Секрет черной книги - Наталья Калинина

Не успел он убрать телефон, как тот вновь зазвонил. Альбинос бросил взгляд на монитор и сделал своим спутникам знак, чтобы те не шумели.

– Да, говорите!

Выслушав сообщение, он отключил телефон и сунул его в карман.

– Разберитесь здесь без меня, – распорядился он. – Мне нужно ехать.

– Вас сопроводить? – спросил его один из мужчин.

– Не нужно. Я сам. Займитесь ею. – Он бесцеремонно ткнул носком туфли в бок девушки. – И чтобы без шума.

– Будет сделано.

– Книгу я забираю.

Альбинос подошел к столу и почтительно закрыл толстый том. Провел ладонью по нему, ощущая под пальцами остывающую кожу переплета, будто книга до недавнего времени тоже была живой, а сейчас умирала на ледяной каменной поверхности. Вынув из кармана сложенный в несколько раз квадратный отрез ткани, мужчина бережно завернул книгу и взял ее под мышку. Затем открыл тяжелую металлическую дверь и вышел в ночь, уже начинающую растворяться в подступающем рассвете.

– Ты мне не веришь? – спросила Вера.

– Ну почему же… – уклончиво ответил Савельев, подходя к рукомойнику. Девушка невольно задержала взгляд на его широкой спине, облаченной не в привычный белый халат, а в летнюю рубашку, и не столько увидела, сколько представила себе, как доктор тщательно промывает каждый палец: пунктиком Савельева была чистота, переходящая в стерильность. После мытья рук мылом он еще обрабатывал их спиртосодержащим гелем.

– Вера, ты сама, думаю, понимаешь, как странно эта история звучит, – сказал доктор, оборачиваясь к девушке и промокая руки сорванным с крючка свежим полотенцем. Его слова отозвались в душе Веры неприятным уколом: произнеся, что история «звучит», а не «выглядит», Дмитрий Васильевич тем самым невольно или умышленно свел в своем понимании все случившееся к Вериной выдумке. История, рассказанная ею, а не увиденная другими свидетелями.

– Понимаю, – вздохнула она. – Но я не выдумываю.

– Да уж, ты у нас обладаешь патологической честностью, – усмехнулся Савельев то ли насмешливо, то ли чуть снисходительно. – А вот скрывать – еще как умеешь. Прямо шкатулка с секретом, а не девушка.

– Так что ты скажешь обо всем этом? – вернулась Вера к первоначальной теме. – Кузьминична точно в порядке? Похоже, она так и не поняла, что что-то произошло.

– В порядке, – нехотя выдавил доктор, потому что не находил причин для беспокойства. – Голуба моя, зря ты так растревожилась.

– Мы за стариков отвечаем, – напомнила строго девушка. – Ты уж осмотри, пожалуйста, Кузьминичну еще раз завтра. Не нравится мне цвет ее лица.

– Мадам у нас с тональным кремом перемудрила, – отшутился Савельев. И, увидев, как нахмурились брови девушки, поспешно произнес: – Ладно, ладно, будь спокойна. Осмотрю ее. Только уже утром. Лады? А сейчас, моя хорошая, с твоего позволения вернусь я домой и досплю остаток ночи. Справитесь без меня?

Вера обиженно дернула плечом: когда это они не справлялись?

– Ну, тогда спокойного дежурства, – кивнул Савельев и снял с вешалки пиджак.

Время до утра прошло без происшествий. Только разбуженная таинственным происшествием старуха Потапова так и не смогла больше уснуть и дважды вызывала медсестер померить давление («а то, как пить дать, вскочило, окаянное!») и дать ей таблетку от головной боли. Да еще раз заглянули в медсестринскую охранники – справились, все ли в порядке. Ирочка порывалась поговорить о ночном происшествии, но Вера не поддержала тему и увела разговор в другое русло. Напарница посопела от недовольства, но, видимо, успокоила себя тем, что еще может пересказать события своей дневной сменщице Алевтине, охочей до слухов и сплетен. А иначе как еще объяснить то, что она отказалась от Вериного предложения подвезти ее до дома и под каким-то предлогом задержалась?

Вера попрощалась со встретившимися ей в коридоре проснувшимися стариками, уже совершавшими свой привычный моцион, и наконец-то покинула здание. Сегодняшняя смена ей показалась очень длинной, она чувствовала непривычную усталость и желание как можно скорей оказаться дома и нырнуть в постель. Задержавшись на крыльце, она полной грудью вдохнула еле уловимые запахи озерной свежести и скошенной травы. В этот ранний час воздух – прохладный, тяжелый от влаги – был особенно вкусен. Солнце только начинало свое восхождение на темно-синее небо с бело-розовой росписью тонких облачков. Большая часть его еще утопала в озере, а другая отражалась в темных, чуть подсвеченных лучами водах, как в зеркале. Видимая часть солнца «соединялась» с отражаемой, и создавалась иллюзия, что оно не круглое, а продолговатое, как ташкентская дыня. Звонкое чириканье пташек добавляло пасторали в эту картину, и Вера подумала, не пройтись ли ей. Летом она иногда так делала: оставляла машину на стоянке и возвращалась домой пешком. Дорога занимала сорок минут и бодрила лучше умывания колодезной водой. После таких прогулок Вера потом еще не сразу укладывалась спать, неторопливо завтракала, занималась домашними делами, готовила себе заранее ужин. Вот и сейчас мелькнула соблазнительная мысль прогуляться, но, едва не поддавшись порыву, Вера разумно рассудила, что после ночного события, переполошившего обитателей пансионата, лучше поскорей вернуться домой и как следует отдохнуть.

