Грех Кабила - Иман Кальби

– Пойдемте, девочки. Что-то мы заигрались.

Уже в машине Иштар строго отчитывала обеих авантюристок за то, что те не только совершили глупость, притащившись сюда и уговорив её пойти им на уступку, но и подвергли их всех риску, потому что инкогнито их визита, получается, сохранить не получилось.

– И что вам дала эта поездка? Наслушались какого-то пугающего бреда! Эти аферистки только и ждут, чтобы присесть на уши таким дурочкам, как вы! Всё вранье! Всё! Вы видели у нее журнал в комнате? Наверняка, она начиталась про нас еще до приезда, вот и несла эту чушь, зная общие моменты из биографии! Кстати, именно поэтому про меня и про Кейти в ее рассказе было поподробнее- про нас можно было нарыть больше информации, чем про тебя, Эли…

Спустя две недели, после нескольких дней недомогания, Иштар все-таки пошла к женскому врачу и к своему изумлению обнаружила, что уже как месяц беременна…

Глава 1

Париж, спустя четыре месяца

–Эли, давай быстрее,– поторапливает Тарик,– сколько можно копошиться в своих вещах?

И правда, наверное, она уже полжизни истратила на эти вечные поиски нужного содержимого в своих сумках. Забавнее всего было то, что размер сумки при этом не имел ровно никакого значения- будь то клатч, умеренно вместительная сумка-тоут или же огромный безразмерный кожаный рюкзак с учебниками, какой был на плече у нее сейчас.

–Подожди, дай все-таки перепроверю, не забыла ли я методичку на стойке в читательском зале?– сосредоточенно произнесла обязательная Элисса, крайне педантично относящаяся к своей учебе.

Еще бы. Родители отпустили ее в Париж с таким трудом. Она просто не могла их подвести. Не могла ударить в грязь лицом на первой же сессии, показав слабый результат. В свое время ее мама была хорошей студенткой, пусть ее дед, всесильный премьер-министра Сирии, тоже не был в восторге от жизни дочери вдали от дома3.

Удостоверившись, что все книги на месте, ребята вышли, наконец, из аудитории, уверенно направляясь к выходу. На улице их встретило хмурое небо Парижа, но погода все равно была приятной. Зима для Европы здесь была мягкой. А еще эта серовато-дымчатая пасмурность очень шла французам- мужчинам с трехдневной щетиной в темных водолазках, женщинам с красной помадой на губах, в лаконичных тренчах цвета хаки и кэмел. Элисса и сама с удовольствием влилась в этот стиль, так разительно отличавшийся от того, что носили у нее на родине, отдав предпочтение в меру демократичным, молодежным брендам в противовес тяжелому люксу, так страстно любимый ее двоюродными сестрами по отцу- дочери дяди Али и тёти Марвы.

Дубай обязывал к роскоши. И пускай Амаль и Фахд Макдиси были нестандартными в традиционном понимании этого слова правителями, волей-неволей тотальная роскошь, жизнь «на пять звезд», как там любили говорить, накладывал отпечаток на их образы. Мама Эли отдавала предпочтение лаконичным вещам, но всегда была одета с иголочки, от лучших кутюрье. А папа, если протокол не обязывал носить его традиционную гандуру, был тоже неизменно облачен в костюмы «от кутюр» или именитые брендовые вещи в стиле кэжуал.

На девушке сегодня были широкие джинсы с высокой посадкой неизвестной марки, черный свитер оверсайз в форме кроп-топа, распущенные волосы, завивающиеся в упругие легкие локоны от природы. А еще ни грамма косметики. Последнее, наверное, привлекало во француженках ее более всего остального. И именно к этому тренду Элисса примкнула с огромной радостью и облегчением. Самоуверенность местных женщин исходила отнюдь не от того, сколькими слоями туши были прокрашены их ресницы. Они умели, прежде всего, нести себя, а одежда, прическа, макияж были лишь приятным дополнением.

– На остановку?– с энтузиазмом спросила у Тарика Эли, всё еще наслаждаясь долгожданной свободой от формализма, протокола и чрезмерной опеки на родине. В Дубае она вынуждена была перемещаться только на машине с водителем и охраной, а здесь позволила себе удивительную роскошь- пользоваться общественным транспортом. Конечно, это тоже стоило ей многих нервов в общении с отцом, но пример других именитых отпрысков, также обучавшихся с ней в университете, играл в ее пользу.

Были, конечно, среди них и чванливые зазнайки, предпочитавшие сначала рассыпать перед собой купюры, а потом наступать на «грешную» землю, но были и вполне себе нормальные, особенно из европейских семей. Её Тарик, кстати, тоже, несмотря на то, что его отец был одним из богатейших и наиболее влиятельных людей в Алжире, с легкостью мог проехаться и на метро, и на автобусе.

Они вообще с ним стали очень близки с первых дней учебы. И не только потому, что попали на один курс и поток. Просто между ними и правда установилась очень теплая, душевная связь. Как и Эли, парень был очень целеустремлен, прилежен и спокоен. В отличие от сверстников с его возможностями, шумным вечеринкам с девочками и мальчишеским попойкам он предпочитал компанию книг, «зубрёжки» в хорошем смысле этого слова и похода в театр или кино в досуг. При этом девочки сворачивали шеи, когда он появлялся на территории кампуса. Высокий, под два метра роста стройный парень с удивительно красивой кожей оливкового цвета и темными, как смоль, глазами и волосами, он, конечно же, не мог оставить равнодушными раскрепощенных и ищущих амурных приключений француженок.

Девчонки часто шептались в туалете о загадочном «принце» с Севера Африки. Именно в уборной университета Эли и узнала пикантные подробности о своем новом приятеле.

– Говорят, Тарик Бензема полукабил, полусуданец. Интересная смесь. Мужчины обоих народов- настоящие жеребцы…– щебетала одна красотка.

– Хотела бы я оседлать его,– вторила ей с похотливым смешком другая.

– И всё же интересно было бы понять, в нем больше от суданца или от кабила…

– Для этого тебе нужно отдельно переспать с суданцем и отдельно с кабилом, а потом уже сравнивать с Тариком.

–Так я уже…–