались в высоких окнах. На полках выстроились горшки и банки, на столе стояли позабытые кружки. Аник кивком указала на скамьи. Мы сели, а она наполнила четыре стакана темным напитком. Я сразу узнал этот терпкий, но легкий вкус, — можжевеловое вино, такое же, как в Атанге.

На самом деле, не так сильно здесь все и отличалось.

Аник смотрела на меня выжидательно, и я сказал:

— Я Эли, королевский волшебник. Это Джерри, стрелок нашего отряда. — Джерри приветственно махнул рукой и наконец-то затушил окурок в одной из пустых чашек. — А это Рилэн, он управляет нашей лодкой. — Аник все еще молчала, но смотрела внимательно, и я пояснил: — Мы можем перемещаться по воздуху, очень быстро. И у меня есть разные… разное волшебное оружие.

«У меня есть разные песни», — вот что я хотел сказать.

Аник покачала головой.

— Вы должны понимать… — Она говорила медленно, я почти видел, как она примеряет, отбрасывает и выбирает слова. — Никто не думал, что пришлют кого-то… связанного с магией. В столице, наверное, проще, но тут… народ до сих считает, что людям магия чужда.

«Магией занимаются враги, люди этим не занимаются!» Я слышал это много раз. В Атанге не меньше, чем в других местах. И чем младше я был, и чем слабее — тем чаще слышал. Нима слышала это до сих пор. Может быть и из-за этого она не стремилась покинуть Рощу.

— Как вовремя об этом зашел разговор, — сказал Джерри и залпом допил вино. — Можно еще вспомнить, что врагом может оказаться каждый, любой из нас.

Каждый, любой. Мы все знали это с детства — темный народ смешался с нами, многие сотни лет живет среди нас неузнанным, и в каждом доме, в каждой семье может таиться враг. Детей могут подменить в колыбели, и даже в королевском роду могут быть враги. Они сокрыты, живут как мы и ничем не выдают себя, и только когда настанет день войны, мы узнаем правду.

Мне было страшно, когда я впервые узнал об этом. Но это было давно. Страх мешает жить, я избавился от него, как, наверное, и каждый из нас.

— Зачем сейчас об этом? — спросила Аник. Она смотрела на Джерри и голос ее был таким же жестким, как и взгляд. — Пока вы в столице рассуждаете о том, что может случиться, враги уже нападают на нас открыто!

— Расскажи, — попросил я.

Аник вздохнула, на миг закрыла глаза, и заговорила вновь:

— Нападения на приграничные деревни. Каждую ночь. Цель выбирают без явного плана. Это может быть деревня, на которую нападали вчера, или та, на которую не нападали никогда. Никаких грабежей и никаких требований. Незнакомое оружие, сильные взрывы и тяжелые ранения — почти никто из раненых не выжил. Никто не видел нападавших — только тени и огни в небе. Они прилетают всегда по ночам. Мы разбились на отряды и патрулируем, но нас слишком мало. — Она вновь замолкла на мгновение, потом качнула головой и договорила: — Последние две ночи нападений не было. Видели белые вспышки в небе, но никто не напал.

Мысли, запыленные долгой дорогой, снова стали ясными, рвались на волю, а в груди звенел и разгорался азарт. Сколько я себя помню — я мечтал летать. А с тех пор, как покинул Рощу — я мечтал сразиться с врагами открыто.

— Мы тоже можем летать, — усмехнулся я.

— Уже стемнело, — сказал Рилэн. — Вылетаем?

Я кивнул и поднялся из-за стола.

Даже отсюда я чувствовал, как лодка просыпается и рвется в небо.

4

— Почему ты так торопишься? — спросил Лаэнар. — Еще только стемнело.

Я не могла остановиться — шла быстро, почти бежала, и Лаэнар не отставал от меня ни на шаг. Его сердце все еще билось в такт с моим, в словах было мое дыхание, а наши мысли смешивались, сплетались друг с другом. И я торопилась, чтобы не утерять это чувство — отправиться в битву сейчас, когда Лаэнар был моим продолжением. Чтобы мы были как две руки, держащие меч.