Разносчик пиццы - Диана Бош

Обе замолчали, и стало слышно, как Артур говорит в трубку:

– Пять, нет, пожалуй, давайте семь пицц. Больших. Да, с грибами и ветчиной. Когда доставите заказ? Через сорок минут? Хорошо.

– Пицца?! Кто сказал – пицца?!! Ах, это сладкое слово «пицца»! – На пороге гостиной возник Макс. Белозубо улыбаясь, он картинно застыл в дверном проеме, наслаждаясь вниманием к себе, которое он ошибочно принял за восхищение. На самом деле, стоило ему где-либо появиться, как присутствующие тут же вспоминали, что некоторые темы – в частности тема злого рока в искусстве, мешающего пробиться истинному таланту, категорически под запретом. Об этом Макс мог говорить часами, потому что искренне верил: только отсутствие нужных связей и происки врагов не позволили ему до сих пор стать звездой. Из-за этой особенности Макса недолюбливали, возможно несправедливо, потому что во всем остальном он был довольно мил.

Единственной, кого не раздражали слабости Макса, была Лидия. Она даже взяла юное дарование под свою опеку, всячески продвигая его и протежируя. Впрочем, пока Максу удалось сняться только в двух второстепенных ролях, так что он до сих пор считал себя несправедливо обойденным.

За его спиной, как всегда, в чем-то белом и воздушном маячила Аманда. Она попыталась протиснуться в гостиную, а когда ей это не удалось, оттолкнула Макса и вошла.

– Не хочу пиццу! Я на диете, мне нельзя! – обиженно надула она губки.

– Так и не ешьте, кто ж заставляет, – ядовито заметила Валерия. – Кстати, вам действительно нужно скинуть не менее пяти килограммов.

– Глупости. Тогда я стану похожей на вас.

– Вот уж ерунду говорите, – снисходительно улыбнулась Валерия. – Здесь у вас без шансов, хоть с диетой, хоть без.

– Ну и слава богу, – огрызнулась Аманда, – не очень-то и хотелось.

– Вот и зря. Будь вы немного умней, старались бы учиться у окружающих.

Макс выскочил вперед и загородил собой Аманду от Валерии.

– Какая же вы! – эмоционально воскликнул он и, повернувшись к Аманде, засюсюкал: – Радость моя, видишь, как много людей собралось? Все есть хотят, а пицца – это демократично и сытно. Но если ты настаиваешь, я могу сбегать в ближайший магазин и купить тебе что-нибудь диетическое, обезжиренный кефир например.

Валерия фыркнула.

– О господи. Да ведите же себя как мужчина, в конце концов!

Сквозь смуглую кожу Макса проступил румянец:

– Я, кажется, не давал повода так со мной разговаривать, Валерия.

– А ей повод не нужен, – вмешался Филипп, – повод – это для слабаков, а Валерия сильная женщина. Правда, Лерка?

– Хам.

Валерия демонстративно отвернулась от Филиппа.

Аманда вздохнула:

– Не надо никуда бежать. У меня сила воли слабая. Не умею я на кефирчике сидеть, когда все вокруг пахнут пиццей.

Последние ее слова потонули в грохоте распахнувшегося окна. Сильный порыв ветра вздыбил штору и взметнул пламя камина, подняв сноп искр. Где-то завыло, загрохотало, лампы же мигнули и погасли. В темноте стало слышно, как лупит по стеклам дождь. Новая молния, ударившая в землю где-то совсем рядом с домом, прочертила небо и озарила призрачным светом гостиную и высокую фигуру в развевающемся плаще.

– Мама! – взвизгнула Аманда, мертвой хваткой вцепляясь в Макса.

Он раздраженно поморщился от боли, но руки не убрал.

– Да закройте же кто-нибудь окно, мы сейчас все пропахнем дымом! – крикнула Валерия. – Артур! Миша!

Михаил схватился со своего места и кинулся к окну. Мокрая штора хлопнула его по лицу, он поймал ее и, накрутив на кулак, отвел в сторону, а затем плотно закрыл раму. В воздухе остался висеть запах дыма и свежего ночного ветра.

– Я… это… прошу прощения, – сказала фигура в плаще хриплым контральто. – У вас было открыто. На входе. Я решила, что можно войти.

– Проходите, проходите! – иронично откликнулся Филипп, зажигая свечу на столике у камина и поднимая ее так, чтобы свет упал женщине на лицо. Неверное пламя выхватило крупный нос, круглые маленькие глаза и острый подбородок щекастого лица. – Ну, что я говорил?! – повернулся он к Артуру. – Просто дом открытых дверей! В прямом смысле этого слова.

– Я, пожалуй, пойду. Не стоило приходить. – Женщина неуверенно потопталась, но тем не менее не сдвинулась с места.

– Не обращайте внимания на Филиппа, – Артур подошел к ней и жестом предложил присесть на диван рядом с Эрикой, – он временами бывает несносен, но потом сам об этом жалеет. Вас, кажется, Мара зовут?

