Империя МО. Азбука разведки - Валентин Губарев

Занятия для поступающих проходили во втором учебном корпусе и несколько дней Сашка, привыкший к прилежанию, послушно записывал вопросы и примеры, которые, возможно будут даны как экзаменационные, запоминал порядок прохождения физических тестов и медицинской комиссии. Затем он заметил, что его сосед по столу, среднего роста худощавый и веснушчатый паренек со вздернутым носом, большими ушами и светлым волосом ничего не записывает. Абсолютно ничего! Напротив, этот юноша во время всех занятий, оказывается, увлеченно рисует чертиков, самолетики и звездочки. Сашка давно начал присматриваться к этому субъекту. Пареньку было на все наплевать. Держался он особняком, но был явно не суворовец. Расписанием экзаменов и испытаний никогда не интересовался, просто шел вместе с толпой, попадая, иногда не в свою группу. В глазах его не было того волнительно-восторженно-телячьего выражения молодого человека, (как на первом свидании – честное слово!), терзающегося комплексами неполноценности знаний и вожделеющего побыстрее переступить порог выбранного им учебного заведения, вкусить всю сладость и почувствовать стальную твердость гранита науки, который, как известно, грызут зубами.

За день до начала экзаменов, они, перетаскивая под командой проворного и крикливого прапорщика матрасы и комплекты постельного белья, для еще одной партии прибывших поступленцев, познакомились. Дима Прошкин, так звали паренька, был сыном генерала. После школы хотел уехать к своей матери в Болгарию, где та работала в посольстве. Но отец Димкин, распоряжаясь армейскими подразделениями в масштабах армии, решил присовокупить судьбу собственного сына к судьбам тысячам подчиненных. Дима, вместо того, чтобы наслаждаться сказочным видом Золотых песков, загорать на их бесчисленных пляжах, и глазеть на девушек в купальниках таскал вместе с Сашкой пыльные матрасы для курсантских казарм и имел счастье лицезреть воочию начищенные до зеркального блеска сапоги целого прапорщика Советской армии. Когда Сашка все это узнал, на душе у него стало легче, так бывает всегда, когда кому-то хуже, чем тебе.

Если Сашка от всей этой истории немного растерялся и начал понемногу смиряться, то Димка сдаваться не собирался, у него был совершенно четкий план. Все-таки сын генерала. Правда, первый пункт этого плана уже провалился. На ноге у Димы была экзема. Для медкомиссии в военном комиссариате это не представляло никаких проблем, ибо Дима ее успешно прошел заочно. Есть такой способ прохождения медицинских комиссий. Он особо не афишируется, поэтому поверьте на слово. Дима надеялся на то, что комиссия в училище все-таки примет во внимание его заболевание. На комиссии он рассказал осматривающим его врачам страшные истории и демонстрировал невыносимые мучения. Но эскулапы, осмотрели Димкину ногу, посовещались, поскрипели ручками по бумаге и успокоили Диму тем, что его экзема ничего страшного собой не представляет, носит аллергический характер и вскоре – годика через 3—4, пройдет. «И следа не останется, батенька, так что службе это не помеха. Может быть, даже, сапожки поспособствуют выздоровлению» – «утешил» его сам председатель медицинской комиссии – благообразный, седенький старичок, и дружески похлопав по плечу, размашисто написал в результатах – «по результатам медицинского обследования к военной службе годен без ограничения».

Теперь вступал в силу план «Б». Первым экзаменом была история. Дима вытащил билет «Куликовская битва» и уже было вознамерился рассказать преподавателю как в 1812г. на этом самом поле, русские, под предводительством маршала Советского Союза Кулик Г. И., храбро бились со шведами, получить «неуд» и рвануть на вокзал за билетами в Болгарию, но тут к экзаменатору подошел майор, что-то тому шепнул и Дима, так и не успев открыть рот, получил «отлично». На втором экзамене, по математике, Дима во всех ответах наставил, наобум, шестизначных чисел, думая, что это приблизит его к пляжам братской социалистической страны. Но это был тот единственный шанс, один на миллион, когда ответы, чудесным образом, оказались правильными. И снова «отлично». Преподаватель математики поздравил Дмитрия Николаевича, пожал руку и пожелал продолжить славные традиции фамилии. Это был тревожный звоночек и на сочинении, дабы не испытывать больше судьбу, Димка сдал пустой лист. Это возымело действие. Дима получил «хорошо». На иностранный язык наш абитуриент не явился вовсе, такой дерзости ему не простили, и он схлопотал «удовлетворительно». Собственно, больше и не надо было. Проходной балл для прохождения в училище был набран.

План «С» был у Димы проработан только в общих чертах и, если вкратце, то для его осуществления нужно было забраться на крышу главного учебного корпуса и сигануть головой вниз. Но у Димы не было гарантий, что пробив земную кору и попав в преисподнюю, там его не встретит кто-то из училища и не притащит обратно. У него сложилось впечатление, что у его бати есть знакомства и там.

