Особенности национальной командировки. Мемуары старого командировочного волчары - Михаил Уткин

Ехать предстояло ещё пять-шесть часов. Разложили по собственным коленям закуску и начали праздновать. Над сиденьями туда-сюда передавались полные и пустые стаканы и звучали горячие тосты. Дорога, неимоверно петляя, плавно спускалась меж красных скал. Колонна шла неровно, то растягиваясь, то сбиваясь почти в кучу, «ГАИшники» постоянно её останавливали и тогда веселье перетекало на улицу.

Потихоньку стемнело настолько, что задняя лавка автобуса уже не могла играть в свою бесконечную «трыньку» и перебралась к нам, на узенькую площадку возле передней двери. Автобус болтало где-то в районе Чилика. Наш водитель, здоровенный уйгур лет сорока, был сам родом из этих мест и, проезжая мимо родных аулов, завёл рассказы о том, как он по молодости шугал весь свой родной колхоз. За общим увлекательным обсуждением его гладиаторских подвигов у нас очень быстро прошла последняя часть этой длинной дороги.

Автобус остановился на углу улиц Космонавтов и Сатпаева. Мы долго прощались, и домой я попал только к девяти вечера. А там самым обидным оказалось полное отсутствие на кухне картошки, и тогда мать отобрала у меня ту самую сувенирную картофелину, чтобы пожарить. Кожуру с автографами аккуратно срезали, а сама картофелина на сковородку вся не поместилась, и оставшаяся треть её, завёрнутая в пакет, ещё долго лежала в холодильнике…

4. Бензовоз и самолёт

Поняв на собственной шкуре, что такое «осенний» колхоз, в дальнейшем я прилагал максимум усилий, чтобы в него никогда больше не попасть. И успешно. На следующее лето (1982 года) я, Игорёк Кичигин и Сакен Есеманов оказались в «летнем» колхозе, вместе с лаборантами из разных кафедр и лабораторий нашего института.

Нам достался табаксовхоз «Гайрат», несколько километров выше Чилика. В местном сельпо имелась только «Сибирская» водка по 0,75 с винтом (большая редкость по тем временам), крепостью в 60 градусов и аж по 11 советских рублей за пузырь. Ну что же делать, привыкли и к этой…

Зарплату получали каждую неделю, по субботам с утра, и после этого какая-то часть народа отваливала на выходные домой в Алма-Ату. Поскольку всех вместе не отпускали, в первый заезд на совете «бригады» решили послать домой меня. Утром получили в кассе что-то около червонца на рыло, купили две бутылки «Сибирской», скушали её вместе с тремя нашими соратниками по бригаде, которые были из «Облбытрадиотехники», и пошли купаться на оросительный канал.

Домой я собрался только к пяти вечера. На джанашорвинском «ПАЗике» я скатился вниз, в Чилик, и тут оказалось, что последний автобус в Алма-Ату уже ушёл. Слоняться по абсолютно пустому зданию автостанции не было никакого смысла, и я выбрался на развилку алма-атинской дороги.

Здесь принялся голосовать, и очень быстро мне (одетому в форму студенческого строительного отряда) остановилась «Волга» с государственными номерами. В машине ехал какой-то местный комсомольский начальник, и он решил подвезти меня на целую сотню километров, сразу до города. Поехали. Шеф с водителем мило о чём-то беседовали по-своему, по-казахски.

Через пару километров на обочине дороги возникли двое молоденьких местных девчоночек, также голосовавших за развитие автотранспорта. Моим орлам они конечно же сразу понравились, и девчата поместились на задней лавочке рядом со мной. Командир начал девчонкам что-то объяснять – я не понимал, что – и те хохотали до слёз. На 106-м километре до Алма-Аты машина свернула на площадку отдыха. Шеф вдруг куда-то резво умчался, но очень быстро вернулся и попросил меня пересесть в другую машину, которую он для меня поймал.

Другой машиной оказался бензовоз «ГАЗ-52» из Кегеня, за рулём которого сидел скучный дед, скучный настолько, что поговорить с ним мне так толком и не удалось. Он поплёлся по трассе со скоростью в полтинник, а такая шестицилиндровка больше и не пойдёт. Время от времени я угощал его сигаретками «Кок-Тюбе» и старый, попыхивая дымом, затягивал себе под нос какую-то тягучую мелодию. Через полчаса нас обогнала та самая «Волга» и даже бибикнула на прощаньице. Уже полностью стемнело, когда дед подвёз меня к автовокзалу «Саяхат», никаких денег он с меня не взял и степенно растворился в сумерках…

Утром в понедельник я помчался обратно в колхоз. Бригадиру Омару и учётчику Закиру я пообещал привезти из города такую игрушку, которую они до этого и в глаза не видели: дома у меня лежала коробочка с ещё не склеенной пластмассовой моделькой вертолёта «Ми-4» из знаменитой в советские времена серии пластмассовых моделей авиатехники, поставлявшихся фирмой «VEB Plastikart» из ГДР. Кроме этого, у меня на шифоньере пылился огромный «DC-8» в раскраске авиакомпании «KLM», я и его забрал с собой.