– Да. Признаться, не выношу быть одна. Особенно в дождь… – И в ее голосе, полном благодарности, задрожали слезы.

Филиппу стало стыдно, и он попытался загладить свою резкость. Он порывисто встал, залихватски щелкнул каблуками и протянул Маре руку:

– Разрешите представиться. Филипп Котов. Друг Артура и его партнер по мелкому бизнесу.

– Не верьте ему, Мара, – донесся голос Валерии откуда-то из темноты, – его бизнес гораздо солиднее, чем он хочет показать. И вообще, хватайте его и тащите в загс. Он будет счастлив.

Огромную гостиную делил надвое камин. Он был выдвинут вперед и развернут к входной двери так, что вторая половина комнаты за ним тонула в темноте. И сейчас, без электрического освещения, тот, кто проходил туда, полностью скрывался во мраке.

– Во мне проснулся Дон-Кихот по материнской линии, – не обращая внимания на выпад Валерии, продолжал Филипп, – можно сегодня я буду вашим кавалером? Если Прекрасная Дама в опасности, мой долг – защитить ее.

– Я не хочу в загс, – пробормотала Мара, проигнорировав его вопрос.

– Это почему же?

– Хочу жить с мужем в любви и согласии, а будет загс или нет – это неважно, – ответила она.

– Ой, ну только не надо врать, – вдруг ощетинился Филипп, почувствовав себя уязвленным. – Все вы, женщины, хотите прежде всего законного брака, а потом уже жить в любви и согласии. Но тут уж как получится, не всем везет.

– Да чего вы ко мне пристали? В конце концов, это не ваше дело – хочу я замуж или нет. И вообще, у Дон-Кихота не было детей!

– Да-а? Умная, что ли?!

Мара мрачно насупилась и умолкла, Филипп тоже. Артур повернулся к нему и приложил палец к губам, призывая молчать, а тот в ответ недоуменно пожал плечами. Уже зарекался при Валерии никуда не встревать – себе дороже! – и опять не удержался. Он принял нарочито независимый вид, ожидая от Валерии насмешки и собираясь защищаться, но она, как ни странно, промолчала.

Все затихли и молча слушали, как дождь стучит по крыше. Люди сливались с темнотой, и порой казалось, что гостиная пуста. Это навевало суеверный страх. И кто-нибудь обязательно не выдерживал и громко что-то говорил, только бы почувствовать человеческое присутствие. Но разговоры каждый раз быстро замолкали, и снова становилось тихо. Последняя пауза затянулась дольше обычного, Филипп даже едва не задремал, пригревшись у камина, как вдруг его разбудил голос Эрики.

– Вы слышали, – громко сказала она, – говорят, сюрреализм сейчас снова входит в моду? В Америке картины недавно еще никому не известных мастеров стоят миллионы и разлетаются, как горячие пирожки.

– Это как? – сонно откликнулся Филипп.

– Договоры заключены на несколько лет вперед, и пока художник пишет картину, на нее уже есть покупатель. Я это точно знаю: работы одного моего знакомого очень популярны сейчас в Нью-Йорке, а три года назад его имени никто даже не знал.

– Так то ж Нью-Йорк. Я не особенный ценитель живописи, но кое в чем разбираюсь: у нас сейчас в моде реализм, сюр не катит, – фыркнул Филипп.

– Это временно, уверяю вас! Скоро и до нас донесется волна. Эх, жаль, я не могу купить хотя бы одну из его картин, пока цена на них не стала заоблачно высока, – посетовала девушка.

– Если еще не стала, то почему не можете?

– Так у меня и таких денег нет! – Эка звонко рассмеялась. – И накопить не удается: я транжира.

– Вот пусть ваш художник вам ее и подарит.

– Да кто я ему? – вздохнула она. – Не жена, не любовница… А он живет с продаж, это его единственный заработок.

За окном опять загромыхало, дождь припустил с новой силой, и ветка яблони суетливо застучала в окно. Мара следила за дрожащим язычком пламени свечи и боялась отвести взгляд. Казалось, там, за границей желтого света, таится что-то пугающее и даже ужасное, а ей очень не хотелось снова пускать в свою жизнь кошмар, вот она и смотрела на огонь, не отрываясь. Только когда вспыхнул свет, она облегченно вздохнула. Получилось довольно шумно, и Мара, слегка смутившись, поторопилась пояснить:

– Я вроде бы и люблю при свечах посидеть, но сегодня так тяжело на душе, будто покойник в доме…

– И часто у вас случаются депрессии? – повернулась к ней Валерия. – Могу порекомендовать хорошего психиатра.

Мара не ответила. Она пристально смотрела в сторону окна, выходящего в палисадник, и на лице ее читался ужас. Три месяца прошло со дня смерти матери и тети, а они ей все мерещились. Вот и сейчас показалось, будто там, в саду, кто-то бродит, и даже мелькнули их тени. Эрика склонилась и обеспокоенно тронула ее за плечо.