У Сашки не хватило артистизма корчить из себя придурка, и он также набрал необходимый проходной балл в училище. Встретились они после последнего экзамена и Сашка, все еще не веря, что может поступить, спросил Диму: «Ну, что делать-то теперь будем?».

«Что делать! Что делать! Спроси чего-нибудь полегче. Походу, придется-таки послужить Родине. Во всяком случае, четыре года – это точно. А там видно будет. Сейчас построение, я на него не пойду. С отцом встречаюсь. Ты, если что, со мной?»

«Ну конечно! Замолви, Димон, и за меня там словечко, если не трудно».

В далеком, еще детсадовском детстве, Сашка не выговаривал букву «л», при произношении, как бы, «проглатывал» ее. Когда он на утреннике рассказывал сказку «Красная Шапочка и Серый Волк», то это выглядело примерно так: «И встретися в есу Красной Шапочке Вок». Дальше маленький Саша, разводя в стороны руки и округляя глаза от ужаса, негодования и бессилия чем-то помочь, продолжал «… И открыа гупая бабушка дверь Воку». А дальше – еще страшнее: «…И накинуся Вок на гупых бабушку и маму…». Слова ВОК и ВОКУ Саша произносил с хрипотцой и придыханием, делая небольшие театральные паузы, стараясь донести до зрителя, весь ужас и коварство этого персонажа. Сашины мама и бабушка, сидя в первых рядах зрителей, умиленно утирали платочками слезы и хлопали в ладоши. Особенно всех веселило то, что маленький Шурик выходил за рамки канонического текста сказки и всегда называл маму и бабушку Красной Шапочки глупыми. Устами младенца глаголит истина, это еще древние подметили. Мама и бабушка – не сказочные, а Сашкины, укладывая Саше в дорогу его любимые пирожки с творогом, понятия не имела, в лапы кому она отправляют своего сыночка и внучка. Они сидели перед телевизором, просматривали передачу «Служу Советскому Союзу», где главный политрук СССР генерал армии Епишев А. А. вещал о том, что «военнослужащие показывают образец коммунистического отношения к труду» и не терпелось им: когда же любимое чадо превратится в курсанта Русанова А. И. и наденет на голову «красную шапочку» – армейскую фуражку с красным околышем.

На встрече с отцом Дима поставил условие: он останется в училище, если будет учиться с Сашкой Русановым на одном факультете. Генерал принял условие сына. Так, вслед за Димкой, Сашка попал на разведывательный факультет ВОКУ – высшего общевойскового командного училища и специальностью его на долгие четыре года, стало применение подразделений войсковой разведки.

Когда человек замерзает, застигнутый снежным бураном, где-нибудь на безбрежной студеной равнине, то в последние минуты жизни, прежде чем он переступит порог, ведущий в мир иной, покажется вдруг ему, что стало тепло и спокойно и некуда больше идти и незачем больше вырываться из смертельных объятий морозной стужи.

В эту ночь, перед тем, как Сашка превратился из абитуриента в курсанта и перешагнул порог из жизни гражданской в жизнь иного измерения ему тоже, во сне, вдруг стало тепло и спокойно. Не слышал он звонков телефона на тумбочке дневального, тихих перешептываний еще не спавших товарищей, монотонного постукивания ветки не по уставу разросшегося каштана о стекло казармы, осторожных скрипов паркета под ногами дежурного. Ему не снились сны. Сашкина прежняя жизнь замерзла, превратилась в ледяную снежинку-звездочку между двумя могущественными империями – МО и СССР.

Глава 3

Жизнь человеческая это просто жизнь и все. Это все что умещается между родился и умер. Жизнь сама по себе аморфна и не имеет ни положительного заряда, ни отрицательного, она абсолютно нейтральна. Она как озеро. В одно и то же озеро можно заходить и выходить хоть тысячу раз. Жизнь, она как бабушка, любит тебя такого, как ты есть.

Судьба человеческая это нечто другое. Судьба человеческая связано с жизнью лишь отчасти, так же как река связана с озером. Река судьбы подпитывает озеро жизни и не дает ему высохнуть, наполняет его новым содержимым, не дает порасти мхом и превратиться в затхлое болото. Но судьба это не жизнь, как сказано – нельзя войти в одну и ту же реку дважды. Когда кому-то кажется, что волевым усилием он управляет своей судьбой, он глубоко заблуждается. Можно изменить жизнь, но судьбу изменить невозможно. Река судьбы неотвратимо несет жизненную лодку человека, а тот властен, только переходить с носа на корму, воображая, что идет против течения. Судьба, она как соседка. В глаза улыбается, а за глаза строчит анонимки во всевозможные инстанции.