Маленький «Пежо», блестевший каплями росы на синих боках, приветливо мигнул фарами, когда хозяйка нажала на кнопку на брелоке. Вера погрузилась в удобное кресло, вдохнула знакомый запах травяного освежителя и только сейчас в полной мере осознала, как устала. Нет, хорошо, что она не отправилась пешком. За рулем бы не заснуть! Она включила радио и вырулила со стоянки. Привычный путь ей показался бесконечным, усталость сковывала по рукам и ногам, мысли путались, не помогала даже бодрящая музыка. Казалось, прошел целый час до того момента, когда она наконец припарковала машину на обочине размытой недавними дождями дороги. На деревянном заборе сидел соседский кот Борька и сосредоточенно вылизывал лапу. На секунду отвлекшись от своего занятия, он проводил девушку равнодушным взглядом и принялся умывать себя лапкой уже за ухом. Вера поприветствовала Борьку, как привыкла делать при встрече с ним, и толкнула скрипучую калитку. Пересекая небольшой земляной дворик, она подумала, что надо снять яблоки с пригнувшихся под тяжестью плодов ветвей и отнести урожай к соседке: пусть из одной части сварит повидло, а другую пустит на компоты. Эта небольшая яблонька, сорта которой Вера не знала, плодоносящая через год кисловатыми яблоками с желто-зеленой кожицей, оказалась единственным выжившим деревом на всем участке. Хозяйство простояло в полном запустении не один год. Вере повезло купить его еще до того, как цены на землю в этих местах подскочили до высот небоскребов. Дом достался ей с разрушенным крыльцом и прохудившейся крышей, и в ремонт его пришлось вложить едва ли не стоимость покупки. Но зато потом, со свежесрубленным крыльцом, перекрытой крышей, отмытыми окнами, выкрашенный в солнечный цвет, он казался новым.

Вера перешагнула порог и вдохнула привычные запахи мяты и чабреца, смешанные с кофейным духом. Она невольно улыбнулась от радости и мысленно поблагодарила Хозяина – домового, в которого верила, за хранимый уют. Наконец-то у нее есть собственная гавань, наконец-то корабль ее жизни, так долго метавшийся в бушующем океане, разбитый о рифы, с потрепанными парусами, пришвартовался у дружелюбного острова. Ее больше не интересуют неизведанные берега, она устала от штормов и путешествий по сломанному компасу. Это счастье, что островок ее новой жизни так надежно спрятан за скалами, что никакие ветра – ни ураганные из прошлого, ни сулящие перемены бризы – здесь не побеспокоят.

Дом был небольшим: всего две комнаты – гостиная и спальня. Дверь вела не в прихожую, а сразу в большую комнату, отделенную от маленькой кухни перегородкой. Через спальню был вход в ванную, совмещенную с санузлом. Но дом большего размера ей и не нужен был: в более просторном помещении Вера ощущала бы не уют, а пустоту, которую принялась бы заставлять ненужными вещами. А ненужные вещи она не любила еще больше, чем пустоту.

Ей вспомнилось, с каким удовольствием она возрождала к жизни этот умирающий в запустении дом: вначале разобрала кучи хлама, выбросила старую мебель, оставив только большой старинный сундук, который теперь украшал гостиную. Деревянный пол отскребли от бурой, напоминающей цветом засохшую кровь, краски, и Вера сама покрыла прозрачным лаком отциклеванные половицы. Затем она отмыла стены от грязи и жира, тщательно проветрила комнаты и развесила под деревянными балками мешочки с сушеными ароматными травами.

Когда дом был отремонтирован, новая хозяйка занялась участком. Сосед из крайнего на улице дома за небольшую плату выкорчевал три засохших плодовых деревца. Вера выполола сорняки и разбила небольшой огород: зелень, лук, морковь. А оставшуюся часть земли засадила газонной травой и цветами. Ну и уж потом принялась обставлять дом. Предметы обихода хозяйка подбирала с особой тщательностью, долго разыскивая по магазинам и ярмаркам грубые «деревенские» стулья и стол. Ей даже удалось купить узкую лавку, которую она поставила в гостиной вдоль стены и покрыла длинным домотканым полотенцем. На окна Вера повесила нарядные занавески, приобретенные тоже на ярмарке. В кухонном шкафчике поселились подобранные по цвету и стилю тарелки и пиалы различных размеров и в тон им – чашки с блюдцами. На деревянных полках вдоль стены в маленьких и больших круглых баночках находились специи и крупы, на полках разделочного стола за дверцами прятались банки с вареньями и солениями, которые Вера получала либо в дар от балующих ее соседок, либо покупала на рынке.