Я влез в чиликский автобус с сумкой, полной бутылок с портвейном «Талас» в одной руке, и с огромным (почти метр длиной) ярко-голубым самолётом – в другой. Наверное, абсолютно все пассажиры автобуса меня запомнили! Через два с половиной часа «Икарус» радостно чихнул стояночным тормозом у самой фешенебельной платформы чиликской автостанции. Тут всё было, как всегда: динамики над местным киоском звукозаписи надрывались самым крутым шлягером того лета – пугачёвскими «Старинными часами», а рядом тянуло дымком тридцатисемикопеечных шашлыков из баранины.

Я пронёсся мимо стоянок автобусов к кассам – местные, сидевшие на лавочках вдоль здания, как по команде, сделали равнение направо, а у меня за спиной тут же возникла стайка пацанят. Узнав, что ближайший джанашорвинский автобус будет только через три часа, я выбрался на развилку, где меня подобрал какой-то служебный «УАЗик»…

К гайратской казарме я подошёл с хвостом из всех колхозных пацанов, какие только мне по дороге встретились, а Закир с Омаром из-за этого самого самолёта чуть не подрались – чьим детям он достанется. После обеда они меня на работу не пустили – заставили склеивать и вертолётик, а затем Закир принёс бутылку «Сибирской»…

Через пару недель, на оросительном канале, который шёл сразу за нашей казармой, я наткнулся на сиротливо торчавший из глины хвост от своего огромного голубого самолёта…

5. Самый маленький поезд

Два студенческих строительных отряда – наш «Нейтрон» и «Эдельвейс» с другого факультета, в который каким-то образом затесался Игорёк Кичигин, выезжали на работу в одно и то же место – посёлочек Косколь Джезказганской губернии. Квартирьеров «Эдельвейса» собралось (вместе с Кичигиным) человек пять, а мы с Маликом ехали «на готовенькое» – наших там уже было человек восемь, но основная толпа ещё не успела сдать всю сессию и задерживалась. Мы все вместе взяли билеты в прицепной купейный вагон, шедший сразу до Джезказгана.

Пасмурным летним утром мы собрались у нашего вагона, и тут вдруг возник налысо остриженный, слегка поддатый и, как всегда, деловой Тимурчик Нуржанов. Оказалось, что он в какой-то очередной раз смог обмануть военкомат и опять не попал в армию. Тимур принялся нас провожать, мы попили водочки прямо на перроне и пожелали ему поскорее отслужить.

Собравшись вместе в одном из наших двух купе, мы продолжили отмечать «на посошок», да так здорово, что к станции Чу у нас уже ничего не осталось. Нового здания вокзала там тогда ещё не было, зато посреди перрона стоял такой восьмигранный киоск, в котором продавался весь ассортимент спиртных напитков, выпускавшихся тогда в Казахстане и Киргизии. Стоял жуткий грохот и вся станция была в угарном дыму: на путях одновременно ревело десятка три двухсекционных и трёхсекционных тепловозов. Какая удивительная тишина и чистота настанет там через несколько лет, когда от этой станции во все три стороны пойдут электровозы!

Пока мы стояли в очереди к киоску, станционное радио – не то, которое объявляет отправления, а «громкая связь» для вагонников – вдруг простонало женским голосом: «Сцепщик Халилов, пройди в операторскую! – (пауза) – Сцепщик Халилов, пройди в операторскую! – (пауза) – Сцепщик Халилов, пройди в операторскую, я всё прощу!!!» Ну а мы, ухохотавшись, прикупили разных бутылёчков и поехали себе дальше…

Рассветало рано. Поезд нёсся по крутым поворотам мимо озера Балхаш. Ходили они тогда так быстро, что у нас со столиков попадали все бутылки – хорошо, что ни одна не разбилась. Я выбрался к открытому окошку и отсыхал на приятном ветерке. В Моинтах от нас отцепили вагон на Балхаш и мы стали последними. Начались электровозы – маленький локомотив «ВЛ60» побежал с нашим поездом дальше, на его крыше то и дело вспыхивали искорки, которые были хорошо видны в предрассветных сумерках.

В Жарыке нас отцепили и, когда остальной поезд растворился между красными огоньками светофоров, отогнали в тупичок. Весь народ уже поднялся, головушки трещали, и мы пошли по Жарыку – поискать какой-нибудь магазинчик. Вскоре мы наткнулись на столовую какого-то железнодорожного ОРСа. Там оказалось карагандинское пиво, но такое старое, что эту кислятину мы пить не смогли и вернулись на вокзал.